После тебя - Мойес Джоджо - Страница 55
- Предыдущая
- 55/92
- Следующая
Я как могла сопротивлялась Сэму, но у меня ничего не вышло. Я перестала спать, сделалась рассеянной и витала в облаках. Я заработала цистит, но мне было наплевать. На работе я буквально порхала, флиртовала с посетителями и жизнерадостно улыбалась в ответ на замечания Ричарда. Похоже, мое счастье было для нашего менеджера словно серпом по яйцам. Что было видно по его закушенной щеке и по постоянным мелким придиркам. На что мне тоже было наплевать.
Я пела в дyше и лежала без сна, предаваясь мечтам. Я снова влезла в старую одежду: яркие кардиганы и атласные тапочки. Я словно погрузилась в пену счастья, при этом отдавая себе отчет, что пузырьки рано или поздно лопаются.
– Я сказал Джейку, – сообщил мне Сэм.
У него был получасовой перерыв, и он остановился перекусить возле моего дома, чтобы застать меня до ухода на работу в ночную смену.
– Сказал – что?
Сэм, которого привел в ужас мой холостяцкий режим питания, приготовил сэндвичи с моцареллой, помидорами черри и базиликом со своего огорода, и помидоры взрывались во рту всеми оттенками вкуса.
– Что ты решила, будто я его отец. Он давно так не смеялся.
– Но, надеюсь, ты не поделился с ним информацией о том, что его отец плачет после секса, да?
– Когда-то я знала мужика, который тоже так делал, – подала голос с заднего сиденья Донна. – Причем он реально всхлипывал. Мне даже стало неловко. Я, грешным делом, решила, что сломала ему пенис. – (Я удивленно уставилась на нее.) – Такое тоже бывает. Честное слово! В нашей практике была парочка подобных случаев. Ведь так?
– Истинная правда. Ты не поверишь, каких только посткоитусных травм мы не насмотрелись. – Сэм кивнул на сэндвич в моей застывшей в воздухе руке. – Я тебе непременно расскажу, когда прожуешь.
– Посткоитусные травмы. Здорово! Мало нам других поводов для беспокойства!
Сэм откусил кусок сэндвича и сказал:
– Положись на меня. Я тебя предупрежу.
– Раз уж зашел такой разговор, старина, – начала Донна, предложив нам бутылочку энергетика из своих запасов, – учти, я точно не поеду к тебе на вызов.
Мне нравилось сидеть у них в «скорой». Сэм с Донной выбрали несколько циничный деловой стиль общения, свойственный людям, навидавшимся всяких ужасов и относившимся к этому соответственным образом. Их черный юмор меня забавлял, и рядом с ними мне было на редкость уютно, поскольку на фоне их рассказов моя жизнь со всеми ее завихрениями и странностями казалась удивительно нормальной. Вот что я узнала за время наших коротких совместных ланчей:
– Пожилые люди, мужчины и женщины, старше семидесяти обычно не жалуются ни на свое состояние, ни на оказанную им помощь.
– Эти самые пожилые мужчины и женщины всегда извиняются за «доставленное беспокойство».
– Выражение «пациент ОО» не относится к научной терминологии и означает: «Пациент обоссался и отрубился».
– Беременные женщины крайне редко рожают в карете «скорой помощи». (Что меня чрезвычайно разочаровало.)
– Теперь никто не говорит «водитель „скорой“». Особенно сами водители «скорой».
– Всегда найдется несколько мужиков, которые в ответ на просьбу оценить их боль по десятибалльной шкале называют число одиннадцать.
Но когда Сэм возвращался после дежурства и делился со мной впечатлениями, все его истории носили несколько мрачный характер. Он рассказывал об одиноких пенсионерах; о страдающих ожирением мужиках, приклеившихся к экрану телевизора, так как избыточный вес не позволял им спуститься и подняться по лестнице; о молодых матерях, не говоривших по-английски и не умевших набрать номер экстренных служб, а потому вынужденных сидеть взаперти в четырех стенах вместе с кучей ребятишек; о людях, страдающих депрессией, о хронических больных и эмоционально зависимых.
Иногда, говорил Сэм, возникает такое чувство, будто это подобно заразному заболеванию, когда приходится смывать с кожи меланхолию вместе с запахом антисептика. А еще были вызовы на самоубийства; после долгих часов отчаяния люди сводили счеты с жизнью под колесами трамвая или в притихших ванных, где их тела иногда оставались лежать так неделями или месяцами, пока кто-нибудь не унюхивал странный запах или не обращал внимания на переполненный почтовый ящик.
– А тебе когда-нибудь бывает страшно?
Он пришел весь в крови после вызова на огнестрельное ранение. И теперь лежал, заполняя всем своим крупным телом мою маленькую ванну, а вода прямо на глазах розовела, поскольку ему так и не удалось толком отмыться на станции скорой помощи.
– Ты не сможешь работать на этой работе, если будешь бояться, – просто ответил он.
До того как стать парамедиком, Сэм служил в армии; и такая резкая смена профессии не считалась чем-то из ряда вон выходящим.
– Нас ценят, потому что мы люди привычные и всякого навидались. Заметь, эти пьяные отмороженные ребятки пугают меня иногда гораздо больше, чем в свое время талибы.
Я сидела возле него на крышке унитаза, смотрела на это белеющее в розовой воде крупное тело и чувствовала, что мне страшно за Сэма.
– Эй! – окликнул он меня, заметив набежавшую на мое лицо тень, и протянул ко мне руку. – Я и правда в порядке. У меня отличный нюх на неприятности. Хотя моя работа отнюдь не способствует налаживанию личной жизни. Моя последняя подружка так и не смогла привыкнуть. К долгим часам моей работы. Нередко по ночам. И к грязи.
– К розовой воде в ванной.
– Ага. Прости. У нас на станции душ не работает. Конечно, сперва мне следовало заехать домой. – Он бросил на меня такой взгляд, что я сразу поняла, что он и не думал никуда заезжать. Он вытащил затычку из сливного отверстия, затем повернул краны до конца.
– А кем была твоя последняя подружка? – Я постаралась, чтобы голос звучал ровно.
Нет, я вовсе не хотела становиться такой, как все женщины, тем более что он, оказывается, не был таким, как все мужчины.
– Иона. Агент в бюро путешествий. Очаровательная девушка.
– Но ты не был в нее влюблен?
– С чего ты взяла?
– Никто не называет «очаровательной» любимую девушку. Это типа как говорят: «Мы останемся друзьями». Что означает отсутствие сильных чувств.
Мои рассуждения явно позабавили Сэма.
– И что бы я сказал, если бы действительно был влюблен в нее?
– Ты бы принял серьезный вид и заявил: «Карен. Кошмарный ужас», а потом замолчал или сказал бы: «Не хочу говорить об этом».
– Может, ты и права. – Сэм немного подумал и произнес: – Если честно, после смерти сестры я вообще не хотел ничего чувствовать. Последние несколько месяцев, проведенных у постели Эллен, здорово выбили меня из колеи. – И, покосившись на меня, он добавил: – Рак вообще штука очень жестокая. Отец Джейка был просто в кусках. Это часто бывает. Поэтому я и решил, что им я нужнее. Положа руку на сердце, я крепился лишь потому, что хоть кто-то должен был держать себя в руках.
Какое-то время мы сидели молча. У Сэма покраснели глаза. Уж не знаю, то ли от мыла, то ли от тяжелых воспоминаний.
– Ну да ладно. Что уж греха таить, я тогда был не самым хорошим бойфрендом. А кто был твоим парнем?
– Уилл.
– Конечно. И никого после него?
– Никого, о ком мне хотелось бы вспоминать, – невольно вздрогнула я.
– Луиза, всем нам суждено ошибаться. И не стоит корить себя за это.
Его кожа была горячей и мокрой, а пальцы так и норовили выскользнуть из моей ладони. Я выпустила их, когда он начал мыть голову. И осталась сидеть, любуясь игрой плечевых мышц и влажным блеском кожи. Мне нравилась его манера мыть голову. Яростно, обстоятельно, стряхивая лишнюю воду на манер собаки.
– Я прошла интервью для новой работы, – сказала я. – В Нью-Йорке.
– В Нью-Йорке? – Он удивленно поднял брови.
– Но я все равно ее не получу.
– Ужасно. Я всегда искал предлог свалить в Нью-Йорк. – Он ушел с головой под воду, на поверхности остался только растянутый в улыбке рот. – Но ты ведь сохранишь свой прикид пикси, да?
- Предыдущая
- 55/92
- Следующая
