Русский бой на Любки - Шевцов Александр А. - Страница 33

Я помню по себе, как, после обретения понятия о мостошах, с наслаждением разглядывал самого себя. Длилось это несколько лет. Сначала я, возвращаясь от Похани, просто крутился всячески, изгибался или ловил себя в неожиданных положениях, рассматривая рисунок напряжений, который сложился во мне. Потом, начав преподавать, я сначала учился видеть его у других, а потом просто наслаждался тем, что вижу невидимое.

Самым ценным было для меня, пожалуй не откровение, что мостоши вообще есть, а объяснение, как они возможны. Пока Поханя просто учил меня видеть какие-то протянувшиеся через всё тело жгуты, ленты и стержни, я вроде что-то видел, но не столько сомневался в себе, сколько не хотел видеть, подозревая, что все это лишь мое самовнушение. При этом я с каким-то неимоверным почтением относился к Похане. И меня самого удивляло это противоречие. Когда я попытался в него заглянуть, я понял, что боюсь разочарования. Вот так вот начну что-то видеть при нем, а потом один не смогу…

Но когда я понял, что эти жгуты и стержни в действительности складываются из мышц, только не вдоль по сгибателям и разгибателям, а используя их в любых, нужных для создания напряжения направлениях, я испытал облегчение и стал видеть.

Потом я начал видеть и те мостоши, что выходят за границы мышц, и это уже не вызывало сомнений, хотя и было трудней.

Совершенно очевидно, что таким образом мое мировоззрение приспосабливало себя к новому, меняя себя по частям, в итоге я все же потерял то, что не хотел отпускать в начале. Но потерял естественно и безболезненно, не насилуя самого себя, и не отвлекаясь на борьбу с собой. Поэтому я считаю, что изучать мостоши надо с тех, что прощупываются мышечными напряжениями в тканях.

Но сначала надо понять общее устройство опор нашего тела. Еще раз повторю: кости и суставы — это не опоры. Только анатомы считают их опорным механизмом человека. В действительности это лишь распорки, ребра жесткости, их можно использовать, но опоры мы строим из мышц и сознания. И сознание тут важней всего, потому что судьба костей без сознания — лежать кучкой.

Да и мышцы ничего не смогут сделать, если не создать образа опоры или мышечных напряжений, в которые они должны сложиться. И что особенно важно понять: это всегда образ действия, а не образ некой вещи или состояния. Говорю это, чтобы уточнить: опора, когда мы говорим о теле, не есть нечто вроде опоры моста — постоянное и неизменное. Человеку так трудно стоять, к тому же на него постоянно воздействует так много внешних и внутренних давлений, что его «опоры» должны быть не самым устойчивым, а самым подвижным в нем. В человеке нет ничего подвижней и изменчивей мостошей, потому что устоять в текучем и изменяющемся потоке можно только за счет постоянных изменений.

Мостоши — это поток, водопад крошечных движений, зеркально повторяющих мир, в который я пришел. Именно в них нужно смотреть, чтобы познавать мир, заглядывая в себя. И именно они воплощают мечту человечества, обрести покой внутри движения. Когда вам удастся почувствовать покой, вспомните, что в это время вы обернуты в кокон из бесконечного движения.

Как образы, мостоши идеальны. Так сказала бы старая философия. Но в действительности все образы сделаны из материи сознания, из пары. При этом они могут воплощаться еще и в мышцы и кости, а могут и не воплощаться. Или же воплощаются в общественные отношения или даже вещи, которыми мы закрываемся от действительного мира. Но об этом потом. Начать надо с мостошей, воплотившихся в телесные ткани.

У опорно-перового состава есть свое вполне определенное устройство, соответствующее нашему костяку. Мазыки использовали слово «костяк», чтобы говорить собственно о костях нашего скелета. А чтобы обозначить опорное устройство, которым является для нас костяк, говорили о нем же, как об остове.

Остов или основа опорно-перового состава, как вы можете видеть, состоит из ног, таза, позвоночника, грудной клетки, рук и головы. Всё это — тяжелые части, каждую из которых надо учитывать, потому что, давая основу для опоры, они в то же время и есть то, что надо поддерживать. Рисунок остова прост: две палочки снизу, галочка таза, палочка позвоночника, соединяющая таз с клетью, рамка из рук и плеч и шарик головы. Если мы посмотрим, как удержать этот верх неуклюжести стоящим, то будем весьма озадачены, потому что такое стоять не должно. Но природа или бог справились с этим. Весь остов делится на две части и посередине, прямо в таз кладется шар, который мазыки называли Вихторой. Таз, наверное, потому так и называется, что в нем плещется то, что без него разлилось бы. На телесном уровне — кишки. На уровне незримого состава — шар Вихторы.

Он тоже будто бы слегка жидкий, как ртуть, к примеру. И очень подвижный. К нему и крепятся все мостоши. Причем, крепятся внахлест, так сказать, крест накрест, чтобы можно было создавать натяжку. Как вы понимаете, ленты опорных растяжек должны уходить от Вихторы и вниз и вверх.

Вниз они уходят к ножным опорам. Они называются Подвихроры, потому что связаны с бедренными суставами. Любые суставы у офеней назывались вихрорами.

Растяжки, уходящие вверх, крепятся к той части грудной клети, что находится под головой. Голову, как вы помните, в старину клали на плаху. Поэтому часть груди, на которой лежит голова, так и называлась Плахой. Наверное, это должно было напоминать о смертности тела.

Растяжки ложатся вокруг Вихторы, накручиваясь на нее крепящимися концами, а внутрь телесной рамы, называвшейся раменье, выходят всегда двойным крестом, который назывался Мостошным или Мостовым Офесом. Крест этот двойной, как вы понимаете, потому что растяжки крепятся и под и над шаром Вихторы. К тому же вдоль по позвоночнику и по срединной линии груди идет растяжка, называвшаяся Становой тягой. Это широкая линия мышечных напряжений, позволяющая нам сгибаться и разгибаться вперед-назад.

Кроме этих основных растяжек в теле постоянно возникает и пропадает множество временных мостошей. Мостовой офес обеспечивает прямохождение, а временные мостоши — различные виды сложных движений. Если хорошо поработать с Офесом, то они все становятся видны.

Но чтобы работать с ним, надо не забывать, что растяжки способны превращаться в распорки. Точнее, временами те же мышцы работают на растяжение, а временами они становятся подобны жестким комкам, не дающим сжиматься.

Все борцовская работа в Любках строится именно на видении мостошей.

Рассмотреть мостоши, творящиеся в теле, в общем-то, не трудно. Нужно лишь один раз их увидеть, и дальше глаз начнет их различать, а тело использовать, например, в борьбе. Увидеть мостоши вне тела, мостоши сознания, гораздо трудней.

И все же в этом нет ничего невозможного, даже наоборот — мы всегда их видим или, по крайней мере, чувствуем. Правда, мы стараемся скрывать такие опоры, поэтому всячески отводим от них глаза даже себе. Это всё та же детская магия — если не видеть что-то самому, так и другие не увидят…

Почему мы отводим глаза от опор сознания? Потому что сознание — очень коварное вещество. Это не камень и не бетон строительных опор. И даже не мышцы наших тел. И те и другие по сути своей просто вещи, без человека ничего не значащие. Думаю, это понятно. И очевидно: значение вещам придает человек. Но как он его придает?

Если вы задумаетесь, то поймете, что собственно у меня никаких значений нет. Они все хранятся в сознании, и хранятся в виде образов.

Это стоит осмыслить, и если это удастся, вы будете потрясены: значения имеют значение только для сознания. Они не имеют никакого значения для меня, если рассматривать меня как Я. Я дальше значений и неуязвимо для них, недоступно для их воздействия. Значения важны только для той части меня, что пролита в сознание и живет в нем, как в среде обитания. В каждой среде есть свои хищники — в океане акулы, в пустыне львы, а в сознании значения…

Я называю значения хищниками, не правда ли это странно? Но вглядитесь. Вот у человека умер родственник, и он плачет. Почему? Потому что для него и этот человек, и его смерть имеют значение. Другого человека обманули с деньгами, он то горит яростью, то приходит в отчаяние. Почему? Опять же потому, что для него деньги много значат… Но мы все знаем, что ни то, ни другое может ничего не значить для человека философского склада ума, к примеру. Зато его беспокоит Гондурас… Была такая шутка в Советском Союзе, когда людям было наплевать на то, как разваливается жизнь вокруг них, зато их трогала любая чепуха, которую показывали по телевизору.