Любовь неукротимая - Сноу Хизер - Страница 17

Глаза Пенелопы округлились, будто она прочла его мысли, и через миг леди отвела взор. Она заерзала на кушетке, пытаясь максимально увеличить расстояние между собой и Габриэлем.

– Что бы там ни было… Я не могу остаться здесь. С тобой.

Ее неприкрытый страх словно сверлил его душу.

– Конечно, – смутился он, понимая причину ее волнения. – Даже ты боишься оказаться запертой в одной комнате с сумасшедшим.

– Твои волшебные речи об улучшении моего состояния предназначались для ушей Аллена, не так ли? – вопрошал Габриэль. Его лицо приняло выражение унылое и агрессивное одновременно – Пенелопе никогда не приходилось видеть такого сочетания эмоций.

– Нет! Конечно, нет, – утверждала она. Как сделать, чтобы Габриэль поверил ей? Но не могла же Пенелопа признаться, что боялась вовсе не его, а своих беспорядочных чувств.

Габриэль резко поднялся с оттоманки, ножки которой громко заскрежетали об пол, и отвернулся от Пенелопы. Он отошел на несколько шагов и быстро провел рукой по волосам, сильно сжав пальцами затылок. Со стороны было заметно, что он изо всех сил пытается скрыть свои эмоции. Пенелопа жалела, что не видит его лица: так она могла хотя бы предположить, о чем он сейчас думает.

Через некоторое время Габриэль повернулся к ней. Губы изогнулись в виноватой улыбке.

– Все в порядке, Пен. Я бы и сам не захотел оказаться запертым с самим собой.

– Габриэль…

Ну что она за человек? Как можно быть настолько глупой и бессердечной? Как она могла позволить, чтобы Габриэль вбивал себе в голову всякую ерунду лишь из-за каких-то норм приличия? Вероятно, неслучайно она споткнулась о тот корень – это было возмездие, некое проявление правосудия. Ведь убегала она от него только ради того, чтобы не отвечать на неприятные ей вопросы, чтобы спастись от неловкой ситуации, совершенно при этом игнорируя его чувства и интересы. Но что сейчас должно быть в приоритете?

Пенелопа прикусила нижнюю губу. Если она все же решит уехать в отель, Габриэль окончательно убедится в том, что она боится его – и все ее слова впоследствии не будут значить ровным счетом ничего. Если она отбудет прямо на рассвете – ситуация сложится не многим лучше. Нет, решила Пенелопа. Она не может ради своей прихоти рисковать всем, чего ей с таким трудом удалось достичь за последние два дня.

– Спасибо тебе.

Габриэль непонимающе взглянул на нее.

– За то, что спас меня, – пояснила она. – А также за доброту и благородство.

Он сжал губы, на скулах его выступил легкий румянец.

– Но не нужно лишать себя удобств ради меня, – продолжила она решительно. – Я сама могу поспать на складной кровати.

Поняв, что она решила остаться, Габриэль расслабился. Но его лицо вновь приняло недоуменное выражение, как только он полностью осмыслил последнюю фразу Пенелопы.

– Нет, я не позволю! Ты будешь спать в моей кровати!

От его слов сердце Пенелопы бешено заколотилось. Внезапно перед взором предстала картина: они с Габриэлем делят одну постель. Конечно, она знала, что спать они будут не вместе, но лишь от мысли об этом все ее тело окутало непреодолимое желание.

– Н-ну… только до тех пор, пока я не поправлюсь, – неуверенно согласилась она. Противостоять напору Габриэля было трудно. Она видела, как сложились отношения между ним и Алленом, и ни в коем случае не хотела, чтобы Габриэль воспринимал ее как своего врага. Она хотела быть для него союзником, а лучше – другом. Только так она сможет помочь ему обрести прежнего себя. А это она собиралась сделать как можно скорее.

Пенелопа глубоко вздохнула и постаралась улыбнуться как можно более искренне.

– Что ж. Теперь, когда все насущные проблемы решены, мы можем вернуться к разговорам о том, как ты чувствовал себя во время войны?

Габриэль насторожился и с любопытством смотрел на Пенелопу.

– Зависит от того, – начал он, – захочешь ли ты вернуться к разговору о моем кузене.

Улыбка вмиг соскользнула с лица Пенелопы.

Габриэль вновь приблизился к ней, пододвинув оттоманку, чтобы устроиться напротив. Он уселся и уперся руками в колени, не сводя глаз со своей визави. Его пальцы так сильно вцепились в ткань брюк, что побелели костяшки.

С больной ногой сидящая прямо напротив Пенелопа действительно была загнана в угол. Но Габриэль ни за что не отпустит ее, пока не получит ответ на вопрос. А Пенелопа знала правду. Только вот делиться ею была абсолютно не готова.

– Майкл был моим двоюродным братом, Пен. Наши матери близнецы! Мы с ним одной крови! Если он был сумасшедшим… – Голос Габриэля дрогнул. Сглотнув, он продолжил: – У меня есть право знать, врожденное ли это безумие.

У Пенелопы перехватило дух, а в душе все перевернулось – эмоции, казалось, вот-вот сведут с ума ее саму. Скорбь, стыд, тоска. Это все так несправедливо. Пенелопа по-прежнему могла отказываться обсуждать щекотливую тему. У нее было на это право. Но она понимала, что поступила бы эгоистично. И Габриэлю необходимо знать правду.

– Да, Майкл был болен, – дрожащим голосом проговорила она.

Габриэль медленно откинулся назад. Он изо всех сил старался скрыть свои чувства, не показывать, что ответ Пенелопы оказался для него ударом.

– Тогда я безнадежен, – мрачно резюмировал он.

– Я не верю! – яростно отрицала она. Она и вправду не верила, что кто-то может быть безнадежным. Даже Майкла можно было спасти. Если бы, конечно, тогда Пенелопа была другой – более умной и более внимательной женой.

Но теперь она изменилась – она уже не та наивная девочка. И она помогала таким, как Габриэль.

– Все, что ты рассказал мне сегодня – твои симптомы, – очень похожи на те, от которых страдали другие солдаты. И, напомню, я помогла им вылечиться. Теперь они нормальные, здоровые люди.

Габриэль бросил на Пенелопу пронзительный взгляд.

– А как насчет того, что ты увидела за последнюю пару дней?

Пенелопа невольно вздрогнула. Приступ Габриэля был ужасен, и объяснить его природу она никак не могла.

– Твоя болезнь не имеет ничего общего с тем, что было у Майкла, – уверяла она. – Твой недуг может быть результатом пережитого на войне…

– Или обычным сумасшествием, – прервал он ее, – осложненным войной. Боже, Пен! Если эта болезнь у меня в крови…

– Но мы не можем знать наверняка! И не сможем, пока не попробуем излечить тебя от очевидных симптомов. Сейчас я вижу перед собой обычного человека, получившего в прошлом душевные раны.

– О? – усмехнулся Габриэль, однако в его голосе отчетливо звучало отчаяние. – А кого же ты видела, когда смотрела на Майкла?

Пенелопа затаила дыхание. Казалось, спазм сдавил легкие, не пропуская ни капли воздуха. Через несколько мгновений ей удалось сделать короткий вдох, но боль в груди не утихла – воспоминания целиком завладели ее мыслями и заставили заново пережить те ужасные дни. Пенелопа провела ладонью по лицу и опустила руку, спрятав ее в другой руке.

Сильными пальцами Габриэль обхватил ее дрожащую ладонь нежно, но настойчиво. Его кожа казалась обжигающе горячей.

– Тебе придется рассказать мне все, Пен, – сверля ее взглядом, сказал Габриэль. – И ты сама это понимаешь.

– Да, – нехотя согласилась она.

Конечно, Пенелопа понимала, что рассказать придется. Она освободилась от пожатия Габриэля и спрятала руки в складках платья. Габриэль не стал настаивать и откинулся на оттоманке, чтобы предоставить Пенелопе побольше свободного пространства.

Пенелопа на миг закрыла глаза, стараясь собраться с мыслями.

– Я видела то же, что и все, – произнесла наконец она, взглянув на Габриэля. – Харизматичный, неугомонный Майкл. Полный жизни и энергии. Ты и сам помнишь, каким он был. – Голос Пенелопы дрогнул. Она почувствовала горечь во рту, ведь таким был не ее муж, а образ, который создало ее наивное воображение. Она видела всего лишь то, что хотела видеть, не желая заглянуть за пределы своих романтических детских мечтаний. Она никогда не пыталась рассмотреть, что скрывается за красивым лицом Майкла. – Чувства к нему ослепили меня.