Моя единственная - Басби Ширли - Страница 17

• Предыдущая
• 17/85
• Следующая

"Ты уже не ребенок, чтобы при малейшем затруднении жаловаться мамочке, — одернула она себя. — Ты взрослый человек”.

В конце концов, никакой трагедии не произошло. Она попала в неприятную ситуацию. Да. Но не более того. Выход достаточно прост — следует всячески избегать Алена, а на все намеки о замужестве отвечать решительным “нет”. Естественно, она будет вести себя более осторожно и не допустит повторения сегодняшнего. Микаэла чуть заметно улыбнулась. В конце концов даже самые упорные поклонники отступают, если все их усилия вызывают лишь равнодушное пожатие плеч и холодный взгляд.

Время летело быстро. Приближался день, назначенный для сбора гостей. К радости Микаэлы, Ален у них с того памятного вечера больше не появлялся. Она успокоилась и решила, что дядя все-таки поговорил с ним. А может, Ален сам наконец понял, что, отказывая ему, она не кокетничает? Впрочем, какими бы ни были причины, главное, что визиты его прекратились.

Наступил вторник. Утром все еще были заняты последними приготовлениями. Устав от суеты, Микаэла зашла передохнуть в свою любимую беседку, из которой открывался прекрасный вид на реку. Она представила, как через несколько часов дом заполнится гостями, для которых они приготовили целую программу развлечений. Завтра с утра — осмотр имения, а затем обед на свежем воздухе, в саду. В четверг днем намечено катание на лодках по реке, а в пятницу все отправятся на верховую прогулку по окрестностям, устроив к середине дня привал в излюбленном месте Дюпре — возвышающемся над Миссисипи холме, поросшем огромными ветвистыми дубами. Туда еще с вечера приедут слуги со всем необходимым для того, чтобы вкусно накормить уставших всадников. В субботу вечером Лизетт устраивает грандиозный бал, на который соберутся все соседи. Задуманы и другие развлечения. А кроме того, мужчины, естественно, смогут в любой момент поохотиться или просто поскакать верхом, а дамы погулять по окружающему усадьбу парку и прекрасному саду.

Прибытия Хью Микаэла ждала и в то же время побаивалась. Смущало странное желание обязательно сделать что-то наперекор ему. Только тем, что Хью американец, вынуждена была признаться себе она, это не объяснишь. К другим американцам, к Саммерфилдам, например, не было у нее никакого враждебного чувства и желания позлить их не возникало. Но стоит появиться Хью, как из нежной, спокойной девушки она превращается в язвительное существо, старающееся побольнее ужалить. Ей было стыдно за это, но, как ни странно, она испытывала приятное возбуждение при таком общении. Наверное, подумала Микаэла, подобные ощущения испытывает человек, дергающий за усы спящего тигра.

Хью, приехавшего днем, если и можно было сравнить с тигром, то уж никак не со спящим. Легко спрыгнув с крупной гнедой лошади, он пружинистым шагом подошел к широким ступенькам крыльца, на котором встречали гостей Дюпре. Стоящая рядом с дядей и матерью Микаэла в очередной раз призналась себе, что ни один мужчина до него не казался ей таким мужественным и привлекательным. Один небрежный взгляд прищуренных серых глаз — и сердце ее затрепетало. Она ощутила нечто новое, незнакомое прежде. Просыпалось ее женское естество. Но девушка не понимала этого, трепет собственного сердца и прокатившаяся по телу теплая волна пугали и раздражали ее. Когда пришла ее очередь приветствовать гостя, она решила сделать это холодно и сухо.

— Мсье Ланкастер, как это приятно, что.., о, что вы сумели оторваться от ваших неотложных дел в “Галланд, Ланкастер и Дюпре” и приняли скромное приглашение моего дяди провести несколько дней с нами.

Держа руку Микаэлы в своей, Хью посмотрел ей в глаза и улыбнулся, чувствуя, как возбуждают его сами звуки ее голоса.

"Маленькая злючка! Будь мы сейчас одни, я бы сумел Проучить тебя за дерзкий язычок, — подумал он. — Я бы показал, что его можно использовать для гораздо более приятных вещей”.

— Но, мадемуазель, — произнес он вслух, блеснув серыми глазами, — вам же известно, что возможность провести время в компании такой очаровательной девушки, как вы, может заставить даже меня забыть обо всех делах.

От неожиданного комплимента Микаэла растерянно захлопала ресницами и стала похожа на маленькую девочку. Восхитительную девочку, как отметил про себя Хью.

— Как это… — : стараясь справиться с волнением, Микаэла запнулась, — галантно с вашей стороны. Вы, оказывается, умеете делать комплименты.

Жан, прищурившись, хмуро наблюдал за обменом любезностями. На душе у него было нелегко. Мысли крутились между вмешательством Ланкастера в дела фирмы, настоятельными намеками Хассона на желание получить долг с Франсуа и упрямством племянницы, отказывающейся помочь ему. Не хватало только, чтобы все это еще больше запуталось из-за подобных дурацких комплиментов! Наконец женщины повели Хью в дом. Жан уныло поплелся следом, размышляя над только что услышанным и увиденным. Будет очень некстати, если за этой пикировкой стоит нечто большее, чем легкий флирт.

Позже, когда все гости приехали и готовились в выделенных для них комнатах к обеду, Жан решил поговорить с Франсуа в своем кабинете.

— Ты не заметил ничего необычного в отношениях твоей сестры и американца? — сразу перешел он к сути.

Развалившийся в кресле молодой человек удивленно взглянул в озабоченное лицо дяди.

— Микаэла и Ланкастер? Ты шутишь?

— Просто спрашиваю от скуки, — пожал плечами Жан. — Когда они сегодня разговаривали, мне показалось, что между ними что-то есть.

— У тебя слишком богатое воображение, — хмыкнул племянник. — Общеизвестно, что Ланкастера интересует лишь одна женщина — симпатичная американская блондинка.

— Именно поэтому в числе наших гостей и оказались Саммерфилды? Похоже, тебе тоже небезразлична эта юная леди, не так ли?

Франсуа рассмеялся, хитровато поблескивая глазами.

— Она очень мила, хоть и американка, согласись. А если я слегка ущипну за нос тигра, пофлиртовав с его невестой, тебя это, надеюсь, не очень огорчит. Тебе этот Хью тоже не очень нравится. Зачем же мне отказывать себе в таком удовольствии?

— Пощипать тигра за нос? Это действительно все, что тебе нужно?

— Конечно. Что еще меня может интересовать в этих американцах? — искренне удивился молодой человек. Жан почесал затылок.

— Нам сейчас особенно не нужны никакие проблемы. Помни это, — проворчал он.

— Но у нас их скоро и не останется, — в свою очередь, пожал плечами Франсуа, — разве не так? В ночь с пятницы на субботу все решится. Мой долг будет аннулирован, ты получишь деньги, которые хотел вложить в новую плантацию, а Хассон — Микаэлу.

— Все готово?

— Все, — кивнул Франсуа. — С Хассоном я обо всем договорился, и он рвется в бой. С моей помощью отделить Микаэлу от гостей ему будет просто. Я буду глух и слеп. В отношении их двоих, естественно, а не гостей. Этих-то я постараюсь увести побыстрее и подальше. А там наступит вечер, и в темноте вряд ли кто-то заметит их исчезновение. Так что, раньше чем на следующее утро искать не будут. — Он на секунду задумался и с неохотой продолжил:

— А тогда уже будет поздно, слишком поздно для Микаэлы. Во имя сохранения чести ей придется выйти за Хассона.

Франсуа опустил глаза. Несмотря на браваду, он испытывал острое чувство вины, тем более сильное, что понимал, из-за чего им приходится идти на постыдный сговор. Это он проиграл Алену и мог расплатиться только таким способом.

Жан тоже выглядел не лучшим образом.

— Если была бы хоть малейшая возможность найти другой выход, — пробормотал он, всем своим видом показывая, что таковой не существует. — К сожалению, обстоятельства сильнее нас. Отчаявшись справиться с ними по-другому, мы вынуждены осуществить этот бесчестный план. Мы, обязанные оберегать Микаэлу, приносим ее в жертву!

Устроенный Дюпре прием, по меркам Луизианы, был не самым грандиозным. Однако их просторный загородный дом был целиком заполнен гостями. Помимо Ланкастера и Саммерфилдов, в нем остановились еще две креольские семьи, живущие рядом и давно дружившие с Дюпре. Одна из них — Д'Арами, особенно нравилась Лизетт. Мадам и мсье Д'Арами, так же как оба их сына и дочь, были очень красивы и отличались редким для креолов высоким ростом. Старший из сыновей, Рене, тридцатилетний мужчина с зелеными, как у матери, глазами, по праву считался одним из лучших женихов Нового Орлеана. По его брату, двадцатипятилетнему Гастону, тоже сходила с ума не одна молодая креолка. А Рашель, которой совсем недавно исполнилось семнадцать лет, уже называли одной из первых красавиц.

• Предыдущая
• 17/85
• Следующая