Воины бури (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 6

• Предыдущая
• 6/70
• Следующая

— Господи, мы влюбились. Сбежали. Взяли лошадей и поскакали на юг. Лишь жена Коналла и я. Нам казалось, что мы ускачем прочь, спрячемся, и нас никогда не найдут.

— И Коналл погнался за вами? — предположил я.

— За нами погнались Уи Нейллы. Господи, вот это была охота. Каждая крещенная душа в Ирландии знала о нас, знала, какое богатство получит, если поможет нас найти. И да, Коналл ехал вместе с воинами Уи Нейллов.

Я промолчал. И ждал.

— В Ирландии ничто не утаить, — рассказывал Финан. — Не спрятаться. Тебя видят дети. Народ. Найдешь остров посреди озера, так все уже знают, что ты там. Заберешься на вершину горы, и там тебя отыщут, укроешься в пещере, и оттуда выкурят. Нам следовало сесть на корабль, но мы были такими юными. Мы не знали.

— Они вас нашли.

— Они нас нашли, и Коналл пообещал, что моя жизнь станет хуже смерти.

— Продав тебя Сверри? ?Сверри был работорговцем, что нас заклеймил.

Он кивнул.

— У меня отняли золото, отхлестали кнутом, заставили ползать в дерьме Уи Нейллов и продали Сверри. Я так и не стал королем.

— А девушка?

— Коналл забрал себе и мою жену из клана Уи Нейллов. Священники ему разрешили, даже поощрили, он растил моих сыновей, как своих. Они проклинали меня, господин. Родные сыновья меня проклинали. Этот, — он кивнул на труп, — только что меня проклял. Я отступник, проклятый.

— Он твой сын? — мягко спросил я.

— Он не сказал. Может, и мой. Может, Коналла. Как бы то ни было, он моей крови.

Я подошел к мертвецу, поставил ногу ему на живот и взялся за копье. Когда после некоторого усилия я выдернул копье, труп издал чавкающий звук. На груди мертвеца покоился окровавленный крест.

— Священники его похоронят, — сказал я, — и помолятся за него.

Я бросил копье на мелководье и повернулся к Финану.

— Что стало с девушкой?

Он смотрел невидящим взглядом на реку, что потемнела от пепла наших кораблей.

— На один день, — сказал он, — ее отдали на забаву воинам Уи Нейллов. И заставили меня смотреть. А потом сжалились, господин. Они её убили.

— И твой брат послал людей на помощь Рагналлу?

— Уи Нейллы послали людей Рагналлу. И да, их ведет мой брат.

— С чего им это понадобилось? — спросил я.

— Потому что Уи Нейллы станут королями севера. Ирландии и Шотландии, всего севера. Рагналлу достанутся земли саксов. Таков уговор. Он помогает им, они ему.

— И начнет он с Нортумбрии?

— Или с Мерсии, — пожал плечами Финан. — Но на этом они не успокоятся, потому что хотят всё.

То была давняя мечта, что преследовала меня всю жизнь. Мечта норманнов завоевать Британию. Не раз они пытались, и не раз были близки к успеху, но мы, саксы, еще живы, еще сражаемся и вернули себе половину острова. А должны были проиграть! Норманны свирепы, пришли с яростью и гневом, от их полчищ потемнела земля, но у них есть смертельная слабость. Они грызутся как собаки. И только когда среди них появлялась та, что рычанием и клыками заставляла остальных покориться, лишь тогда их вторжения представляли опасность. Но одно поражение рассеивало их армии. Они следовали за предводителем, пока тот добивался успеха, но стоило ему выказать слабость, как они толпами сбегали в поисках другой, более легкой поживы.

И Рагналл привел армию сюда. Полчище норвежцев, датчан и ирландцев, а значит, он объединил наших врагов. Это делало его опасным.

Вот только не всех псов ему удалось сделать покорными.

Про это я узнал от одного из пленников. Сигтрюгр, мой зять, отказался отплыть с братом. Он остался в Ирландии. Бедвульф мог подумать иначе, поскольку заметил знамя с красным топором и решил, что оно принадлежит Сигтрюгру, но два пленника поведали, что знамя у братьев общее. То было знамя их усопшего отца, красный топор Ивара, но топор Сигтрюгра, по-крайней мере сейчас, отдыхал. Хоть топор Рагналла и прорубил кровавую брешь в наших укреплениях, мой зять оставался в Ирландии. Я коснулся молота и взмолился, чтобы там он и остался.

— Пора идти, — сказал я Финану.

Нам предстояло разбить Рагналла.

И я решил идти на восток.

Священники явились ко мне утром следующего дня. Четверо под предводительством Цеолнота и Цеолберта — близнецов из Мерсии, что меня ненавидели. Я знал их с самого детства и питал к ним симпатии не больше, чем они ко мне, но теперь хотя бы мог их различить. Многие годы я не понимал, к какому близнецу обращаюсь, ведь те были на одно лицо. Но когда одна из наших ссор закончилась тем, что я выбил зубы Цеолберту, я уже знал — он тот, кто шепелявит. К тому же он и слюни пускал.

— Ты вернешься к Пасхе, господин? — спросил он.?Держался он подобострастно, пожалуй, оттого, что у него осталось лишь два зуба, и ему хотелось их сохранить.

— Нет, — ответил я и пустил лошадь шагом. — Годвин! Набей мешки рыбой!

— Да, господин! — отозвался Годвин.?Годвин был моим слугой и вместе с тремя другими выкатывал бочонки из амбаров Честера. Бочонки были набиты копченой рыбой, и люди пытались соорудить постромки, что позволят каждой вьючной лошади нести по два бочонка. ?— Господин, а у нас есть мешки? — нахмурился Годвин.

— В моей кладовой лежат двадцать два мешка с шерстью, — ответил я. — Передай моему управляющему, чтобы их освободил! — я оглянулся на отца Цеолберта. — Всей шерсти из мешков не выбить, — продолжил я, — так что она кое-где налипнет к рыбе, а потом и застрянет в зубах, — я улыбнулся священнику. — Если только у нас есть зубы.

— Сколько людей останется для защиты Честера? — сурово спросил второй близнец.

— Восемьдесят.

— Восемьдесят!

— И то половина увечных, — добавил я. — Так что у вас сорок здоровых мужчин, остальные — калеки.

— Этого недостаточно! — запротестовал он.

— Конечно, недостаточно, — рявкнул я, — но мне нужна армия, чтобы разделаться с Рагналлом. Придется рискнуть Честером.

— Но если нагрянут язычники... — в тревоге высказался отец Виссиан.

— Язычникам нипочем не узнать, велик ли гарнизон, — прервал его я, — но крепки ли стены, они узнают. Оставлять здесь так мало людей — большой риск, но я на него пойду. И к вам добавится фирд. Годвин! Используй мешки и под хлеб!

Я брал с собой немногим более трех сотен воинов, оставив лишь скудное число для защиты укреплений Честера и Брунанбурга. Возможно, на словах и выглядит легко, что я повел за собой триста человек, словно нам оставалось лишь вскочить на коней, покинуть Честер и поскакать на восток, но на сбор войска уходит время. Нам нужно везти провизию. Хоть поход и предстоял по местности, где её можно купить, на всех бы её не хватило. Норманны крали все, что хотели, мы же платили, поскольку ехали по своей стране, ради чего я держал вьючную лошадь с поклажей серебра под охраной двух воинов. Да и набиралось нас гораздо больше трех сотен. Многие брали с собой слуг, некоторые — женщин, с которыми не могли расстаться. Шли с нами и мальчишки, что вели запасных лошадей и вереницу вьючных лошадей с доспехами, оружием, мешками с солониной, копченой рыбой, черствым хлебом и сыром с толстой коркой.

— Тебе ведь известно, что творится на Пасху! — сурово сказал Цеолнот.

— Еще как известно, — ответил я, — мы детей плодим.

— Что за несусветный вздор, — возмутился было Цеолберт, но тут же смолк под взглядом брата.

— Да, это мой любимый праздник, — весело продолжил я. — На Пасху мы деток плодим!

— Это самый священный и торжественный праздник в календаре, — просветил меня Цеолнот, — священный, потому что мы вспоминаем муки Спасителя и радуемся по случаю Его воскрешения.

— Аминь, — прогундосил отец Виссиан.

Виссиан тоже был мерсийцем, юношей с преждевременно поседевшей шевелюрой. Я благоволил Виссиану, но его застращали близнецы. Рядом с ним стоял отец Кутберт, слепой и улыбающийся. Он и прежде слышал эту перепалку и наслаждался.

• Предыдущая
• 6/70
• Следующая