Умный, сексуальный, молчаливый (ЛП) - Фолкнер Тэмми - Страница 31

• Предыдущая
• 31/37
• Следующая

Я знаю, зачем он это сделал. Он сделал это ради меня. Неужели мои глаза безмолвно молили об этом? Неужели я каким-то образом, даже не пользуясь голосом, попросила его спасти моего папу? Он прочёл что-то в моём взгляде, что заставило его пойти на это? Я попросила его об этом? Неужели это моя вина? 

— Я не хочу здесь находиться, — шепчу я Полу, который ведёт меня в церковь. У меня трясутся ноги. Мне страшно, что гроб будет открыт и всем будет видно тело, так что стараюсь не смотреть в том направлении.

— Я тоже, — шепчет в ответ Пол.

— И я, — доносится из-за спины голос Мэта.

Мы протискиваемся к церковной скамье, садимся и двигаемся, чтобы оставить место для Сэма. Сэм кажется потерянным без Пита. Словно он потерял часть себя вместе с братом. Он постоянно оглядывается в поисках Пита. Но Пита здесь нет. Пит по-прежнему ждёт суда и своего обвинения.

На мои глаза наворачиваются слёзы, когда священник начинает говорить о трагической потере любимого брата, сына, друга. Он говорит о воле Божьей, о могуществе души и лечебной вере. Но я не чувствую, что излечилась. Когда это начнётся? Надеюсь, что скоро.

С той аварии прошло четыре дня. Четыре дня раздумий о том, что могло бы быть, как всё могло бы случиться. И о том, что случилось. Четыре дня раздумий о том, как по-разному я могла бы прожить свою жизнь. И как по-разному он мог бы прожить свою.

Из-за спины на моё плечо ложится рука папы и сжимает его. Сейчас он касается меня чаще, чем раньше. Он чаще показывает свою любовь ко мне, чаще говорит, что любит меня. Словно он осознал всё, что было потеряно, и теперь не хочет пропустить ни дня, ни слова — ничего важного. Мама не пришла. Как она сказала, у неё очень важное дело.

Священник продолжает что-то бубнить, и я не слушаю его до тех пор, пока Мэт не берёт мою ладонь и сжимает её — выносят гроб. На кладбище мы решили не ехать. Достаточно того, что мы присутствовали здесь, на службе. Мы выходим из церкви, и я смотрю в полные горя глаза матери.

— Сожалею о вашей утрате, — говорю я.

— Спасибо, — отвечает она механическим голосом. Взгляд у неё безжизненный, и я гадаю, сможет ли эта женщина когда-нибудь вновь обрести покой после потери своего сына. Тем вечером за рулём машины был Рикардо Сантьяго. Ему было восемнадцать лет, и он возвращался домой из библиотеки. Он не заметил чёрный лёд на асфальте, который превратил дорогу в каток. Он не увидел его, а потом потерял управление. Машина сбила Логана и зацепила папину ногу. Теперь папа передвигается на костылях и у него ужасное растяжение, но он поправится. Рикардо же умер от удара, когда его машина врезалась в другую, припаркованную на улице.

Мне едва удаётся вспомнить, видела ли я мать Рикардо в больнице, после аварии. Я помню, как в комнате ожидания они говорили ей о его почти мгновенной смерти. Я помню, как думала о том, что на её месте могли бы быть мы, такую же новость могли бы сообщить и нам. Но нам сообщили новости куда позднее. И в них было мало хорошего.

— Сожалею о вашей утрате, — говорю я следующему человеку в очереди и пожимаю ему руку. Здесь вся семья Рикардо. У него трое братьев и две сестры. Его отец — состоятельный адвокат. Помню, как читала об этом в газете.

С момента аварии Мэт и Пол тенью следуют за мной. Они всегда рядом. Когда я засыпаю, один из них набрасывает на меня покрывало. Когда я просыпаюсь, один из них напоминает мне съесть что-нибудь. Когда я иду в ванную, один из них стоит у дверей снаружи.

Единственное, в чём я твёрдо убеждена, — без Логана моя жизнь никогда не будет полноценной. 

У меня болит каждый миллиметр тела. Я шевелю большим пальцем ноги и стараюсь поднять руку, но не могу. Поморгав, открываю глаза и смотрю прямо перед собой. Посмотреть направо или налево охренеть как больно. Перед глазами двигаются какие-то фигуры, но они слишком размыты. Не могу ничего разобрать. Я закрываю глаза и снова погружаюсь в темноту. И я рад ей, потому что, когда темно, боли нет.

Кто-то трясёт меня за руку.

— Эм, — произносит тихий голос. Затем он становится более настойчивым: — Эмили!

Я стараюсь стряхнуть эти звуки, словно они паутина на моём лице, но безуспешно.

— Эмили, просыпайся, мать твою!

Я, поморгав, открываю глаза и вижу перед собой Мэта.

— Он очнулся, — говорит Мэт и ухмыляется.

Я отбрасываю волосы со лба.

— Что? — Мне всё ещё тяжело соображать.

— Эм, он только что пошевелился, — говорит Мэт. Он чуть с ума не сходит от счастья. Стянув с меня одеяло, Мэт берёт мою руку и поднимает на ноги. — Иди поговори с ним, а мне нужно позвонить Полу.

Парни по очереди дежурят со мной в больнице. В палате одновременно разрешено находиться только двум людям, а я ни за что не уйду. Пол, Мэт и Сэм, похоже, не против. Они по очереди ходят домой, присматривают за Хайли, но кто-то из них всё время здесь, со мной.

Я медленно подхожу к краю кровати и смотрю на лежащего Логана.

— Он не очнулся, — говорю я через плечо. Но Мэт уже ушёл. Я снова смотрю вниз и вижу, как ресницы Логана едва заметно подрагивают.

— Логан! — кричу я, что само по себе глупо — ведь он не может меня слышать.

Присев на краешек кровати, я беру его руку в свою. И вижу, как двигаются его веки. Смотрю на ноги — он шевелит большим пальцем. Но его глаза закрыты, и он по-прежнему лежит неподвижно. Слишком неподвижно.

В палату вбегает доктор, поднимает Логану веки и светит ему в зрачки. Я вижу, как Логан вздрагивает.

— Он скоро очнётся? — спрашиваю я у врача и, задержав дыхание, жду ответа.

Губы доктора сжимаются в тонкую линию.

— Возможно.

Возможно. Одного этого слова уже достаточно, чтобы внутри меня зацвела надежда. Я отступаю с дороги доктора. Медсестра осторожно берёт меня за плечи и отодвигает к стене.

В палату заходит Мэт.

— Я позвонил Полу и Сэму. Они уже едут.

Я киваю. А сама не могу оторвать глаз от Логана. Он пошевелился. Я и подумать не могла, что когда-нибудь снова увижу, как он двигается.

У Логана ужасная черепно-мозговая травма. Он перенёс операцию, которая уменьшила давление на мозг, но у него ещё и несколько внутренних повреждений. Он остался без селезёнки, правая нога сломана. Ему наложили гипс. Почти всё его тело покрыто синяками.

Я смотрю на Мэта, и его взгляд, как и мой, полон надежды.

— С ним всё будет хорошо, ведь правда? — спрашиваю я.

Мэт кивает и притягивает меня к груди.

— Конечно, — выдыхает он, потом наклоняется ко мне и принюхивается. Затем начинает театрально шептать: — Раз уж он вот-вот очнётся, может, ты всё-таки сходишь, блин, в душ? От тебя воняет.

Я отодвигаюсь от него.

— Нет.

— Эм, у тебя дерьмовый вид, — дразнится Мэт. Он ерошит мои волосы, но мне плевать. Хотя у меня действительно дерьмовый вид. Я поднимаю руку и нюхаю себя. Да, точно воняю. Нельзя, чтобы Логан увидел меня такой.

Через несколько минут в палату входят Пол и Сэм. Пол несёт холщовую сумку с моими вещами.

— Слава богу, — не устаёт дразниться Мэт. Он поворачивает меня в сторону ванной и указывает на дверь. — Иди-ка прими душ. Нельзя, чтобы он очнулся и увидел тебя в таком виде.

Я киваю.

— Хорошо.

Когда я прохожу мимо Сэма, он принюхивается ко мне и зажимает нос.

— От меня не настолько плохо пахнет, — ворчу я.

Он морщится.

— Вообще-то, так и есть.

— Ну и ладно! — говорю я. — Я иду в душ. — Потом показываю пальцем на всех троих. — А потом заставлю вас пожалеть.

— Я буду жалеть, если ты не помоешься, — бормочет Пол, но улыбается.

Я захожу в ванную и встаю под маленький душ. Мне не много надо — только смыть с себя неприятный запах после четырёх дней ожидания в больнице. Я быстро одеваюсь и расчёсываю волосы. Вернувшись, вижу троих братьев, глядящих на Логана. Губы Мэта двигаются, произнося слова молитвы, но я едва могу их разобрать.

• Предыдущая
• 31/37
• Следующая