Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы - Квентин Патрик - Страница 28

Карлайл привыкла отвечать на расспросы о чудачествах лорда Пестерна. На ее взгляд, дядя вел честную игру, и обычно она с удовольствием представляла на суд друзей свои острые, но добродушные словесные зарисовки его причуд. Его скандальная слава была так велика, что она полагала смешным что-либо скрывать. Так было и сейчас.

Затем она описала ящик, который был вынут из стола и занял место рядом с ее локтем, ощутила вдруг что-то вроде спазмы в области диафрагмы и замолчала.

Но Элейн тут же заговорил с Недом Мэнксом, и тот сухо и неторопливо поведал о своем появлении в гостиной. Какое впечатление произвели на него Беллер и Ривера? Он мало говорил с ним. Леди Пестерн пригласила его посмотреть ее вышивку.

— Gros point[18]? — спросил Элейн.

— И petit point[19] тоже. Как многие француженки ее поколения, она большая мастерица. В самом деле я не очень присматривался к гостям.

Наконец добрались до обеда. По словам Неда, за столом говорили о том, о сем и ни о чем в особенности. Он не в состоянии вспомнить подробности.

— У мисс Уэйн глаза и уши наблюдателя, — сказал Элейн, поворачиваясь к Карлайл. — Может быть, вы помните? О чем вы разговаривали? Как сидели за столом? Начнем с вас.

— По правую руку от дяди Джорджа.

— А кто сидел слева?

— Мистер Ривера.

— Вы помните, о чем он говорил с вами, мисс Уэйн? — Элейн открыл портсигар и предложил ей сигарету. Прикуривая от зажигалки стершего инспектора, Карлайл поймала взгляд Неда, который чуть заметно покачал головой.

— Пожалуй, он показался мне ужасным, — сказала она, — и глуповатым. Чересчур цветистые комплименты и этакая испанская вельможность — такую смесь нелегко вынести.

— Вы согласны, мистер Мэнкс?

— Полностью. У него не было чувства меры, и временами он меня просто смешил.

— Настолько оскорбительным было его поведение — вы это хотели сказать?

Ни Эдуард, ни Элейн не взглянули друг на друга.

— Он чересчур пыжился, стараясь придать себе значительность, едва ли можно усмотреть в этом оскорбительность.

— Были разговоры о сегодняшнем представлении?

— Да, конечно, и, должен сказать, меня не удивило, что официанты путались, кого именно нужно уносить со сцены. Я был поражен: и дядя Джордж, и Ривера оба хотели сыграть главную роль на сцене, и ни один не желал уступить другому право на носилки. Беллеру пришлось употребить все свои профессиональные способности, чтобы найти выход.

Элейн спросил, как долго мужчины оставались в столовой. Неохотно, чересчур неохотно, подумала Карлайл с растущим ощущением опасности, Нед рассказал, как лорд Пестерн увел Бризи в кабинет и показал ему холостые патроны.

— Итак, вы остались с Риверой и портвейном? — спросил Элейн.

— Да, ненадолго.

— Вы можете вспомнить свой разговор с ним?

— В нем не содержалось ничего, что могло бы помочь вам с расследовании.

— Этого знать заранее нельзя.

— Я не жаждал беседовать с ним. Он задавал всякие вопросы об отношениях между членами нашего семейства, и я отвечал постольку-поскольку.

— Как он реагировал?

— Я полагаю, никому не нравится, когда им пренебрегают, но, кажется, у него была достаточно толстая кожа.

— В самом деле произошла ссора?

Эдуард поднялся на ноги.

— Слушайте, Элейн, — начал он, — если бы я хоть в малейшей степени был причастен к этому делу, я пригласил бы адвоката и отказался отвечать на любые ваши вопросы. Я не причастен. Я не занимался фокусами и револьвером. Я не повинен в смерти Риверы.

«Вот оно, — подумала Карлайл, — Нед собирается продемонстрировать ему образец семейного темперамента. Боже, удержи его».

— Хорошо, — сказал Элейн и замолчал.

— Просто замечательно, — с величественным видом произнес Эдуард и сел.

— Значит, ссора произошла.

— Я просто показал ему, — закричал Эдуард, — что не хочу иметь дела с нахалом, и он вышел из комнаты.

— Вы разговаривали с ним после столкновения?

Карлайл вспомнила сцену в прихожей: двое стоят друг против друга, и Ривера прижимает руку к уху. Что же такое сказал ему Нед? Что-то смешное, как хулиганистый школьник: «Чтобы твоя шарманка прищемила тебе и другое ухо!» — выкрикнул Эдуард Ривере с явным облегчением.

— Я задаю эти вопросы просто потому, — сказал Элейн, — что у несчастного распухло ухо и мне хотелось знать, кто это сделал. Кожа на ухе порвана, а у вас на руке кольцо с печаткой.

В кабинете управляющего доктор Кертис созерцал Бризи с видом осторожного удовлетворения.

— Он в порядке, — сказал доктор и, ловко переместившись за спину Бризи, подмигнул Элейну. — Вероятно, он принимал что-то посильнее моего средства, но я привел его в чувство. Он в порядке.

Бризи взглянул на Элейна и одарил его торжествующей улыбкой. Дирижер был бледен и слегка потел. На лице читалось явное облегчение. Доктор Кертис промыл шприц в ванночке с водой, стоявшей на столе, и убрал его в саквояж.

Элейн отворил дверь в вестибюль и кивнул Фоксу, который встал и пошел к нему. Теперь они вдвоем погрузились в созерцание Бризи.

Фокс откашлялся.

— Alors, — осторожно начал он и остановился. — Evidemment, — продолжил он, — іі у а ип avancemant, п 'est-cepas?[20] — Он сделал паузу, еле заметно покраснел и уголком глаза взглянул на Элейна.

— Pas grand’ chose[21], — пробормотал Элейн. — Однако, как говорит Кертис, он сделал это ради нашей цели. Между прочим, бригадир Фокс, вы делаете успехи. И акцент стал слабее.

— Не хватает практики, — пожаловался Фокс. Бризи, ясными глазами смотревший на противоположную стену, весело рассмеялся.

— Замечательно себя чувствую, — заявил он.

— Он получил хорошую дозу, — сказал доктор Кертис. — Не знаю, что он предпочитал, но сейчас он в состоянии наркотического опьянения. И в порядке. Сможет отвечать на вопросы. Сможете, мистер Беллер?

— Мне хорошо, — дремотным голосом ответил Бризи. — Ящик с птицами.

— Н-да… — Элейн явно был в сомнении.

— Faute de mieux[22], — мрачно добавил Фокс.

— Точно, — сказал Элейн, взял стул и поставил его перед Бризи.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне кое-что, — начал он. Бризи лениво перевел взгляд с противоположной стены на Элейна, и тот увидел глаза дирижера, которые из-за огромных зрачков казались нарисованными, и разум в них отсутствовал.

— Вы помните, — спросил он, — чем занимались в доме лорда Пестерна?

Ответа пришлось ждать долго.

— Давайте помолчим. Гораздо приятнее не разговаривать. — Голос Бризи звучал, казалось, сам по себе, отдельно от тела.

— Поговорить иногда тоже невредно.

Доктор Кертис отошел от Бризи и, словно бы сам себе, пробормотал:

— Начните, подтолкните его — он сможет продолжить.

— За обедом, должно быть, царило веселье, — заговорил Элейн. — Был ли Карлос доволен собой?

Безвольно изогнутая рука Бризи покоилась на столе. Выразительно вздохнув, дирижер погрузился поглубже в кресло и лег щекой на локоть. Через секунду-другую голос зазвучал снова, без всякого сознательного усилия с его стороны. Монотонные звуки, казалось, сами собой соскальзывают с едва двигавшихся губ.

— Я сказал, что он делает глупость, но в конечном счете ничего не изменилось. «Послушай, — сказал ему я, — ты сумасшедший!» Конечно, очень жаль, что он накинулся на меня, когда я попросил его принести сигареты.

— Какие сигареты?

— Он никогда не выполнял мои просьбы. Я так заботился о нем. Я был для него чистое золото. Я ему говорил. «Слушай, — сказал я ему, — она не хочет заходить так далеко. Она обижена, как дьявол, и тот парень злится, и что такого, если другая девушка к тебе безразлична?» Я знал, будет беда. «И старый ублюдок не хочет этого, — сказал я. — Он притворяется, что ему все равно, но это чушь, потому что на самом деле ему такой поворот не по нраву». Все впустую. Предупреждение не помогло.