Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы - Квентин Патрик - Страница 88

Голова болела безжалостно. Эндрю прошел на кухню и приготовил себе выпивку. Потом он со стаканом вернулся в гостиную, ненавидя себя и бесполезно раскаиваясь, но больше всего он ненавидел убийцу жены.

Преследователь… шантажист. Кто? Кто-то знакомый?

В дверном замке послышался скрежет ключа Эндрю резко вернулся в прихожую. Заходил Нед, в плаще и шляпе.

— Привет, Дрю.

Брат стоял в прихожей и снимал плащ. Выцветшие светлые волосы слегка блестели; Нед улыбался своей широкой дружелюбной улыбкой, сверкая белыми зубами на фоне медово-коричневой кожи. Нед, единственный друг, единственный человек в его жизни, к которому у него осталась привязанность, Нед способствовал его первому предательству Маурин. «Интригующая маленькая сучка». Брат бросил плащ на кресло и направился к нему. Эндрю почувствовал, как от него повеяло прохладой.

— Я ждал на улице, Дрю. Я знал, что коп здесь. Как только я увидел, что он ушел, тут же поднялся.

Нед подошел к нему и обнял за плечи. Его улыбка, которая почти всегда непроизвольно присутствовала у него на лице, если не было причины убрать ее, — пропала. Голубые глаза смотрели обеспокоенно.

— Он тебе сказал, что был у меня? Он был у меня прямо перед тем, как отправиться к тебе. И вот почему я поспешил сюда. Я должен был. Слишком важно, чтобы просто звонить по телефону. Дрю, он думает, что ты сделал это.

Эндрю сел на тахту. Лед в его ожидании позвякивал по стеклу с каким-то высоким музыкальным переливом. Он вспомнил тот день, когда эти стаканы доставили им, а Маурин, счастливая, как маленькая девочка, щелкнула по одному из них пальцем — раздался ласковый перезвон.

Бешеные деньги. Боюсь, что так, милый. Но они в точности такие же, как у тети Маргарет.

Брат серьезно смотрел на него.

— Он не сказал этого явно, Дрю. Он слишком умен для этого. Но он думает, что ты сделал это. Он говорил с тобой об этом? Он высказал это обвинение?

— Он обвинил меня.

— Боже мой.

— Он не арестовал меня, только обвинил.

Во взгляде Неда были лишь любовь и обеспокоенность и ни намека на какое-либо понимание того, что чувствовал Эндрю. Нед никогда не обладал способностью сознавать, что другие люди могут думать о нем. Он просто чувствовал любовь к ним и предполагал, что и они его любят.

Он сел на тахту, положив руку на колено Эндрю. Это тоже было чертой Неда, как будто именно только через физический контакт он мог установить взаимопонимание.

— Ты избавился от драгоценностей Маурин?

— Нет, они в ящике комода в спальне.

— Боже мой, он мог бы найти их.

— Не нашел.

— А если бы нашел… О Боже, мы даже и не подумали об этом. Я имею в виду, что даже без письма, не зная того, что я подделал ограбление, без всего этого чертов сукин сын по-прежнему думает, что убил ее ты. Дрю, хочешь, я сейчас же расскажу ему все? Я расскажу, ты знаешь?

Лицо Неда, совсем рядом с лицом Эндрю, было так наполнено решимостью, что негодование Эндрю начало опадать и вместо него возникла странная смесь стыда и любви. Ну что ты поделаешь с Недом? Ненавидеть его, потому что он невзлюбил Маурин, потому что, с самого начала их брака, Нед чувствовал, что должен принять чью-то сторону, и с чистым сердцем оказался на стороне брата? Интригующая маленькая сучка. Разве было важно, что чувствовал Нед по отношению к Маурин? Сейчас, когда Эндрю определил для себя словами образ своей жены, не было нужды становиться отчужденным по отношению к Неду.

Эндрю посмотрел на брата. Хочешь, я сейчас же расскажу ему все? Он имел в виду именно это, Эндрю был уверен. Тот Нед, который был готов сражаться с полицией, защищая его, был тем же самым Недом, который боролся, защищая его, против Маурин.

Он положил ладонь на руку брата.

— Не имеет смысла рассказывать лейтенанту что-либо.

— Но, Дрю, если он думает на тебя.

— Я не делал этого.

— Но если он думает… Дрю, он арестует тебя?

Эндрю никогда не заходил в своих мыслях так далеко. Настанет ли такой час, когда лейтенант Муни в самом деле арестует его? Арест невинного человека? Такое бывает? Вероятно, бывает. Из-за того что Эндрю не был готов к этой мысли, у него мороз пробежал по коже.

— Может быть, — ответил он.

— Но мы этого не допустим.

— Как мы можем этому помешать?

На короткое время Нед присел с ним на тахту. Потом поднялся и начал мерить шагами комнату. Когда он повернулся и взглянул на Эндрю, тот заметил, что нижняя губа у Неда выпятилась, наполовину накрыв верхнюю. Гримаса Неда. Нед задумчивый, Нед, готовящийся солгать?

— Дрю, как бы тебе это сказать…

Эндрю насторожился снова, почувствовав неопределенное беспокойство.

— Что ты хочешь сказать?

— Хочу сказать… — Нед перестал вышагивать по комнате. Он приблизился и встал напротив Эндрю. — Дрю, я не хотел этого говорить. Никому не хотел говорить. До тех пор, пока не произойдет что-нибудь. Я думал: «К черту, пусть все движется своим чередом. Не принимай всерьез. Так лучше всего». Но теперь, когда они собираются арестовать тебя…

Он сделал паузу.

— Разве не лучше… Что бы ни случилось, разве не лучше, чтобы мы оба… как говорится, две головы…

Он снова замолчал, по-детски выжидательно глядя на Эндрю. Старый, знакомый взгляд «Дрю-знает-что-делает», который подразумевал, что Эндрю подскажет решение, даже если не имеет ни малейшего представления, о чем идет речь.

— Это ужасно. Я говорю, если все выйдет наружу, поднимется вонь отсюда и до Гаваев. Это…

Нед нервно сунул руку в нагрудный карман и достал сложенный листок бумаги.

— Это было в шкатулке. В нижнем ящике. Когда я принес шкатулку домой и открыл ее, я нашел этот листок вместе со всеми драгоценностями и прочим. Как только я увидел его, я понял, чем это пахнет. Я решил не показывать никому, даже тебе. Держать при себе, а потом при случае вернуть ему. Не ради него, разумеется, но ради матери. Бедная старая мама, бедная старая миссис Джордан-Эверсли-Малхауз-Прайд.

Нед протянул листок Эндрю. Это была фотокопия брачного договора, датированного 5 ноября прошлого года, заключенного в Сити Хол между Лемуэлем Патриком Прайдом и Ровеной Робертсон.

— Чуешь? — говорил Нед. — Посмотри на дату. Пятое ноября. А на матери Лем женился в Калифорнии двенадцатого декабря 1959 года. Всего лишь на месяц позже. Возможно ли, черт возьми, что он успел развестись с Ровеной Робертсон еще до женитьбы с матерью?

Ровена Робертсон — Ровена Ла Марш. Больше не было загадки дома 215 по Шестьдесят первой улице.

Пока Эндрю рассматривал договор, который держал в руках, он вспомнил о толстой и краснощекой Руви, тяжело передвигающейся по убогой квартире. Он вспомнил о Леме, важно входящем с подарком под мышкой и встречаемом тремя чихуахуа как глава дома. Эндрю думал и о матери, и даже теперь, когда так много всего нахлынуло на него, он чувствовал недоверие, слегка окрашенное слабым злорадством, к тому, что мучительно недоступная, наводившая на него благоговейный страх богиня его детства могла стать добычей потрепанного двоеженца, который держал розово-голубое любовное гнездышко всего в нескольких кварталах от «ее» отеля.

Нед сказал:

— Маурин ведь никогда не говорила тебе об этом?

— Никогда.

— Значит, она использовала это против Лема. На что оно еще могло бы сгодиться? Маленькая сучка, она к тому же и шантажировала.

Именно так Нед и должен был все себе представлять. Было время — только этим утром? — когда Эндрю подумал бы так же. Но сейчас все казалось совсем иным. Если Лем женился на их матери, уже имея жену, почему Лем не мог быть и тем человеком, который шантажировал Маурин? И почему, в таком случае, не могла Маурин, может быть безрассудно, защищаться и бороться против этого? Ей было бы нетрудно проследить его до дома 215 по шестьдесят первой улице и затесаться в доверие к жалкой, слезливой Ровене. А раз она имела копию брачного договора и вырезку из газеты об алкогольном припадке у Руви на улице, ей было чем защищаться от Лема, и тот мог убить ее.