Хуан Дьявол (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 23
- Предыдущая
- 23/60
- Следующая
- Что рассказала? – спросил Хуан.
- Что вы знаете, сеньор Хуан, что знаете! Сеньор Ренато будет бить меня палками, чтобы я рассказала ему, а затем окончательно прикончит, чтобы я никому не рассказала. Спрячьте меня, вы хороший, не боитесь хозяина Ренато! Меня чуть не убили проклятые псы! Не дайте им настигнуть меня, не дайте схватить! Я буду молчать обо всем, что знаю, всем, всем, чтобы вы защитили меня. Спрячьте хоть на корабль! Возьмите меня с собой! Я не хочу, чтобы меня убили… не хочу!
Она упала ничком на пол, безутешно рыдая. Два мужчины молчаливо смотрели на нее. Хуан побледнел, а руки Ноэля немного дрожали; из груди Аны вырвался стон:
- Не дайте им меня убить, сеньор Хуан! Если меня поймают, то сразу убьют… Спрячьте меня здесь. Здесь не будут искать ни Баутиста с псами, ни хозяин Ренато…
- Возможно они мстят, Ана, но не тебе, – предугадывал Хуан. – Успокойся… Встань, найди Колибри, и оставайся с ним. Не высовывайся, если услышишь странных людей.
- Сынок, что ты предлагаешь? – добавил Ноэль.
- Ничего. Дать ей убежище, потому что она боится. Если кабальеро Д`Отремон способен преследовать людей с собаками, как зверей; если ее заставят заплатить жизнью за преступление, что она знает то, что знаем мы, думаю по-человечески защитить ее. Его неотвязная идея преследовать меня не изменилась.
- Что ты хочешь сказать?
- Разве вы не понимаете? Скоро Ренато и я встанем лицом к лицу. Бесполезно избегать судьбы. Он будет меня искать, а я сделаю так, чтобы он нашел меня!
Хуан выпрямился с обычным высокомерным и решительным жестом. Он сжал губы, глаза сверкнули, сильные кулаки сжались, все в нем внезапно приготовилось к борьбе, от которой он думал отказаться, а глаза Ноэля восхищенно рассматривали его, проговаривая:
- Но тебе предлагали…
- Что значат предложения? Разве вы не видите путь, который мне указывает звезда? Друг против друга с детства. Разве не понимаете, что за его существование заплатил я, родившись, словно это преступление? Чтобы он спал в золотой колыбели, носил шелковые одежды, чтобы никакая тень боли не упала на его жизнь, пока моя была адом. Чтобы защитить его детство, ненависть Софии Д`Отремон накрыла меня черным облаком, а когда полюбил женщину.
- Это была случайность, несчастье, как угодно. Она заплатила жизнью за безумства, единственная, на кого ты можешь возложить ответственность.
- Она любила меня. Ветреная, неверная, лицемерная, обманщица, была тем, кем была, но любила. Но он отнял ее у меня, отнял, не зная об этом. Почему? Из-за богатства, могущества, что он кабальеро Ренато Д`Отремон, потому что наша судьба так распорядилась, женщина стала его, когда на самом деле была моей.
- Не думаю, что ты что-то потерял. К тому же, он хотел быть твоим другом…
- Моим другом? Ложь! Его дружба была обманом, она никогда не шла от сердца… Среди драгоценностей и богатств нашего отца, он унаследовал лишь угрызения совести. Чтобы освободиться от этого, он хотел помочь мне, но презирал, и презирал так, что одна только мысль, что меня могла полюбить женщина, он начал презирать еще и Монику де Мольнар. Это не было невинностью; вот там и упала его маска. Мольнар, влюбленная в Хуана Дьявола заслуживала тысячи смертей; заслуживала принадлежать мне, как будто это наихудшее наказание, и это навязал он. Швырнул мне в руки, будто кинул падаль собаке.
Он распоряжался моей жизнью, как всегда. Мог распоряжаться, потому что имел все; даже любовь Моники. И из-за этой любви она приняла жертву, упала в мои руки, как жемчужина в уличную грязь, оторванная от короны. Если бы она любила меня… Был час, Ноэль, день, секунда, когда наш долг был погашен. Знаете, где это было? На острове Доминика, когда в голубых глазах Моники дрогнула мечта счастья. Это была звезда, которая блестела в глубине колодца, луч света, осветивший мою мглу, цветок, раскрывшийся рядом с решетками моей тюрьмы. Это была награда, моя награда, но он снова вырвал ее. Она продолжает любить его, светловолосого и радостного Ренато Д`Отремон, достаточно непостоянного, чтобы истинно любить ее, когда обстоятельства были невозможными.
- Она была тебе верна, Хуан, не забывай.
- Она верна себе, потому что в ней не совмещаются низкие или подлые действия. Но из-за него она заперлась в монастыре, позволила увядать красоте в этих стенах, чтобы спасти, защитить его, сложив руки и умоляя, чтобы я не нападал на него, не ранил его; чтобы принять мучительную жизнь, как будто она решила умереть в тишине, чтобы Ренато Д`Отремон жил счастливо. А теперь вы и хотите, чтобы не было брожения ненависти, которая поднимается во мне, когда я только произношу его имя? Утверждаете, что можно понять и простить?
- Я лишь хотел посоветовать, чтобы ты повернулся спиной к этому. К прошлому, стер его, Хуан. Оно уже прошло, его не существует…
- Прошлое – единственное, что мы имеем. Мы сами оставляем следы в нашем прошлом, наши мысли, чувства. Кто я, как не тот несчастливый ребенок, которого Бертолоци питал желчью и ядом, ради грядущего наказания врага или победителя, чтобы отомстить жизнью за оскорбление? Боль, унижения, все, от чего мог страдать ребенок душой и телом, от всего этого страдал я. Вы думаете, что все прошло? Правда так думаете? Скажите это, глядя в глаза, Ноэль.
Педро Ноэль опустил голову. Затем проследил взглядом за Хуаном, который подошел к внутренней двери дома, и повернулся к ней решительным жестом.
- Хуан, куда ты?
- Не беспокойтесь, Ноэль. Просто удовлетворить любопытство. Хочу знать, что думает, считает, чувствует Моника де Мольнар. Хочу знать, насколько сильна ее любовь, несмотря на кровь сестры, брызнувшей сегодня на Ренато, которая могла бы покончить с ним. Хочу увидеть и послушать!
- Каталина… Моя бедная Каталина…
- Где моя дочь? Где моя дочь? Я хочу видеть ее, живую или мертвую!
- Ты увидишь. Увидишь немедленно… Дай себе минуту, чтобы перевести дух…
Заливаясь рыданиями в платок, Каталина де Мольнар остановилась, словно чтобы удержаться на ногах ей нужны были все силы, а взгляд Софии пристально смотрел в пустоту повозки, а душа, казалось, вздохнула, когда она проговорила:
- Моника не приехала? Ты одна, моя бедная подруга? Вижу, сообщение дошло быстро. Я велела ему не останавливаться. Тем не менее, я не могла думать, что ты так скоро прибудешь. Что это за повозка? Сирило приказано служить тебе. В какой час он приехал?
- Он не приехал, я никого не видела, не от тебя я получила новость! Ты не могла считаться со мной, не могла! Ты должна была защищать сына! Знаю, это был Ренато!
- Ты потеряла рассудок? Не повторяй этого!
- Она обманула, посмеялась над ним, солгала! Ты знаешь, знаешь! Возможно, ты думаешь, что твой сын был прав! Я не спорю, не ищу причины. Я лишь хочу увидеть ее! Моя Айме, моя девочка…! Где она? Где?
- Каталина, подожди…! Каталина…!
Софии удалось догнать ее. Как помешанная, Каталина бежала через просторные комнаты, прекрасные коридоры, пустынные входы, весь дом был безмолвен и нем, руки и голос Софии достиг ее ушел, остановив, и вдруг с ненавистью и ужасом она обвинила:
- Ты… ты…! Убийца!
- Не слушай, Ренато! – умоляла София, приближаясь в сильном волнении. – Останови ее! Пусть ее никто не услышит! Она потеряла рассудок, помешалась! Она не знает, что говорит!
- Где моя дочь? Где?
- Уже покоится… – прошептал Ренато с бесконечной печалью.
- В земле? Навсегда? – кричала Каталина со страхом, отразившемся на белом лице. – Не позволив посмотреть на нее, отдать последнее прощание! Ты убил ее! Ты заставил ее умереть, Ренато! Возможно, ты был прав. Возможно, имел право… но я была ее матерью, и проклинаю тебя!
Ренато отошел, такой бледный, словно в его венах остановилась кровь, а София подошла к перилам и с беспокойством посмотрела на друзей, пришедших в церковь, затем повернулась к помешавшейся Каталине:
- Не кричи так! Пришли незнакомые люди! Ради имени твоей дочери…!
- Предыдущая
- 23/60
- Следующая
