После – долго и счастливо - Тодд Анна - Страница 61

• Предыдущая
• 61/101
• Следующая

– Это правда. Люблю.

– Любишь, но только временами, – отвечает она, словно это единственное, в чем она уверена в этой жизни.

– Чушь. Ты же знаешь, это не так.

– Но так кажется, – шепчет она, глядя в сторону моря. Лучше бы сейчас был день, тогда вид моря мог бы ее успокоить, раз уж я с этой задачей не справляюсь.

– Я знаю. Знаю, что может так показаться. – Я допускаю, что именно так она это сейчас и воспринимает.

– Когда-нибудь ты будешь любить другого человека постоянно.

«Что?»

– О чем ты говоришь?

– В следующий раз ты будешь любить ее постоянно.

В этот момент я странным образом вижу себя в будущем: лет через пятьдесят я словно заново переживаю острую боль от ее только что прозвучавших слов. Меня охватывает понимание, абсолютное и окончательное понимание.

Она отказалась от меня. От нас.

– Не будет никакого следующего раза! – Я невольно начинаю кричать, кровь вскипает, угрожая разорвать меня на части прямо здесь, на проклятой террасе.

– Будет. Я твоя Триш.

«О чем это она? Понятное дело, она пьяна, но при чем здесь моя мать?»

– Твоя Триш. Это я. Но еще будет Карен, и она родит тебе малыша. – Тесса вытирает слезы, и я, соскользнув со стула, опускаюсь перед ней на колени.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, но ты не права.

Она начинает рыдать, и я обнимаю ее за плечи.

Слов не разобрать, но до меня доносится:

– … малыш… Карен… Триш… Кен…

Будь проклята Кимберли с таким количеством спиртного в доме.

– Не понимаю, какое отношение Карен, Триш или кого ты там еще вспомнишь, имеют к нам.

Она вырывается из моих объятий, но я усиливаю хватку. Может, она и не хочет, чтобы я был рядом, но сейчас ей это необходимо.

– Ты – Тесса, а я Хардин. Вот и…

– Карен беременна. – Тесса обливается слезами у меня на груди. – У нее будет ребенок.

– И? – Я мягко глажу ее по спине рукой в гипсе, не зная, что говорить и как вести себя с такой Тессой.

– Я была у врача, – произносит она, и я холодею.

«Вот черт».

– И? – Я стараюсь сдержать панику.

Она отвечает что-то нечленораздельное. Слышатся какие-то пьяные всхлипы, и я пользуюсь моментом, чтобы сообразить, что происходит. Совершенно очевидно, что она не беременна, иначе не стала бы пить. Я знаю Тессу и уверен, что она никогда в жизни не сделала бы ничего подобного. Она одержима идеей, что когда-нибудь станет матерью, и ни за что не подвергла бы опасности своего нерожденного ребенка.

Она не отстраняется, пока пытается успокоиться.

– Ты бы хотел? – спрашивает она через какое-то время. Я все еще держу ее в объятиях, но поток слез прекратился.

– Что?

– Завести ребенка? – трет она глаза, и я вздрагиваю.

– М-м-м, нет, – качаю я головой. – Ребенка от тебя я не хочу.

Она закрывает глаза и снова начинает всхлипывать. Я прокручиваю свои слова в голове и понимаю, как, должно быть, они прозвучали.

– Я не это имел в виду. Я просто вообще не хочу детей, ты же знаешь.

Она шмыгает носом и, притихнув, кивает.

– Твоя Карен родит тебе ребенка, – произносит она с закрытыми глазами и льнет к моей груди.

Я по-прежнему сбит с толку. Проводя параллель между нами и Карен с отцом, я понимаю, о чем говорит Тесса, но мне не нравится, что она считает себя не моей последней любовью.

Обняв за талию, я поднимаю ее с пола.

– Ну все, тебе пора в постель.

На этот раз она не сопротивляется.

– Да, ты это уже говорил, – бормочет она, обхватывая меня ногами, чтобы было удобнее ее нести. Миновав раздвижные двери, мы идем по коридору.

– Говорил что?

– «Это не должно счастливо закончиться»[7], – цитирует она.

Проклятый Хемингуэй со своим дурацким видением жизни.

– Это была глупость. Я так не думаю, – уверяю я.

– «Я люблю тебя. Чего тебе еще надо? Чтобы я вовсе потерял голову?»[8] – снова цитирует она этого ублюдка. Только Тесса может вспоминать цитаты из классики, когда еле держится на ногах.

– Тс-с, давай будем цитировать Хемингуэя на трезвую голову.

– «Все, что по-настоящему плохо, всегда поначалу безобидно»[9], – выдыхает она мне в шею и еще крепче сжимает руки, когда мы проходим в спальню.

Мне так нравились эти строчки, но я никогда не понимал их значения. Вернее, думал, что понимаю, но только до сегодняшнего дня, пока чертова жизнь не столкнула меня с этим смыслом нос к носу.

Меня начинает охватывать чувство вины, пока я укладываю ее в постель. Я сбрасываю подушки на пол, оставив одну ей под голову.

– Подвинься, – тихо командую я.

Ее глаза закрыты, и она, несомненно, наконец начинает засыпать. Я не включаю свет, надеясь, что она проспит до утра.

– Ты оста-а-анешься? – спрашивает она, растягивая слова.

– Хочешь, чтобы я остался? Я могу поспать в соседней комнате, – предлагаю я, хотя и не испытываю такого желания. Она сама не своя, и мне страшно оставлять ее одну.

– М-м-м, – бормочет она и тянется за одеялом. Дергает на себя его угол и раздраженно вздыхает, не сумев укрыться.

Оказав ей помощь, я скидываю кеды и тоже забираюсь в постель. Пока я спорю с самим собой, сколько пространства должно оставаться между нами, она обвивает меня голым бедром за талию и придвигает к себе.

Я перевожу дыхание. Черт, наконец-то я могу нормально дышать.

– Я боялся, что с тобой что-то случилось, – признаюсь я в темноту комнаты.

– Я тоже, – прерывисто отвечает она.

Я просовываю руку ей под голову, и она, двигая бедрами, прижимается ко мне еще сильнее.

Не знаю, что делать дальше. Не знаю, что умудрился натворить, если довел ее до такого.

Хотя нет, знаю. Я вел себя как придурок и пользовался ее добротой. Раз за разом просил дать еще один шанс, словно запас был неисчерпаем. Разрывал в клочья ее веру в меня и бросал ей в лицо каждый раз, когда мне казалось, что я ее не стою.

Если бы я с самого начала принял ее любовь и доверие и ценил жизнь, которую она пыталась вдохнуть в меня, она не была бы сейчас в таком состоянии. Не лежала бы сейчас рядом со мной, пьяная и расстроенная, подавленная и сломленная.

Она возродила меня: склеила крошечные кусочки моей разбитой души в нечто невероятное и даже в каком-то смысле привлекательное. Собрала меня воедино и сделала почти нормальным, но с каждой каплей потраченного на меня клея Тесса теряла частичку себя. А я, дурак, не смог предложить ей ничего взамен.

Все мои страхи претворились в жизнь, и сколько бы я ни старался это предотвратить, теперь я вижу, что делал только хуже. Я изменил ее и разрушил – именно так, как и предсказывал когда-то.

Какое-то безумие.

– Мне жаль, что я разрушил тебя, – шепчу я ей в волосы, когда ее сонное дыхание выравнивается.

– И мне, – выдыхает она. Сожаление понемногу заполняет маленькое пространство между нами, пока она засыпает.

Жужжание. Я слышу только непрестанное жужжание, и кажется, что голова может взорваться в любой момент. Жарко. Слишком жарко. Хардин тяжелый и давит гипсом мне на живот, поэтому очень хочется в туалет.

Хардин.

Приподняв его руку, я в прямом смысле слова выползаю из-под него. Первым делом хватаю его телефон с ночного столика и выключаю жужжание. Экран забит сообщениями и пропущенными звонками от Кристиана. Я отвечаю лаконичным «Мы в порядке», отключаю звук и плетусь в ванную.

В груди тяжело, по венам еще текут остатки вчерашних алкогольных возлияний. Не нужно было столько пить. Следовало остановиться после первой бутылки. Или после второй. Или третьей.

Не помню, как уснула и как пришел Хардин. На поверхность сознания всплывает его голос в телефонной трубке, но трудно сосредоточиться, и я не совсем уверена, было ли это на самом деле. Но сейчас он здесь, в моей постели, стало быть, остальное уже мелочи.

• Предыдущая
• 61/101
• Следующая