Юмористические рассказы - Аверченко Аркадий Тимофеевич - Страница 35

– А могли закусить и горяченьким: котлетками из рябчика, сосисочками в томате, грибочками в сметане… Да!!! Слушайте – а расстегаи?!

– Ах, Судаков, Судаков!..

– Мне больше всего нравилось, что любой капитал давал тебе возможность войти в соответствующее место: есть у тебя пятьдесят рублей – пойди к Кюба, выпей рюмочку Мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой Шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой Поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с Джинжером… Имеешь десять целковых – иди в «Вену» или в «Малый Ярославец». Обед из пяти блюд с цыпленком в меню – целковый, лучшее шампанское восемь целковых, водка с закуской два целковых… А есть у тебя всего полтинник – иди к Федорову или к Соловьеву: на полтинник и закусишь, и водки выпьешь, и пивцом зальешь…

– Эх, Федоров, Федоров!.. Кому это мешало?…

– А летом в «Буфф» поедешь: музыка гремит, на сцене Тамара «Боккаччо» изображает… Помните? Как это она: «Так надо холить по-о-чку»… Ах, Зуппе! Ах, Оффенбах!..

Восточные человеки наговорились о своих делах, прислушиваются к разговору сенатора и директора завода. Слушают, слушают – и полное непонимание на их лицах, украшенных солидными носами… На каком языке разговор?…

– А «Маскотта»? «Сядем в почтовую карету скорей»… А джонсовская «Гейша»?… «Глупо, наивно попала в сети я»…

– Ну!.. А луна-парк!

– А Айседора!

– А премьеры в Троицком или в Литейном!

– А пуант с Фелисьеном и ужинами под румын, у воды!..

– А аттракционы в Вилла Роде?…

– А откровения психографолога Моргенштерна! Хе-хе…

– А разве лезло утром кофе в горло без «Петербургской газеты»?!

– Да! С романом Брешки внизу! Как это он: «Виконт надел галифе, засунул в карман парабеллум, затянулся „Боливаром“, вскочил на гунтера, дал шенкеля и поскакал к авантюристу Петко Мирковичу»! Слова-то все какие подобраны, хе-хе…

– А «Сатирикон» по субботам! С утра торопишь Агафью, чтобы сбегала за угол за журналом…

– А премьеры андреевских пьес… Какое волнующее чувство!

– А когда художественники приезжали…

И снова склоненные головы, и снова щемящий душу рефрен:

– Чем им мешало все это…

Подходит билетер с книжечкой билетов и девица с огромным денежным ящиком.

– Возьмите билеты, господа…

– Мы… это… нам не надо. Почем билеты?

– По пятьсот…

– Только за то, чтобы посидеть на бульваре?! Пятьсот?…

– Помилуйте, у нас музыка…

– Пойдем, Алексей Валерьяныч…

Понурившись, уходят.

У выхода приостанавливаются.

– А наш Летний сад, помните? Эти дряхлые статуи, скамеечки… Музыка тоже играла…

– А Канавка у Дворца! «Уж полночь, а Германа все нет»! Какие голоса были!.. Ах, Лиза, Лиза…

– За что они Россию так?…

Когда встречаются мошенник и дурак, то ясно: в этой комбинации всегда проиграет дурак. Сестра жестокого тирского царя Пигмалиона, спасаясь от его преследований, пришла со своими приближенными в Африку. Осмотревшись и познакомившись с жителями, она уговорила их пойти на такую сделку:

– Я вам плачу вот эти небольшие деньги за то, чтобы вы мне продали земли столько, сколько охватит воловья шкура.

Африканцы почесали затылки и сказали друг другу:

– Видно, дура баба. Земли у нас сколько угодно – пусть берет этот клочок. Не обеднеем, чай.

– Ну, как же? – торопила Дидона.

– Идет! По рукам.

– По рукам так по рукам, – пробормотала Дидона.

Непосредственно затем разрезала воловью шкуру на тонкие ремни и охватила себе такой кусок земли, который можно было охватить воловьим ремнем.

Снова почесались африканцы – да уж поздно было.

Отсюда и пошло выражение: «Народ мы темный». Как известно – африканцы черные.

Так и возник Карфаген.

Вот, милые дети: если будете совершать земельные сделки, то имейте в кармане воловью шкуру. Если же этот прием не пройдет, то можно смошенничать как-нибудь иначе.

Мидийский царь Астиаг покушал на ночь поросенка с хреном, и ему приснилось, будто из живота его дочери выросло развесистое дерево, которое тенью своею покрыло всю Азию.

Спрошенные по этому поводу маги объяснили:

– Дело ясное: Кир родится.

Понятно, что Астиаг испугался своего будущего тенистого развесистого родственника… Призвал вельможу Гарпага и сказал ему:

– Голубчик Гарпаг… Там у дочери родился Кир, так ты его тово… Ну, да мне тебя не учить… Понял?

– Ухлопать прикажете?

– Натурально.

Гарпаг откланялся, но по лени передал это поручение пастуху; тот тоже был не из прилежных: попросил жену. А жена, конечно, раскисла и, вместо того чтобы распорядиться с ребенком по-царски, – спрятала его.

Так и вырос Кир.

Дети! Никогда не поручайте другим тех дел, которые возложены на вас.

Персидский царь Кир победил лидийского царя Креза – богатого, действительно, как Крез.

Когда Креза взяли в плен, Кир благосклонно сказал:

– Нынче что-то холодно. Пленник наш мерзнет. Подогрейте его на костре.

Когда Креза взвалили на костер, он поднял глаза к небу и заплакал, как дитя:

– О, Солон, Солон, Солон!

– Солоно тебе приходится? – осведомился понимавший по-лидийски Кир.

– Не то, коллега, – отвечал Крез. – А я просто вспомнил греческого мудреца Солона, перед которым я однажды расхвастался своими богатствами. «Правда, – спросил я, – что меня можно назвать самым счастливым человеком?» – «Ну, нет, – сказал Солон, – прежде своей кончины никто не может назвать себя счастливым».

– Ишь ты, – удивился Кир и приказал стащить Креза с костра.

Эта история, дети, должна научить вас искать беседы с мудрецами, а не с дураками, которые всегда могут, как говорится, подвести под монастырь…

Жил-был тиран Поликрат. Ему так везло, что все удивлялись.

Чтобы смягчить зависть богов, Поликрат решил подвергнуть себя какому-нибудь лишению: он выехал в открытое море и бросил в воду свой самый дорогой перстень. Дальше все пошло как по маслу: рыбак поймал большую рыбу, подарил (и тут повезло!) ее Поликрату, Поликрат зажарил ее, и когда стал есть, то чуть не сломал зуб (все-таки не сломал; и тут повезло!)… Почему же, спрашивается, он чуть не сломал зуб? Да очень просто: в рыбе был брошенный им в воду перстень (самый редкий случай везения)…

Нужно ли добавлять, что вскоре после этого Поликрат был пойман персидским сатрапом и повешен, со всем уважением, которое было его сану свойственно.

Вот тебе и перстень. Вот тебе и везение.

С тех пор цена на рыбу так поднялась, что нынче фунт осетрины меньше чем за три рубля не купишь.

Жаль только, что рыба совершенно перестала питаться перстнями.

Афинский поэт Фроних написал трагедию «Взятие Милета». Во время ее представления зрители не могли удержаться от рыданий, и поэт был осужден заплатить пеню в 1000 драхм за такое живое напоминание этого печального события.

О дети! Как мы были бы счастливы, если бы и сейчас тоже применялся этот закон по отношению к авторам военных пьес и рассказов.

Пусть бы лучше денежки их плакали, а не читатели.

Царь Ксеркс хотел перейти со своим войском море, но поднялась буря и уничтожила наведенные им мосты.

Тогда Ксеркс приказал высечь море плетьми.

За этот бесчеловеческий поступок современники прозвали его Кретином.