Вечные влюбленные - Басби Ширли - Страница 6

• Предыдущая
• 6/90
• Следующая

— А что будет с вами? — с тревогой спросила Тесc. — Как только он проснется и обнаружит, что я уехала, а вы помогли мне…

Я не могу оставить вас здесь с ним наедине!

— О нас не беспокойся, — твердо ответила тетя Мег. — Опасность больше всего угрожает тебе. Он может заподозрить, что мы принимали участие в твоем побеге, но не сможет ничего доказать. В противном случае ему придется признаться в своем хладнокровном плане.

Эстер согласилась с ней.

— Тесc, он, без сомнения, проснется в ужасном расположении духа, а мы с тетушкой Мег примем любые его нападки на нас с широко раскрытыми невинными глазами. Скорее всего он не поверит, что мы были способны проникнуть в его планы или опоить его, потом выкрасть ключи и освободить тебя. — Эстер невесело усмехнулась — Взгляни-ка на нас — разве ты могла от нас ожидать таких нечестивых поступков?

Несмотря на серьезность положения. Тесc тихонько засмеялась.

Трудно было отыскать двух более не похожих на подлецов людей.

Обе — и тетя, и двоюродная бабушка — так же, как и она сама, были маленькими, хрупкими, изящными женщинами. Обе они были уже не первой молодости — тетушка Мег с пушистыми седыми волосами и Эстер, с ясными искренними фиалковыми глазами. Их можно было обвинить лишь в одном грехе — может быть, они дремали во время вечерней молитвы, — но не более!

Подавив рыдание, смешанное со смехом и отчаянием. Тесc покачала головой:

— Нет, я совершенно уверена, что вы сможете ввести в заблуждение кого угодно, но…

— Прекрати! — остановила тетя Мег. — Не мы в опасности, а ты. — Глядя на внучатую племянницу деланно суровым взглядом, она заявила:

— Если ты действительно беспокоишься о нас, то должна немедленно уехать. Чем быстрее ты уедешь, тем быстрее мы вернем Эйвери ключ от твоей комнаты и вернемся к себе. Там мы будем целее, а чудовище, когда оно наконец проснется, увидит, что мы мирно посапываем в своих постелях.

Не давая Тесc возразить, Эстер сунула маленькую сумку, которую держала, в руки племяннице, при этом сказав:

— Мы собрали все имеющиеся у нас наличные деньги и положили тебе немного холодного мяса и сыра — пригодятся в дороге.

Как только тетя Мег пересказала мне содержание письма, я поняла, что у нас не так-то много времени для сборов. — Эстер глубоко вздохнула. — Ты должна немедленно выбираться отсюда!

Тесc по-прежнему колебалась, не желая оставлять их одних.

— А почему вы не можете поехать со мной? — упорствовала она. — Вы же знаете, что мои дяди будут вам рады и защитят вас от Эйвери.

— А как, по-твоему, мы должны поехать с тобой? — поджала губы тетя Мег. — Допустим, мы смогли бы впрячь лошадь в карету и, возможно, смогли бы даже править ею, но нам придется избегать главных дорог и ехать намного медленнее, чем всаднику верхом. А если Эйвери попытается разыскивать тебя, то люди скорее запомнят экипаж, чем одинокого всадника. — Она исподтишка взглянула на Тесc. — Моя дорогая, прошло много лет с тех пор, как мы по-настоящему скакали на лошади. Мы только помешаем тебе.

— Она права, и ты понимаешь это. Тесc, — мрачно добавила Эстер. — Тебе надо ехать одной. И если не хочешь, чтобы мы расстраивались, уезжай сейчас же!

Тесc еще секунду помедлила. Потом, держа в одной руке сумку, которую ей сунула Эстер, а в другой — наволочку со шкатулкой с драгоценностями, она обвила руками сначала тетушку Мег, а потом Эстер и прошептала:

— Я вернусь за вами! Я не оставлю вас на попечение Эйвери.

— Конечно, нет, — успокоила тетя Мог. — А теперь ступай!

Не оглядываясь. Тесc вышла из комнаты и побежала по широкому коридору. Блестевшие в глубине глаз слезы едва не ослепляли ее; она прислушивалась к малейшему звуку и проворно бежала к задней части дома, в сторону длинной галереи, которая простиралась на целое крыло. С галереи спускался большой балкон с каменной лестницей, которая величественной дугой нисходила на нижнюю террасу. Похоже, это был наиболее безопасный маршрут побега: по крайней мере ее не заметили двое остававшихся в доме слуг.

Едва дыша, с бешено колотившимся сердцем. Тесc наконец выбежала на галерею. Она на миг остановилась и огляделась — в доме стояла тишина, и девушка была поражена странным ощущением: сам дом, казалось, затаил дыхание в ожидании… В ожидании чего-то…

Тесc стряхнула с себя страх и решительно шагнула вперед, пытаясь забыть, что раньше эта часть дома по ночам казалась ей наполненной привидениями, пустынной, заброшенной. Тени словно набрасывались на пришельца в неверном мерцающем свете двух зажженных свечей, стоявших в подсвечниках у входа.

Галерея была узкой и длинной, на высоких стенах висели портреты предков семейства Мандевилл. Медленно продвигаясь вдоль них, Тесc словно чувствовала на себе осуждающие взгляды давно умерших, которые, как кинжалы, вонзались ей в спину. Ощущение это было не из приятных, и она вздохнула с облегчением, когда добралась до дальнего конца галереи, освещаемого, хотя и скудным, светом от следующей пары подсвечников. Двойные двери, которые вели на балкон, оказались прямо перед ней. Взявшись рукой за отделанную серебром дверную ручку, Тесc остановилась, чтобы посмотреть на портрет прабабушки, трагической наследницы Дэлби, Терезу…

В призрачной игре света и теней Тесc показалось, что Тереза смотрит прямо ей в глаза. Это был портрет во весь рост. Он был создан весной того года, когда Тереза исчезла вместе с Бенедиктом Талмиджем, седьмым графом Шербурном. В то время Терезе был двадцать один год. Она находилась в полном расцвете своей ослепительной красоты. Молодая женщина была изображена возле небольшого озера в шелковом полосатом платье по моде того времени — с изящно ниспадавшей юбкой в форме колокола. Прекрасные огненно-рыжие волосы были зачесаны вверх и уложены косами, украшенными лентами и цветами. Тесc часто стояла перед портретом, размышляя, что скрывалось за этими печальными глазами. Она вновь почувствовала связь с Терезой, необъяснимую связь, которую часто ощущала. Этой ночью она показалась ей настолько сильной, что девушка едва не вскрикнула.

Большие фиалковые глаза, казалось, просили, умоляли ее не мешкать, поторопиться, убежать как можно быстрее и как можно дальше. Тесc, словно загипнотизированная, смотрела на портрет. Кровь ее пульсировала, подчиняясь ритму безмолвного послания: беги, беги, беги! И она бросилась бежать,

Николаc Талмидж, десятый граф Шербурн, пытался уговорить себя, что ни от кого не убегает. Но как он ни старался, его все же не покидало неприятное ощущение, что во всем этом был сильный привкус столь же намеренного, сколь и поспешного бегства.

Разглядывая от нечего делать своего камердинера Лавджоя — худого, со впалыми щеками человека, который упаковывал пожитки хозяина, Николаc сказал себе, наверное, уже в пятый раз за этот вечер, что он просто возвращается в свое имение в Кент, чтобы провести там зиму, как поступали многие его друзья. И уж раз в городе будет мало приятелей, то и ему нет резона там оставаться. Весной он вновь возобновит поиски невесты, тем более что тогда появится новый и, возможно, более привлекательный урожай настроенных на брак девиц.

Частично удовлетворенный собственным объяснением неожиданного завтрашнего отъезда в имение своих предков, хотя все прекрасно знали, что он планировал оставаться во дворце Шербурнов на Гросвенор-сквер до января, Николаc поднял кубок с портвейном и сделал еще глоток. Он продолжал следить красивыми черными глазами за проворными движениями Лавджоя, сновавшего по комнате, и вновь и вновь убеждал себя, что сейчас самое время уезжать. Нет никакого смысла оставаться.

Новость, которую он только что узнал, — что хорошенькая вдовушка леди Галливел остается на всю зиму в городе, никоим образом не переменила его планы. «Впрочем, как и то, — упрямо думал он, — что почти три года назад на балу у леди Гровер она деликатно намекала, что не станет возражать против более близких отношений». Это также никоим образом не повлияло на его неожиданное желание вернуться в имение Шербурнов…

• Предыдущая
• 6/90
• Следующая