Солнечная ведьма (ЛП) - Уинстед Линда Джонс - Страница 2
- Предыдущая
- 2/69
- Следующая
Императорские войска все прибывали. Мятежники проигрывали сражение, а из-за окружения с трех сторон и резкого обрыва с четвертой, отступление оказалось невозможным. Кейн мог сдаться сам или угодить в плен. Или же умереть. Это был легкий выбор.
Он замахнулся мечом, целясь в шею солдата, но убийца Дарэна заметил движение и отскочил. Недостаточно далеко и быстро. Кончик меча задел его щеку. Разозлившись из-за пореза, мужчина сосредоточил все внимание на Кейне. Мечом он владел мастерски, и они сцепились, подобно окружавшим их мужчинам. Через мгновение все вокруг исчезло. Не осталось никого кроме них двоих, исчезли все звуки, кроме их резкого дыхания и звона стали. Все окружающее, остальная часть сражения и горе от смерти Дарэна покинули мысли Кейна.
Кейн держался прямо напротив солдата. Они боролись так же как мужчины, которые были здесь до них. Бессознательно, не просчитывая свои движения. Каждый удар был результатом инстинкта, врожденного мастерства и слишком долгих лет практики. Их силы оставались равны, пока мечи не встретились в воздухе и лезвие Кейна не раскололось на две части. У него было хорошее оружие, и такого не должно было произойти, но, тем не менее, случилось.
Кейн пригнулся и перекатился направо, чтобы добраться до оружия Дарэна. Потянулся, ухватился за рукоятку, поднял меч с земли и встал, проделав все это одним плавным движением. Но задержка, какой бы короткой она ни была, дала солдату преимущество. Он нанес один яростный удар в грудь Кейна, следующим порезал ему руку. Глубоко.
Кейн понял, что он и убийца Дарэна единственные, кто все еще сражается. Некогда тихая дорога была усыпана раненными и мертвыми. Убитых императорских солдат было больше, чем мятежников, но это служило слабым утешением. Сражение закончилось. Кейн Варден станет последним погибшим.
– Повстанческая деревенщина, – проскрипел солдат с акцентом, указывающим, что он провел всю свою жизнь в столице Арсизе. Взмахом меча он выбил оружие из руки Кейна. Разоружив его и приставив кончик меча к сердцу, солдат приостановился и стер кровь с щеки. – Ты отметил меня, наглый мятежник. И я отмечу тебя десять раз прежде, чем убью.
– Ты убил моего брата, сукин сын, – Кейн не отступил от острия меча. Вся его семья погибла, дом был сожжен. У него ничего не осталось.
Солдат мельком взглянул на Дарэна, который неподвижно лежал на земле в луже собственной крови. Его горло было перерезано, удар солдата разрубил рубашку и плоть под ней.
– Этот? Он даже дрался не слишком хорошо. Однако, я буду счастлив насадить его симпатичную голову на палку и отправлю висеть на стену в Арсиз, пока от нее не останется ничего кроме черепа. И раз уж ты говоришь, что вы браться, я прослежу, чтобы твоя жалкая голова красовалась рядом.
Он беспечно ткнул в тело Дарэна мечом, и Кейн ринулся в атаку. Он выбил меч из руки солдата, и они сцепились из-за контроля над коротким ножом, который пехотинец вынул из ножен на талии.
Другие императорские солдаты нашли рукопашный бой забавным. Запыхавшиеся и раненные, они столпились вокруг, чтобы понаблюдать, развлечься и перекрыть любые пути к спасению.
Кейн упорно боролся, но он терял кровь, и силы быстро таяли. Солдат вырвался, но нож, за который они боролись, оказался в руке Кейна. Если бы только он мог убить солдата прежде, чем остальные убьют его самого, то умер бы с миром.
Солдат двигался слишком быстро, он крутанулся, поднял одну ногу и нанес ею удар. Его императорский ботинок угодил в раненную грудь Кейна, и тот полетел на спину. Он попытался сохранить равновесие, зная, что если окажется лежащим на земле, с ним будет покончено. С ножом или без. Ему почти удалось сделать это… и тут нога наступила в воздух там, где должна была находиться земля. Инерция вынудила его сделать еще один шаг, а потом он начал падать… кувырком. Когда Кейн тяжело приземлился на край большого камня, воздух вышибло из легких. Его отбросило вверх, потом снова вниз. Он видел только размытые пятна и грязь, а затем, когда с резким глухим стуком приземлился на спину, успел заметить краткий проблеск восхода солнца, и все померкло.
СОФИ КАЗАЛОСЬ, что каждому человеку принадлежит свой отрезок дня. Несколько любимых часов, когда чувствуешь себя более живым. Более умелым. Они с сестрами были такими разными.
Айседора была ночным созданием. Когда она искала время для уединения, то это происходило при свете луны или в полной тьме. Жульетт находила умиротворение в закате. Обычно она становилась наиболее энергичной во второй половине дня, и ее часто можно было найти сидящей на западном склоне холма, с довольной улыбкой наблюдающую за закатом.
Софи, самая младшая из сестер Файн, любила утро. Она обожала пробуждение дня, мягкий свет восходящего солнца, вибрирующее ощущение просыпающегося мира. Обе ее сестры спали, пока она пробиралась к водоему возле их дома на вершине горы. Еще не совсем рассвело, но лето полностью вступило в свои права, и воздух был мягким. Софи погрузится в прохладный пруд, чтобы полюбоваться и почувствовать, как возрождается день.
Софи любила своих сестер, но порой ей казалось, будто они совершенно ее не понимают. Они обращались с ней как с ребенком, даже не смотря на то, что скоро ей исполнится двадцать три. Похоже, они не понимали, что она не хочет походить на них, что она не согласна с ними по каждому вопросу, и особенно не согласна там, где дело касалось мужчин.
Их мать никогда не отваживалась полюбить, а бабушка наслаждалась браком почти тридцать лет, поэтому сестры с легкостью отмахнулись от проклятия Файн, сочтя его мифом. Возможно, в прошлом нескольким женщинам Файн не повезло в любви, но это не значило, что проклятие волшебника продолжает существовать более трехсот лет спустя.
Поэтому Айседора рискнула не только выйти замуж, но и полюбить. Некоторое время все шло хорошо и правильно, но разумеется хорошо и правильно долго не продлилось. Не для них.
Муж Айседоры умер слишком молодым и оставил свою жену, старшую из сестер Файн, ожесточенной и убитой горем. Вильям погиб четыре года назад, а Айседора все еще его оплакивала. И носила траур. Она редко улыбалась и предупредила младших сестер, что любовь была не для них. Ни для одной из них. Им не предназначено иметь нечто столь обычное и прекрасное, как муж и семья. Иначе их постигнет несчастье. Они нуждались только друг в друге.
После смерти Вильяма Айседора стала искать ответы. Под непривинченой половицей она обнаружила спрятанную коробку, в которой они нашли доказательства существования проклятия Файн. Простую коробку заполняли письма и заметки их прародительниц, которые отважились полюбить и потеряли свою любовь. Молодые мужчины умирали не достигнув тридцатилетия. Более зрелые в один день просто смотрели на своих жен и сбегали, напуганные тем, что увидели. После прочтения этих историй, на многих из которых остались следы слез, Жульетт, обладавшая даром ясновидения, заявила, что их бабушка вышла замуж за человека, которого, как она знала, никогда не сможет полюбить, и жила постоянно страдая.
Тогда Айседора настояла, чтобы мужчинам было запрещено появляться в доме Файн. Жульетт не была столь категоричной, но и она избегала мужчин и клялась, что никогда не выйдет замуж. Когда Софи предложила сестре вместо этого найти себе любовника, Жульетт была шокирована. Ее целью было никогда не позволять ни одному мужчине прикасаться к ней. Софи подозревала, что клятва сестры имела мало общего с проклятием. Там, где дело касалось мужчин, Жульетт становилась очень капризной.
В отличие от сестер, Софи обожала мужчин. Низких, высоких, молодых и старых… в них было нечто совершенно великолепное. Они обладали невероятной силой, у них были волосатые лица и интересные большие тела. Они были поразительно странными, совершенно очаровательными, и она любила слушать их смех в те редкие случаи, когда отправлялась с Жульетт в город. Мужественность ощущалась даже в их смехе!
По общему мнению, в Каламбьяне было полно самых разных мужчин. В каждой из четырех провинций жили фермеры и владельцы ранчо, отважные солдаты – войны императора и мятежники – рассредоточились по всей империи. Если женщина не боялась магии, она могла выбрать оборотня, хорошего или плохого, или волшебника, тоже доброго или злого. Софи слышала рассказ о группе горных жителей на Севере, которые называли себя энвинцами. Они держались друг друга, но часто совершили набеги на деревни у подножия горы и даже за их пределы в поисках своей пары. Истории об Энвине использовались в течение сотен лет, чтобы напугать молоденьких девочек и заставить их возвращаться домой до заката, поэтому Софи сомневалась в правдивости тех рассказов. Однако, возможное существование таких примитивных людей интриговало.
- Предыдущая
- 2/69
- Следующая
