Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич - Страница 6

Летом студенты и слушатели курсов выезжали в Серпухов, на Оку — готовиться к параду. «В одной палатке, — вспоминала Нина Григорьевна, — обитали парни, в другой — девчонки». Вечерами ребята из тренерской школы приходили в гости к девушкам. Пели под гитару, танцевали. Тогда Нина и Анатолий впервые обратили друг на друга внимание. Нине, кстати, показалось, что и Толя пел, но потом выяснилось, что пели другие, а у Анатолия слуха не было вовсе. И когда после свадьбы Тарасов иногда запевал, Нина просила его немедленно прекратить.

Когда Тарасов закончил обучение в ВШТ, Нина перешла на четвертый курс. Молодые люди ни с кем советоваться не стали, даже с самыми близкими родственниками, и решили пожениться. Всё произошло на редкость буднично: взяв в свидетели друга Толи — Васю Боголюбова, они пошли в загс Бауманского райисполкома; их тут же расписали, и они отправились в столовую Института физкультуры, где заказали себе блюдо, на которое в обычные дни расщедриться не могли, — бефстроганов. А еще — компот. Нина по торжественному случаю принарядилась: надела, как рассказывает Татьяна Анатольевна Тарасова, «единственное ситцевое платье и белые носочки. В институте все ходили в тренировочных штанах и парусиновых тапочках, которые бесплатно выдавали студентам». По пути из загса в институт Анатолий купил семь кустовых гвоздик и красивую вазу. Гвоздики с той поры стали цветами семьи Тарасовых. С цветами и вазой Нина после обеда, для пары торжественного, вернулась в общежитие, где проживала с подругами по институту, а Анатолий поехал в Одессу, где стал играть за местное «Динамо». Девчонки в общежитии заахали: «Что, замуж вышла?» — «Да», — ответила Нина Григорьевна. Вот и вся «свадьба-гулянка».

«Перед тем как отправиться на вокзал, — вспоминала Нина Григорьевна, — Толя заскочил к себе домой на Бебеля за вещами и оставил Екатерине Харитоновне — она была на работе — записку: “Мама, я, кажется, женился!”». Почти полгода новобрачные виделись урывками. В те дни, когда одесские динамовцы приезжали на игры в Москву, Тарасов всегда привозил жене из Одессы (иногда присылал с оказией) подарки. В основном туфли и босоножки — дефицит для столицы в то время.

По свидетельству Нины Григорьевны, Екатерина Харитоновна восприняла невестку поначалу «не очень хорошо» — ничего себе, сын внезапно женился в 20 лет! Но потом «относилась сказочно»: всегда, вспоминала Нина Григорьевна, она могла свекрови на Толю пожаловаться. «На 2-й улице Бебеля, — вспоминала Нина Григорьевна, — мы поначалу втроем жили, без всяких удобств, печку зимой растапливали… А как она потом дочек наших обожала! Те за бабушкой, как за каменной стеной были. Все им дозволяла…»

Почему Тарасов поехал именно в Одессу? Во время учебы в ВШТ им постоянно интересовались в московском «Динамо». В клубных динамовских командах Тарасов проходил практику, о его динамовском прошлом всем было известно. Решение уехать в Одессу он сам потом назвал «неверным и несправедливым» по отношению к московскому «Динамо» и спустя годы принес извинения давним своим товарищам по динамовской команде.

Но причина отъезда была в общем-то веской. Как говорил сам Тарасов, он «не мог оставаться в прославленном клубе, потому что там было слишком много известных мастеров футбола и хоккея» и ему трудно было рассчитывать на то, что он сразу получит место в основном составе. Испугался конкуренции? Возможно. Но в то же время нельзя не отдать должное жесткой и объективной тарасовской самооценке. Несмотря на молодость, он не витал в облаках, а уже твердо стоял на земле, прекрасно осознавал свои потенциальные возможности, знал свой уровень и игроцкий потолок. И — самое главное! — он хотел играть, а не прозябать в запасе у более квалифицированных и мастеровитых футболистов. «Да, — признавался Тарасов, — пошел по пути наименьшего сопротивления, но перешел в команду, где мне гарантировали включение в основной состав».

В Одессу Тарасов отправился со своим другом Сашей Афонькиным. В ВШТ они учились вместе. До Одессы Тарасов редко куда выезжал, тем более надолго. «Хорошо, что рядом был прекрасный друг, — вспоминал о том периоде Тарасов. — Молчаливый, скромный, беззаветно преданный футболу. Он мог тренироваться три-четыре раза в день. Ради спорта мог забыть об обеде, ужине и сне». Тарасов и сам был таким.

Играть в команде мастеров одесского «Динамо», выступавшей в чемпионате страны в группе «А», было интересно, о сделанном выборе Тарасов не жалел. Но вскоре он почувствовал, что в большей степени, нежели игровые проблемы или же проблемы, связанные с собственным мастерством, его начинают волновать вопросы, имеющие отношение к подготовке всей команды.

Примерно через полтора месяца после появления Тарасова в Одессе газета «Красный спорт» разразилась статьей «Команда или не команда?» (за авторством В. Хаселева), посвященной одесскому «Динамо». Из нее становится ясно, куда Тарасов на самом деле попал.

«Команда мастеров футбола одесского “Динамо”, — говорилось в статье, — по праву ранее считалась одной из сильнейших в стране. Она успешно выступала в первенстве СССР 1937 и 1938 гг., дважды играла в четвертьфинале Кубка Украины. За это время в команде окрепла дисциплина, систематически проводилась политико-воспитательная работа. Динамовцы были инициаторами социалистического соревнования среди футбольных коллективов. Много полезного дал команде коммунист Г. Бланк.

Началось первенство СССР 1939 г., и одесское “Динамо” на своем поле терпит подряд два поражения. Это было достаточным для того, чтобы незадачливые руководители ЦС “Динамо” Украины одним росчерком пера, не выслушав мнения футболистов и местных физкультурных организаций, без ведома физкультурного комитета сняли Бланка с работы. Против него было состряпано никем не проверенное дело по обвинению якобы в финансовой нечистоплотности. Тренировать динамовцев поручили игроку этой же команды Малхасову, который никакой пользы принести не мог… В команде фактически начался разброд. Упала дисциплина, забыли о политучебе, стала процветать семейственность (политрука нет еще в команде по сей день), участились случаи пьянства и хулиганства на поле. Коллектив начал терпеть поражение за поражением.

Ни Центральный совет Украины, ни ЦС “Динамо” не интересовались причинами поражений динамовцев. Выносится поспешное и неправильное решение об исключении команды из розыгрыша первенства страны… Это произошло в августе. Динамовцы приехали в Москву на игру с “Металлургом”. На вокзале их встретил представитель “Металлурга” и заявил: “Принять команду я, конечно, могу, но вообще мне кажется, что зря вы приехали. Вы уже не команда…” “Не команда” явилась на стадион “Динамо”, но в общежитии ее не приняли по тем же соображениям. Удрученные и усталые с дороги сидели на чемоданах одесские футболисты, дожидаясь, пока решится спор в ЦС — оставить или не оставить команду в розыгрыше. По настоянию Всесоюзного комитета физкультуры одесситы в розыгрыше остались. Но эти разговоры и переживания, естественно, отрицательно отразились на игроках команды. Одесские динамовские организации, плохо руководившие своим коллективом, поздно спохватились, приняв ряд оздоровительных мер. Несколько футболистов были правильно исключены из команды, но затем это исключение приняло огульный характер. Был также назначен новый (третий за год) тренер — Лапидус. К ответственному делу этот тренер отнесся без любви. Лапидус не пользуется авторитетом в команде, он не занимался исправлением ошибок динамовцев в игре, разработкой тактики и системы. За день до матча с ленинградским “Динамо” Лапидус назначил тренировку и обсуждение предстоящей игры. Напрасно ждали целый день футболисты своего тренера, он явился, весь обвешанный покупками из магазина. Лишь ночью, вспомнив о необходимости провести собрание, он предложил игрокам встать с постелей. Начальник команды запретил это. Тогда возмущенный Лапидус телеграфирует в Одессу об отказе от тренерства. Оставшись без тренера, команда выставила состав на матч с ленинградским “Динамо” сама, за… десять минут до начала игры. Бесспорно, что и это отразилось на игре. Совокупность всех этих фактов привела команду к поражениям. Команда потеряла веру в себя, в свои силы и выходит на поле не с желанием победить, а с целью проиграть с небольшим счетом…»