Кодекс страсти - Шредер Марта - Страница 23

• Предыдущая
• 23/83
• Следующая

Кэролайн облокотилась локтями на его грудь и уставилась в его карие глаза, которые говорили многое, слишком многое.

– Я деклассированный? Я шокирован тем, что ты могла сказать это обо мне, Кэролайн. Возможно, я был бы даже больше шокирован, если бы знал, что это значит.

– Ты чертовски хорошо знаешь, что это значит. Это значит, что ты не ходил в подходящую школу и не состоял в надлежащих клубах. Весь этот… идиотизм тебе никогда не надоест бросать мне в лицо.

Кэролайн оттолкнулась от него, опираясь на его грудь, и попыталась сесть. Дэниел с легкостью удержал ее там, где она была.

– Ммм, я не хочу двигаться. Ты нравишься мне везде. Черт с ними, с твоей гостиной и с этими огнями. Поцелуй меня, Кэролайн.

Его голос звучал тише и нежнее с каждым словом. Когда, в конце концов, он замолчал, его губы оказались на ее губах. Она поцеловала его, еще раз почувствовав этот наплыв жарких сладких ощущений, проходящих через каждый нерв ее тела. Ей хотелось забыть обо всем, только чувствовать его, чувствовать мягкую щетку его бороды, твердый изгиб его языка. Она утонет в его поцелуе и прижмется к его крепкому мускулистому телу на много часов, на…

Тук-тук. Стук в окно со стороны водителя заставил их обоих мгновенно вскочить. Кэролайн пригладила волосы, и они посмотрели друг на друга виновато, как подростки.

– Кто это? – спросил Дэниел.

Кэролайн пожала плечами. Дэниел опустил запотевшее стекло, и Кэролайн увидела полицейского.

– Эй вы, двое, – начал офицер, – вы находитесь здесь уже сорок пять… О, виноват. Простите, сэр, мэм. – Широкое лицо офицера начало заливаться краской смущения. – Я не знал… Я имею в виду, когда мы видим машину на одном месте долгое время, и окна закрыты… Я хочу сказать, мы думаем, что дети… Извините. Это просто полиция. – Он начал отъезжать от машины Дэниела, но опять остановился в нескольких ярдах. – Спокойной ночи, люди. Счастливого Дня Благодарения.

Дэниел и Кэролайн молча посмотрели друг на друга, застенчиво отвели глаза, затем одновременно повернулись друг к другу и расхохотались. Кэролайн не могла вспомнить, когда она еще так сильно смеялась.

– Я чувствую себя на двадцать лет моложе, – сказала она, еле переводя дыхание.

– Я не знаю, как благодарить этого парня, удалось произнести Дэниелу между взрывами смеха. – Я много лет не слышал подобного комплимента.

Они откинулись на спинки сидений и ждали, пока утихнет их смех. Кэролайн уже забыла, каково это – так смеяться, что ноют бока. Она забыла о тех ощущениях легкости, очищения и приятной слабости, которые возникают, когда стихнет смех.

Дэниел довел ее до входной двери. Он держал обе ее руки в своих и смотрел на нее.

– Спасибо, Дэниел, – продолжала улыбаться Кэролайн. – У меня был изумительный День Благодарения, и…

– Мама, – раздался из темноты голос Тессы, осуждающий и резкий. – Кто это с тобой? И что делала полицейская машина перед нашим домом? Чем ты занимаешься, мама?

На следующее утро, в одиннадцать часов, Тесса забрела в кухню. Она была босиком, в наброшенном на плечи мужском халате из бургундского фуляра. Это был халат ее отца: он забыл его, торопясь уехать в Калифорнию, и Тесса присвоила его. Это была единственная вещь, которая заставляла ее чувствовать, что отец рядом с ней.

Она закатала рукава выше локтя и осмотрела кухню. Кофе не было. Как обычно. Теперь, когда ее мать снова принялась за учебу, дом стал другим. Блестящая белая кофеварка была брошена где-то в чулане. Вместо нее на столе стояла банка растворимого кофе. Приготовление кофе для дочери, очевидно, больше не было одной из материнских забот.

Тесса зажгла газ и поставила чайник на огонь. Она заглянула в шкафчик, но не нашла ничего, кроме надоевшей овсяной крупы. Хлебница была пуста – никаких пончиков из кондитерской, никаких домашних булочек с черникой. Это слишком хлопотно сделать, даже для семьи, даже для собственной дочери.

«Я ничего не значу для нее, – подумала Тесса. – Она не сказала ни слова, когда я пошла к бабушке в День Благодарения. А потом она возвращается домой с каким-то мужчиной!»

Тесса положила чайную ложку растворимого кофе в свою любимую синюю кружку. Она устроила матери допрос с пристрастием, когда та вошла в дом растрепанная, с размазанной губной помадой. Тессе противно было даже думать о том, что ее мать целовалась с другим мужчиной, кроме ее папочки. Тесса всегда сомневалась в том, что ее родители действительно развелись. Во всем виновата ее мать. Папа уехал в Калифорнию, потому что он должен был уйти от нее. Так говорила бабушка, и Тесса была уверена, что так все и было. Ее встречи с другими мужчинами – лишнее тому доказательство. Ничего удивительного, что папа ушел от нее.

Тесса налила в кружку кипящей воды из чайника. Это было совсем не то, что свежесмолотый кофе, но ничего не поделаешь.

Она была уверена, что папа вернулся бы домой, если только мама попросила бы его, умолила бы его, если бы это было ей нужно. Если бы она пообещала измениться и оставить эту дурацкую идею учиться в юридической школе, тогда папа простил бы ее и оставил эту… Тесса не знала, как думать о Роксане. Она думала о Роксане как можно меньше.

Тесса села за кухонный стол, чувствуя себя совершенно несчастной. Несмотря на свои старания верить отцовской версии событий, она понимала, что нельзя во всем обвинять ее мать. Она сердито надула губы. Ей хотелось, чтобы все было, как раньше, даже если ее родители не были вполне счастливы. Она хотела вновь почувствовать семейное тепло и благополучие.

– Тесса, доброе утро, – Кэролайн вышла из маленького кабинета, в котором занималась. – Должно быть, ты хорошо выспалась. Я рада.

– Сносно, – Тесса угрюмо уставилась в черную бездну кофе.

– Как прошел обед у бабушки? Мы не смогли поговорить об этом прошлой ночью.

– Нормально, я полагаю.

– Ты хорошо сделала, что побыла с ней, – весело сказала Кэролайн, доставая из холодильника ломтик диетического хлеба.

– Угу.

Еще один тупик в разговоре.

– Наверное, она скучает по твоему отцу, – сказала наконец Кэролайн в отчаянии.

– Да, конечно. И я тоже. И Бен. – Тесса повысила голос, ее гнев разгорался с каждым словом все сильнее. – На самом деле скучают все, кроме тебя. Мы все хотим, чтобы он вернулся. Кроме тебя. И он бы вернулся. Я знаю, он бы вернулся, если бы ты…

Один взгляд на белое, застывшее лицо матери – и Тесса почувствовала приступ угрызений совести. Но ярость не давала ей остановиться.

– Ты не хочешь, чтобы он возвращался! Ты хочешь, чтобы все мы были несчастливы, а ты могла бы учиться в своей дурацкой второсортной юридической школе со своими дурацкими второсортными приятелями!

Резко развернувшись, Тесса убежала вверх по лестнице, и через минуту Кэролайн услышала, как хлопнула дверь ее комнаты. Обычно в таких случаях она позволяла Тессе выплакаться и прийти в более спокойное расположение духа. Тогда она спустилась бы вниз и пробормотала бы матери свои извинения. Сегодня, однако, Кэролайн не собиралась позволять дочери предаваться страданиям. Глубоко вздохнув, она поднялась по лестнице, постучала в дверь Тессы и, не дожидаясь ответа, открыла дверь и встала на пороге, разглядывая скорченную фигуру Тессы.

– Нам нужно поговорить, – сказала она тоном, не допускающим возражений.

– Уйди и оставь меня одну! – Голос Тессы был больше сердитым, чем оскорбленным. – Я не хочу разговаривать с тобой. Тебе нет дела до меня! И никогда не было!

– Тесса, перестань. – Кэролайн присела на край кровати и протянула руку, чтобы убрать кудри Тессы с ее лица. – Я люблю тебя. И всегда любила. И я знаю, тебе очень больно от того, что произошло между мной и твоим отцом. Но это не оправдывает твоего поведения.

– Моего поведения! – Тесса отбросила руку Кэролайн и села. – А ты? Кто это был с тобой прошлой ночью? Держу пари, что это не один из твоих друзей из клуба. Должно быть, какой-то субъект из юридической школы. – Это слово прозвучало как бранный эпитет.

• Предыдущая
• 23/83
• Следующая