Выбери любимый жанр

Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 40


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

40

– Угощайтесь, мсье Вийон, – сказал он и пнул под столом ногу Гийо, да так сильно, что тот едва не подавился.

– Ох! Мессир!.. – охнув от боли, с укоризной воскликнул Пройдоха и быстро глотнул вина, чтобы протолкнуть застрявший в горле кусок тренчера.

– Хватит жрать, болван! – тихо процедил сквозь зубы Жиль.

Гийо глянул на Франсуа Вийона (тот не стал дожидаться повторного приглашения, а быстро отрезал себе приличный ломоть мяса и начал жадно есть) и все понял. Любой уважающий себя и общество школяр или магистр с удовольствием и без всяких церемоний выпьет предложенное товарищами вино, но никогда не дотронется до закуски, пока его не пригласят. А Жиль об этом забыл, хотя ему было хорошо известно, что сытым школяр бывает только в мечтах.

Когда от жаркого остались одни кости, Франсуа Вийон вытер жирные руки о свои штаны, отхлебнул из кружки несколько глотков вина и сказал, обращаясь к Жилю:

– Сердечно благодарю за вашу доброту. Но подсел я к вам не потому, что был голоден как пес, промышляющий возле Монфокона. (Хотя и это имело место, сознаюсь честно.) Меня поразила ваша музыка, мсье Флинт. Многие песни и мелодии я до сих пор не слышал. Кто их автор?

Жиль смутился и тихо молвил:

– В общем… это… Ну, я…

– Поразительно! – воскликнул Франсуа Вийон. – У вас несомненный талант! Я чертовски рад нашему знакомству! Видите ли, я тоже пробую силы в музыке, но больше в стихосложении. Очень надеюсь услышать ваше мнение по этому поводу. Конечно, не сегодня – уже слишком поздно, но мы найдем время. Вы не возражаете?

– Ни в коем случае! – с жаром ответил Жиль.

Он был польщен вниманием к своей незначительной персоне со стороны Франсуа Вийона. Обычно старшекурсники и магистры относились к новичкам снисходительно, чтобы не сказать больше, и практически не вступали с ними в дружеские отношения. Лишь позже, по окончании Сорбонны, бывшие студиозы становились добрыми друзьями и приятелями, с ностальгией вспоминая за бутылкой вина годы, проведенные в стенах университета.

Они посидели еще немного, наслаждаясь сытостью и выдержанным бордоским. Гийо, пользуясь моментом, попросил у гарсона еще вина, и тот принес, но не в запечатанной красным воском бутылке, а в кувшине. По вкусу оно лишь отдаленно напоминало бордо, но было более хмельным. Наверное, Берто Лотарингец подливал в бочки с вином итальянскую виноградную граппу, которая била по мозгам как боевой молот.

Жиль понял, что пора уходить, – всякая щедрость имеет свои пределы. Осуши они этот кувшин до дна, им пришлось бы идти домой на карачках. Хитроумный Берто был уверен, что неглупые школяры быстро поймут его намек. Действительно, кому улыбается перспектива изгваздаться в нечистотах, которые текли прямо по узким улочкам Парижа? Поэтому и он, и Гийо с Франсуа лишь попробовали «продукт» Берто Лотарингца и покинули таверну, довольно твердо держась на ногах.

Боковым зрением Жиль увидел, как из двери, которая вела в винный погреб, показалась круглая физиономия хозяина таверны. Он скалил зубы и довольно щурился – как кот весной на завалинке. «Сукин сын!» – подумал Жиль, но без злости. Он был благодарен Берто Лотарингцу. А уж как радовался Гийо, прижимая к груди сверток с вином и окороком…

Жиль и Вийон шли рядом и беспечно болтали – им было по пути. Франсуа жил у своего приемного отца, Гийома де Вийона, дом которого располагался неподалеку от Сорбонны, рядом с парижским особняком аббатства Клюни по улице Сен-Жак, но намеревался снять квартиру. А дом господина Бернье, где квартировал Жиль, находился на той же улице, возле монастыря Сен-Матюрен, принадлежащего ордену Святой Троицы. Так что до жилища Франсуа Вийона было рукой подать.

Судя по тонким намекам, у Франсуа Вийона, хоть он и находился на содержании капеллана, проблема с деньгами возникала постоянно, как у любого другого школяра.

– …Черт побери, мне однажды пришлось встать на колени перед ректором, чтобы меня не вышвырнули из Сорбонны! – Франсуа Вийон выругался. – А ведь дело не стоило выеденного яйца. Так что поберегитесь, мсье Жиль, чтобы и вам не выпала горькая участь уронить свою честь. Школяры на разные выдумки горазды, поневоле поплывешь по течению, тем более если компания по нутру.

– А за какие грехи вас хотели турнуть? – полюбопытствовал Жиль.

– На улице Мартруа Сен-Жани, на полдороге от Гревской площади к площади Сен-Жерве, сразу за ратушей, без всякой пользы стоял межевой камень, названный «Чертовой тумбой». И вот в одно прекрасное утро Париж проснулся и узнал, что он исчез. И все бы хорошо, да вот беда: «Чертова тумба» находилась перед особняком, где проживали две респектабельные персоны, известные своим богатством и своими добродетелями: Катрин де ла Брюйер, вдова одного из королевских казначеев, и ее дочь Изабель, вдова распорядителя монетного двора. Изабель предпринимала меры, чтобы выйти замуж и в конечном счете нашла себе удачную партию в лице самого богатого парижского менялы. Ее мамаша, напротив, держала себя в строгости. И вела постоянные тяжбы. Она не пренебрегала ни одним процессом: из-за недвижимости, из-за рент, из-за казавшихся ей оскорбительными слов. А оскорблением ей мнилось любое возражение…

На этих словах Вийон едва не плюхнулся в лужу и удержался на ногах лишь благодаря отменной реакции Жиля.

– Благодарю вас, мой друг, – сказал Вийон и продолжил свое повествование: – Так вот, школяры во главе с вашим покорным слугой втащили камень на гору Святой Женевьевы, прикрепили его там железными обручами, сверху положили еще один камень – продолговатый – и назвали это «изваяние» неприличным словом, имеющим отношение к мужским гениталиям, что вызвало у нас гомерический хохот. Но мы не учли, что «Чертова тумба» служила украшением подъезда особняка госпожи де ла Брюйер – за неимением лучшего. Обычно камнем пользовались как табуретом разного рода болтуны, а клошарам он служил обеденным столом. Эта склочница, владевшая в Париже двумя десятками домов, стала считать этот камень своей собственностью. В глазах всего города ее особняк был «Домом Чертовой тумбы». Когда она увидела свой дом лишившимся того, что было чем-то вроде его вывески, то сильно обозлилась. Она написала жалобу, парижский прево завел дело, а лейтенант по уголовным делам Жан Безон отправил крепких сержантов, и они перенесли «Чертову тумбу» во двор Дворца правосудия, к самому входу в парламент.

Тут Франсуа Вийон заразительно расхохотался. Отсмеявшись, он продолжил:

– После этого стали смеяться не только школяры. Однако еще более заразительный смех охватил парижан, когда перед дверями мадемуазель де Брюйер появилась новая тумба. Ей тоже вскоре дали название – «Весс», что означает, как вам известно, беззвучное испускание внутренних газов. На этом, может быть, все и закончилось бы, не прояви прево чрезмерного рвения. Когда он изъявил желание заключить в тюрьму виновных в проделке, школяры увидели себя у позорного столба. Угроза породила заговор, и однажды школяры, использовав в качестве рычагов строительные стропила, открыли решетку Дворца правосудия, пригрозив убить привратника, который хотел поднять тревогу, и завладели стоявшей во дворе «Чертовой тумбой». А затем направились на правый берег Сены за «Вессом» – новым приобретением мадемуазель Катрин де Брюйер. Оба камня школяры втащили на холм Святой Женевьевы, и в Париже начались веселые деньки…

Франсуа Вийон снова хохотнул. Гийо, который шел позади, совсем не нравился шум, который производили два дворянина, и он с опаской прислушивался и всматривался в неверные тени, таившиеся у стен домов. В любой момент из какой-нибудь подворотни могла выскочить шайка ночных грабителей, и тогда господам будет не до смеха. Ночной Париж исповедовал принцип: «Тише едешь, целее будешь». Безбоязненно привлекать к себе внимание мог разве что воинский отряд.

– На холме Святой Женевьевы наступил нескончаемый праздник… – в голосе Вийона прозвучали мечтательные нотки. – Перед нашими «трофеями» люди плясали всем кварталом. Приходили и из других кварталов полюбоваться на «Чертову тумбу» и на ее отпрыска «Becca». Да что там говорить – устраивались настоящие экскурсии! Вино лилось рекой, и немало парижских девиц лишилось по этому случаю невинности в объятиях школяров. По воскресеньям и праздникам «Чертову тумбу» даже украшали цветами. Именитые горожане, обладавшие достаточным присутствием духа, чтобы отважиться пойти на улицу Мон Сент-Илер, должны были торжественно поклясться, что они с уважением относятся к привилегиям «Becca». Вся эта комедия со временем начала напоминать фронду. И тогда прево Робер д'Эстутвиль рискнул произвести пробу сил. 6 декабря 1452 года он явился со своими сержантами и осадил холм Святой Женевьевы. Школяры заняли оборону в принадлежавшем мэтру Анри Брескье доме, на фасаде которого красовалось изображение святого Стефана, а прево расположил свой командный пункт в двух шагах от них, в доме адвоката Водетара. Сержанты под командованием лейтенанта Жана Безона высвободили «Чертову тумбу» и «Becca», а затем погрузили камни раздора на повозку и увезли. После чего прево отдал приказ о наступлении. Нас сначала хорошенько отлупили, а затем арестовали, предварительно основательно пограбив почти все дома в районе, – сержанты искали бунтовщиков. Потом начались судебные разбирательства, в которых Сорбонна взяла верх. Дело дошло едва не до восстания, но в конечном итоге лейтенанта по уголовным делам Жана Безона уволили со службы за самоуправство, и все закончилось миром. Тем не менее мне пришлось постоять на коленях перед ректором…

40
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело