Пока страсть спит - Басби Ширли - Страница 6

• Предыдущая
• 6/87
• Следующая

— Кстати, судя по всему, вы знаете Натана весьма близко. Не так ли?

Лонгстрит кивнул, и при этом глаза его сверкнули, как горный хрусталь в лучах солнца.

— Это так. Вы что-нибудь имеете против, милорд?

— Нет, при условии, что ваша.., э-э.., дружба не окажет влияния на семейную жизнь моей дочери. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?..

Вполне очевидно, что двое мужчин поняли друг друга. А Элизабет была поражена, насколько побледнело лицо Натана и как помрачнел Лонгстрит.

— Вы мне угрожаете, Селби? — Лонгстрит буквально прогрохотал свой вопрос.

Селби, как бы удивившись, поднял брови:

— Прошу прощения, сэр. Странно слышать, что вы истолковали мои слова как угрозу в свой адрес. Успокойтесь, Лонгстрит. Я имел в виду то, что сказал. Имя моей дочери не должно фигурировать ни в одном скандале. Меня лично ваша дружба с Натаном не касается, если только она не афишируется. Я достаточно ясно выразился?

Лонгстрит опять кивнул:

— Мне все ясно, сэр. Но все же ваш взгляд на вещи, пожалуй, достаточно спорен. Натан и его невеста вскоре отбывают, и мне кажется, что даже я не сумел бы за оставшееся время учинить какой-нибудь скандал.

Прикрыв глаза, лорд Селби кивнул:

— Конечно. Мне просто хотелось удостовериться, что вы правильно понимаете ситуацию.

— О, в этом вы можете не сомневаться. — Эти слова прозвучали саркастически.

Натан за все время этого странного разговора не проронил ни слова. Он старался не встретиться взглядом с Элизабет, благо она стояла за спиной отца. Сбитая с толку и совершенно озадаченная этой довольно странной перепалкой, она желала, чтобы отец перестал проявлять непонятный ей интерес к дружбе между Натаном и Лонгстритом. Было совершенно очевидно, что Натан очень взволнован и подавлен, и ее нежное сердце было готово рвануться на помощь ему. С симпатией к мужу она отметила, что у него жалкий вид.

Движимая странным чувством, она выпустила руку отца и подошла к мужу, встав рядом с ним. Ее маленькая ручка взяла его за локоть. Казалось, она хотела вдохнуть в него решимость. Нежно улыбнувшись Лонгстриту и отцу, Элизабет тихо произнесла:

— Натан и я благодарны вам обоим за участие в нашей судьбе. Но ваши опасения неуместны, отец. Вы напрасно думаете, что дружба между мистером Лонгстритом и Натаном может как-то повлиять на наши отношения. Натан не стал бы дружить с кем-либо, если этот человек не был бы джентльменом.

Определить, кто более озадачен ее заявлением, было бы весьма затруднительно. Элизабет с трудом верила, что отважилась так обратиться к отцу, а тот, в свою очередь, был потрясен тем, что дочь, которую считал весьма недалекой, может говорить столь убедительно. Натан не был готов "к таким словам жены, но быстро оправился и пробормотал с явным облегчением:

— Теперь, когда выяснилось, что все мы понимаем ситуацию, стоит завершить эту тему. К тому же сегодня у нас все-таки свадьба.

Лорд Селби одарил его слегка презрительной улыбкой.

— Действительно, это так. И прекрасно, что вы об этом вспомнили.

Затем, скользнув взглядом по Лонгстриту, он прокомментировал:

— Я предлагаю, чтобы мы с вами, Лонгстрит, улетучились. Молодые, совершенно очевидно, хотят побыть одни.

Лонгстрит несколько секунд колебался, будто решал, надо ли ему добавить несколько слов, но лорд Селби, подталкивая его, произнес:

— Лонгстрит, дорогой, я понимаю, что вас огорчает мысль о скором расставании с Натаном, но так уж повелось, что всему рано или поздно приходит конец. Пошли, оставим детей одних.

После этих слов Лонгстриту не оставалось выбора, и с чувством страдания на лице он проследовал за лордом Селби через заполненный многочисленными гостями бальный зал. После их ухода между Элизабет и Натаном воцарилась неловкая пауза. До сих пор немного пораженная тем, как бесстрашно она выступила перед тремя джентльменами, Элизабет неуверенно поинтересовалась:

— Может быть, мне не стоило влезать в разговор, мистер Рид.., я хочу сказать — Натан? Я и не собиралась, но между отцом и мистером Лонгстритом произошел такой странный разговор, а ты выглядел таким жалким, что я просто должна была что-то сделать. Я так считала.

Натан послал ей благодарный взгляд и, сжимая ее руку, прошептал:

— Нет, все было правильно. И, слава Богу, что этот инцидент уже позади.

Ее ресницы дрогнули, она подняла взгляд на его слегка испуганное лицо:

— Натан, может, есть что-то, что мне следовало бы знать? Может быть, мистер Лонгстрит не очень порядочный человек?

Он жестко сжал губы и произнес с неожиданной, возможно, даже неосознанной, злобой:

— Да, мистер Лонгстрит не очень порядочный человек! И я прошу Бога сделать так, чтобы мы с ним никогда больше не встретились!

Озадаченная больше горечью его слов, чем смыслом сказанного, Элизабет спросила:

— Тогда что же вас связывает? Он бросил на нее патетический взгляд и возбужденно прошептал:

— Все это оттого, что я — идиот и не могу с собой справиться!

Натан больше не собирался ничего говорить. Но даже из того, что она уже узнала, Элизабет поняла: вокруг нее происходят непонятные ей, но очень неприятные события. Чем ближе подходил к концу этот памятный день, тем хуже было ее настроение. Все сомнения, которые терзали ее долгими ночами в девической спальне, оказались на поверхности. В данной ситуации это было ужасно, потому что с вежливой улыбкой на устах она была вынуждена принимать одно за другим поздравления, а в это время все ее мысли были заняты странным разговором и не менее странной заключительной фразой Натана.

Ее молодой супруг чувствовал себя немногим лучше и тоже выглядел несчастным. Но почему? Этот вопрос терзал ее, и она повторяла его про себя снова и снова. В чем заключалась роль мистера Лонгстрита?

Наконец положенная случаю бракосочетания церемония была завершена, и последние гости покинули дом. После этого ее багаж — многочисленные чемоданы и корзины — погрузили в экипаж, который должен был доставить их на вокзал. Вещи Натана уже были там. Оставалось меньше часа до отъезда молодых из усадьбы «Три вяза», и Элизабет обнаружила, что несмотря на всю неясность будущего, она с облегчением покидает холодный элегантный дом, в котором выросла. Скорее всего, ей не суждено когда-либо переступить этот порог еще раз, но даже это не огорчило ее. Здесь она была несчастна с первых дней своей жизни, и ей очень хотелось оставить в прошлом все проблемы прежней жизни и все плохие воспоминания. Но как бы там ни было, у нее все обрывалось внутри при мысли, что, когда она пройдет в последний раз через массивные двери, отделанные бронзой, все ее столь непрочные связи с отцом разорвутся навсегда. Так же, как и с усадьбой «Три вяза» и более того — с Англией. Она окажется совсем одинокой, хотя рядом и будет Натан, тот самый Натан, который в сущности остается для нее совершенно посторонним человеком.

Элизабет смотрела сквозь окно в сад и в наступающих сумерках видела свою любимую скамейку, окруженную розовыми кустами, на которой она провела долгие часы, погружаясь в мир романов Джейн Остен и Вальтера Скотта, забывая об окружающей ее не очень доброй к ней действительности. У нее защемило сердце при мысли, что она лишается этого.

Неожиданно подошел один из слуг и передал ей просьбу отца прийти в библиотеку. Слегка озадаченная, она поспешила в большую комнату, занятую рядами книг, в которой витал запах кожи.

Ее отец сидел за письменным столом в шератоновском стиле. Рядом в кресле с высокой спинкой, обтянутом красной кожей, расположился Натан.

В комнате царила неестественная тишина, которую нарушал только звук старинных напольных часов, футляр которых покоился на мраморной подставке. Обстановка казалась очень интимной, благодаря неяркому свету газовой лампы.

Когда Элизабет вошла, Натан быстро поднялся и стоя наблюдал, как она садится в кресло-близнец на углу стола. Бросив короткий взгляд, Элизабет по выражению лица Натана поняла, что тот внутренне крайне напряжен. Он не произнес ни слова и отвел глаза в сторону. Элизабет вопросительно посмотрела на отца.

• Предыдущая
• 6/87
• Следующая