Охотники на мамонтов - Шторх Эдуард - Страница 8

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая

Фигурка величиной с ладонь взрослого мужчины имеет формы человека: голову, круглое туловище и ноги по колени. Ньян работает тонкой костью и старательно выравнивает поверхность фигурки, иногда сбрызгивает ее водой. Вот обозначилась грудь, небольшим углублением отмечает он пупок, косые линии на голове — глаза. Фигурка готова.

Подошел Копчем и с интересом посмотрел на фигурку. Ньян вытянул руку, с удовлетворением разглядывая свое творение.

— Мама! — закричал вдруг Копчем.

Он узнал Ниану.

Отец кивнул и понес фигурку к костру. Под горящими ветками он выкопал ямку, очистил ее палкой от угольков и на чистое место положил фигурку. Влажная масса быстро высыхала, над ней поднимался белый пар. Фигурка затвердела и приняла красноватый оттенок.

Скоро она будет совсем готова.

Копчем предложил отцу присмотреть за ней, опасаясь, как бы кто-нибудь случайно не повредил творение Ньяна. Мальчик невольно опять принял на себя обязанности хранителя огня, и верный Огнош тотчас прибежал ему на помощь. Женщины, которым нечего было жарить на костре, занялись другими делами, оставив огонь без присмотра.

Ньян заметил это и стал громко возмущаться. В племени нет порядка, говорил он. Ньян хотел, чтобы его слышали все, кто остался в становище. Так бывает всегда, когда каждый себе хозяин. Нерадивые сторожа оставили племя без мяса. На охоту идут кто хочет и куда хочет. За рыбой не ходят вообще. Запасы шкур плесневеют, их забыли обработать. А корзины для лесных ягод уже давно пусты.

Охотники слушали Ньяна и кивали в знак согласия. Племени нельзя долго оставаться без сильного вождя — это было ясно всем. И он должен быть не только хорошим охотником, но и решительным, твердым человеком, способным подчинить соплеменников собственной воле.

Старый вождь утвердил свою власть, положив на лопатки всех мужчин племени. Но однажды его раздавил раненый мамонт, и в племени не оказалось больше ни одного такого силача. Охотники умели подчиняться только грубой силе. Преимущества разума они не признавали. Племя давно нуждалось в сильном предводителе.

— Ньян, будь вождем! — закричали сразу несколько охотников.

Ньян улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Ньян не может быть вождем. У Ньяна нет жены! Будет жена — станет Ньян вождем!

Все поняли — Ньян не хочет взваливать на себя заботы о племени. К тому же многих охотников не было сейчас в становище. Без них не стоило решать такое серьезное дело.

На том и разошлись. Каждый принялся за какую-нибудь работу: кто исправлял кремневые орудия, кто обжигал копья и заострял их. Завтра предстояла охота.

Ньян пошел к своей хижине и начал наводить в ней порядок. Выбросил из хижины все шкуры — надо проветрить их, некоторые уже покрылись плесенью. Нашел нож из ребра мамонта и начал размахивать им над головой так, что свистел воздух. Потом осмотрел его и решил немного подточить на камне. Присев на траву за хижиной, Ньян острым кремнем начал выбивать на гладкой поверхности ножа черточки и точки, и скоро они превратились в пасущегося зубра. При этом охотник тихонько напевал. Работа спорилась. Женщины, глядя на Ньяна, тоже вынесли шкуры из хижин и разложили их на солнышке. Некоторые принялись украшать свои одежды, они пришивали к кожаным фартукам ракушки и косточки, острым кремневым шилом протыкали шкуру и протаскивали в отверстие гладкую костяную иглу с толстой ниткой-жилой.

Где работают женщины, там всегда звучит песня. Вот и сейчас женщины запели:

— Ханга-а-ха, ха-а!

Копчем принес отцу обожженную в костре фигурку. Все обошлось благополучно, фигурка нигде не потрескалась.

Ньян натер фигурку смесью из сала и золы и подвесил ее в хижине (Эта глиняная статуэтка была найдена при раскопках в 1925 году и известна теперь в науке как Вестоницкая Венера (Венера — богиня красоты в античной мифологии).).

Отныне Ниана постоянно будет с ним, теперь он не одинок.

К вечеру вернулись охотники. Охота была неудачной: две лисицы, которых никто не хотел есть, и маленький олененок. Да еще Сын Мамонта принес двух сурков и несколько куропаток.

Во время ужина вновь разгорелся спор, кому же быть во главе племени. Соглашались, когда говорили о смелом вожде, и тут же умолкали, когда надо было кого-нибудь назвать. В каждом находили недостатки.

— Этого не хотим! — кричали всякий раз.

Никто не хотел считаться с мнением другого. Каждый защищал то, что ему пришло в голову. Охваченные гневом, люди походили на свору собак. Так ни до чего не договорившись, они разошлись. Но из многих хижин еще долго раздавалось недовольное бормотание.

— Этой ночью буду сторожить я, — заявил Сын Мамонта. Он не мог простить прожорливой росомахе ночного грабежа и хотел сам рассчитаться с хищницей. — Кто со мной? — обратился он к сидящим у костра охотникам. Старый Космач встал и присоединился к Сыну Мамонта.

Из хижины коварного Задиры донеслось, как всегда, ехидное:

— Космач будет сторожить? Считайте, что у росомахи сегодня праздник!

Все промолчали. С Задирой никто не хотел связываться. Копчем с Бельчонком подтащили шкуры и устроили себе постель перед хижиной Ньяна, положив рядом новые копья. Вместо кремневых на них были острые костяные наконечники. Ребята надеялись ночью подкараулить росомаху. Становище погрузилось в сон.

Ночь прошла спокойно. Никто не появился вблизи стоянки. Но Задира все-таки что-то заметил. Прошелся несколько раз по становищу, словно отыскивая какую-то вещь, а потом подошел к костру и громко заявил:

— Росомаха унесла Ньяна! Росомаха украла Ньяна!…

И действительно, Ньян исчез. Росомаха, конечно, тут была ни причем.

Ньян не вернулся ни к вечеру, ни на следующий день, ни на третий. Дни проходили за днями, а в племени по-прежнему царил беспорядок, и пожилые охотники напрасно старались объединить перессорившихся мужчин. Недалеко от становища появился табун диких лошадей, но охотники не спешили на охоту и вернулись ни с чем. Потом они пожалели, что не выставили на холмах дозоры, которые вовремя могли бы предупредить их о приближении табуна.

Однажды Дыю перешел лохматый носорог, но, обнаружив становище, скрылся раньше, чем охотники успели к нему добежать. Мужчины переругивались, сваливая вину один на другого. Волчьему Когтю надоело слушать их пререкания, и он вместе с Зайцем отправился в дозор на холмы. Космач с Укмасом решили пойти к реке. Остальные мужчины продолжали спорить о том, куда следует идти на охоту, кто с кем пойдет и кто будет во главе. Как обычно, Задира и Куница над всеми насмехались, но никто не стал их останавливать. Все были недовольны друг другом, и никто в племени не пользовался таким уважением, чтобы к его голосу прислушались. Всем хотелось, чтобы в племени наконец воцарился порядок, но никто не хотел никому подчиняться, никто никого не хотел слушать. Ясно было, что это до добра не доведет. И результаты не заставили себя ждать.

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая