Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века - Шубин Александр Владленович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/89
• Следующая

Они прошли по коридору, заполненному охраной, и уединились в каком-то кабинете. Как только гости расселись, Анна включила виртуальное пространство, заполнившее комнату. В основном оно состояло из трансляций разных полей СМИ о шведских событиях. На периферии, где-то в углу, шел репортаж о захвате Гибралтара исламистами. Анна выудила откуда-то из пространства вазочку с искусственным сыром и напитки, приятные на вкус, но немного отдающие химикалиями.

— Итак, Анна, когда я смогу побеседовать с Адлеркрейцем?

— Увы, ситуация изменилась. Сами видите. Сейчас он на приеме у Его Величества. Как вы понимаете, пока это все не кончится, он вряд ли покинет Короля. Но он наказал мне позаботиться о вас. Вы надолго в наши края?

— Это зависит от того, насколько Академия будет готова помочь в расследовании, за которое я принялся. Об этом я как раз и надеялся поговорить с академиком. Нельзя ли побеседовать с ним хотя бы по видеосвязи.

— Увы, какое-то время он будет недоступен. Так что вы можете изложить свое дело мне.

Романов и Адлеркрейцу-то не намерен был излагать все, тем более — его секретарю. Он переменил тему на нынешний политический кризис. Разговор шел так, будто речь идет о футбольном матче. По комнате носились виртуальные люди и кони. СМИ фиксировали первую кровь. Но звук был отключен, и машина подобрала негромкое музыкальное сопровождение. Создавалось впечатление, что драчуны танцуют какой-то странный дикарский танец. Хотелось танцевать вместе с ними.

И тут в толпе мелькнуло знакомое лицо. Сергеич даже закричал, что случалось с ним раз в году: «Это он! Смотри, Таня, это же он!» Схватив пульт управления видео, Сергеич воспроизвел только что мелькнувшее изображение и зафиксировал лицо, затем начал вводить в память видеоинформацию из своей машины дрожащими пальцами (техника была запрограммирована на шведский язык, и отдать команду голосом было нельзя). Рядом с лицом из толпы появилась фотография, предоставленная Пеккой, и недавно нарисованный портрет неизвестного. Это был он.

Лицо Анны снова окаменело. На экране поползли данные из файла Пекки:

Эрик Бергсон, он же Эрнестино, он же Жоао де Жанейро. Проходил подозреваемым по делам о взрыве в Антверпене, о Сараевской катастрофе, о событиях в Христиании. Обвинения сняты за отсутствием доказательств. Родился...

— Я бы не советовала вам вмешиваться в это дело, Сергей Сергеевич. Я не могу сказать вам всего. Но лучше не вмешиваться.

Словно для того, чтобы придать дополнительную весомость ее словам, на улице хлопнул выстрел. Толпа вздрогнула и стала распадаться. Люди заметались. И правильно. Видео показало гвардейца, который лежал на руках товарищей без признаков жизни. Но сенсационных кадров, изобличающих стрелявшего, не было. Ни одна из сотен камер, витавших над местом событий, не отловила виновника трагедии. Гвардейцы взяли навскидку оружие и дали залп в толпу. В виртуальное пространство зала посыпались вполне реальные осколки стекол.

— Это же он стрелял, он! Вы же понимаете! Это общеевропейский заговор! — кричал Сергеич.

— Нет, он — маньяк-одиночка, — спокойно возразила Аника. В Швеции любой политический убийца — маньяк-одиночка. Это — традиция страны. А о европейском заговоре твердят параноики.

— Но ведь его выстрел изменит всю вашу страну!

— Значит, это соответствовало исторической тенденции. Все мы — лишь ее орудия, — ответила Анна, сидевшая в окружении виртуальных соотечественников, которые по-настоящему лежали в крови на площади.

21 июля.

Петроград.

Отец Фома, Николай III.

Чем, все-таки, человек отличается от животного? Муравьи трудолюбивее его, черви преобразуют материю настойчивее его, собаки быстрее реагируют на ситуацию. Крысы давно научились запоминать абстрактную информацию. Конечно, человек ушел дальше других на пути освоения абстракции. Но где лежит качественная грань между абстрактным зайцем в сознании лисы и абстракцией «субъекта» в сознании человеческого субъекта? Единственный навык человека, который мы не находим у животного, — это умение фиксировать абстрактную информацию на материальных носителях. Человек не доверяет памяти и тем самым качественно увеличивает запас доступных ему данных. Фиксируя информацию знаками, которые переводимы в сознание других, человек подключается к памяти Человечества. Он имеет социальное сознание, мощность которого несопоставимо выше показателей животного, даже вооруженного рефлексами и опытом ближайших предков и соседей. Эта мощь позволяет индивидууму моделировать реальность, уходить бесконечно далеко от эмпирики, приближаясь к сущностным сферам Природы. Она же дает возможность создавать модели того, чего не видел никто, чего не было. Овладевая с помощью утопии будущим, человек получает возможность менять накатанную колею жизни...»

— Осмелюсь заметить, что это не ответ на поставленный вопрос, Ваше Величество, степенно молвил отец Фома.

— Не суть. Там еще что-то дальше. Но вернемся к этому позднее.

Императорская яхта «Николай II» причалила к набережной Невы. Гвардейцы взяли на караул. Городовые перекрыли подход к причалу, вежливо приостановив фланирование туристов вдоль Зимнего. Но Государь не пошел домой. Ему хотелось прогуляться. Тем более что на улице их было немного сложнее подслушать. Император носил с собой специальную приставку рассеивания звука.

— В печальное время довелось мне принять престол Империи, отец Фома. Иногда я чувствую себя моим предшественником Николаем. Все тихо-мирно, но корабль державный явно несет на льды, а команда не подчиняется своему капитану.

— Да что вы, Ваше Величество. Подданные любят вас. Недавно в состав Империи перешло Великое Княжество Финляндское. Когда еще Империя расширялась столь мирно?

И Николай III, и Фома понимали, что это аргумент из вежливости. Власть монарха была настолько ограничена Финляндским конституционным законом, что Его Величество даже не рискнул прибыть во «вновь обретенное княжество», дабы не вышло какого-нибудь конфуза.

— Вы смеетесь, отец Фома... Я понимаю, все вы здесь держите меня за попугая Йагупопа ХIII. Вот и ваш Великий Романов отказывается со мной связываться. Шлю ему послание за посланием, а он — молчок. Между прочим, напрасно. Я хотел предупредить его об опасности...

— Так вы знали? Почему же не написали Романову конкретно об этом деле?

— Я не знал, а догадывался. И хотел с ним переговорить, узнать подробности, проверить опасения.

Фома подозревал, что «знание» императора было очень приблизительным. И встретиться он хотел по каким-то своим делам, а догадки использовал как повод для встречи. Тем более легко говорить об этом, когда событие произошло. Но все же, но все же... Император был фигурой очень информированной. И в некоторых регионах имел реальную власть. В общем-то, он любил прибедняться, но сидел на мощных информационных потоках, которые и определяют реальную власть в нынешнем мире. Очевидно, что за свою информацию Его Величество затребует какие-то необходимые ему сведения или попросит содействия в продвижении нужного ему мнения.

— Итак, ваша версия.

— Версия, версия... Чем вам поможет моя версия? Кому вообще помогают версии? Вот, например, недавно кто-то перебил несколько десятков пацифистов. Зачем?

Фома знал об этой ужасной истории, но воспринимал ее как еще одно рядовое свидетельство безумия, охватившего современный мир. Их расследование по делу Романова имело к трагедии пацифистов не самое прямое отношение. Однако он решил не перебивать императора, неторопливо следовавшего мимо Александрийского столпа.

— Сейчас все взаимосвязано. Этим отличается наше время. От того, что я вам скажу и что мне скажете вы, уже через час могут измениться цены на виртуальные игры в Бразилии. И это при том, что почти все, кроме информации, сейчас производится примерно там же, где и потребляется. Если не считать американского порошкового кофе, разумеется.

• Предыдущая
• 29/89
• Следующая