Капитан Поль - Дюма Александр - Страница 27

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая

— Прямо оттуда, сударь.

— Вы восходили на Везувий?

— Нет, я только смотрел на него из окна. Да притом, — продолжал дворянин-путешественник с презрительным видом, очень обидным для вулкана, — мало ли в Неаполе вещей полюбопытнее Везувия! Что в нем удивительного? Гора, которая дымится; да у меня печка точно так же дымится, когда ветер дует со стороны Бель-Иля. А кроме того, госпожа Лажарри очень боится извержений.

— Но вы побывали в Собачьей пещере? — продолжал допрашивать Лектур.

— А что там смотреть? — возразил Лажарри. — Что интересного, если собака вдруг падает и умирает? Бросьте любой дворняжке кусок хлеба с ядом, с ней будет то же самое. Да притом госпожа Лажарри страшно любит собак, и ее бы это огорчило.

— Но вы, как ученый путешественник, — с поклоном спросил Эмманюель, — полагаю, должны были непременно посетить Сольфатару?

— И не подумал! Черт возьми, я легко могу вообразить себе три или четыре арпана серы, не дающие ничего, кроме серных спичек? Да притом госпожа Лажарри терпеть не может запаха серы.

— Как вам этот провинциал? — спросил Эмманюель, провожая Лектура в комнату, где был приготовлен брачный договор.

— Не знаю: потому ли, что первого я раньше встретил, только тот мне больше нравится.

— Господин Поль! — возвестил вдруг лакей.

— Что? — воскликнул Эмманюель, оборачиваясь.

— Кто это? Еще какой-нибудь деревенский сосед? — спросил Лектур, покачиваясь на каблуках.

— О нет, этот совсем другое, — ответил Эмманюель с беспокойством. — Как этот человек посмел явиться сюда без приглашения?

— A-а, понимаю… Какой-нибудь знакомый — из простых, но богат. Нет?.. Поэт?.. Музыкант?.. Живописец?.. Но я вас уверяю, Эмманюель, эту братию начинают везде принимать! Проклятая философия перемешала все сословия. Что делать, дорогой мой, надо терпеть! Вообразите: сегодня художник садится себе преспокойно рядом с вельможей, толкает его локтем, приветствует его, едва приподнимая шляпу, сидит, когда тот встает. Они толкуют между собой о том, что делается при дворе, издеваются, шутят, ссорятся. Это проявление дурного вкуса нынче в большой моде.

— Вы ошибаетесь, Лектур, — отвечал Эмманюель, — это не поэт, не музыкант, не живописец, а человек, с которым мне необходимо поговорить наедине. Уведите отсюда Нозе, пока я спроважу Лажарри.

Они взяли гостей под руки и двинулись с ними в боковые комнаты, толкуя об охоте и путешествиях. Едва они скрылись, как в средней двери появился Поль.

Он уже знал эту комнату: в ней по всем четырем стенам были двери; из боковых одна вела в библиотеку, другая — в кабинет, куда он при первом своем посещении скрылся во время разговора Маргариты с Эмманюелем. Поль подошел к столу и остановился, посматривая на ту и на другую дверь, словно ожидая кого-то. Надежды его скоро оправдались. Через минуту дверь библиотеки отворилась и в полумраке возникла чья-то белая тень. Капитан бросился к ней.

— Это вы, Маргарита? — спросил он.

— Я, — ответила девушка дрожащим голосом.

— Ну, как?

— Я ему все сказала.

— И что из этого вышло?

— Через десять минут брачный договор будет подписан.

— Я так и думал! Он низкий человек!

— Что же мне делать?! — воскликнула Маргарита.

— Будьте мужественны, Маргарита!

— Мужество? У меня нет его больше.

— Вот что вам его вернет, — сказал Поль, передавая ей записку.

— Что здесь?

— Название деревни, где вас ждет ваш сын, и имя женщины, у которой его прячут.

— Мой сын?.. О, вы действительно ангел! — воскликнула Маргарита, пытаясь поцеловать руку Поля, подавшую ей записку.

— Тихо! Кто-то идет! — прошептал Поль. — Что бы ни случилось, вы найдете меня у Ашара.

Маргарита, не ответив, выскользнула за дверь: она узнала шаги брата. Поль повернулся и пошел навстречу графу. Они сошлись у стола.

— Я ждал вас в другое время, сударь, не при таком многолюдном обществе, — первым прервал молчание Эмманюель.

— Но мы, кажется, и теперь одни, — ответил Поль, осматриваясь.

— Да, но здесь подписывают брачный договор, через минуту комната будет полна народа.

— За минуту многое можно успеть сказать, господин граф.

— Да, если говоришь с человеком, которому не понадобится больше минуты, чтобы тебя понять.

— Я слушаю, — сказал Поль.

— Вы мне говорили о письмах, которые есть у вас, — продолжал Эмманюель, подойдя вплотную к Полю и понизив голос.

— Это правда, — спокойно подтвердил Поль.

— Вы назначили цену за них.

— Да, и это правда.

— В таком случае, если вы честный человек, то должны отдать мне их за эту сумму. Здесь, в бумажнике, деньги.

— Да, сударь, — ответил Поль, — все было так, пока я думал, что ваша сестра, забыв свои клятвы, свой грех и даже рожденного ею сына, помогает вам в исполнении ваших честолюбивых планов. И я решил, что если уж этому ребенку суждено пережить горькое крещение слезами, войдя в свет без имени, то следует помочь ему вести хотя бы безбедную жизнь. Недавно, это правда, я требовал с вас за эти письма сто тысяч франков, но теперь обстоятельства изменились, сударь. Я видел, как сестра бросилась к вашим ногам, слышал, как она умоляла вас не принуждать ее к постыдному браку; ни просьбы, ни мольбы, ни слезы ее не тронули вашего сердца. Прежде я хотел спасти ребенка от нищеты, теперь хочу спасти его мать от отчаяния, и я могу это сделать, потому что не только ваша — честь всей вашей семьи у меня в руках. Я отдам вам эти письма, сударь, только тогда, когда на этом столе мы подпишем брачный договор мадемуазель Маргариты д’Оре не с бароном де Лектуром, а с господином Анатолем де Люзиньяном.

— О, этому не бывать, сударь.

— А иначе вы не получите этих писем, граф.

— Я найду средство заставить вас отдать их мне.

— Я такого средства не знаю, — холодно заметил Поль.

— Угодно вам отдать мне эти письма, сударь?

— Граф, — сказал Поль, глядя на Эмманюеля с выражением, странным в молодом человеке, — граф, послушайте меня!

— Угодно вам отдать мне эти письма, сударь?

— Граф!..

— Да или нет?

— Дайте мне сказать вам два слова…

— Да или нет?

— Нет, — холодно ответил Поль.

— Ну так у вас, сударь, есть шпага, у меня тоже; оба мы дворяне: по крайней мере, я полагаю, что и вы тоже дворянин. Пойдемте, сударь, в парк, и тот из нас, кто останется в живых после смерти другого, волен будет делать, что ему заблагорассудится.

— К сожалению, я не могу принять вашего вызова, господин граф.

— Как! На вас мундир, на шее крест, на боку шпага — и вы отказываетесь от дуэли?

— Да, Эмманюель, отказываюсь.

— Почему?

— Я не могу с вами драться, граф, и поверьте, для этого есть важная причина.

— Вы не можете драться со мной?

— Клянусь вам честью!

— Вы говорите, что не можете драться со мной?

В эту минуту за их спинами раздался громкий хохот. Поль и Эмманюель обернулись: рядом стоял Лектур.

— А вот с этим господином я могу драться, потому что он низкий, подлый человек! — воскликнул Поль, указав на барона.

Лицо Лектура вспыхнуло, он бросился было к Полю, но остановился и медленно процедил сквозь зубы:

— Очень хорошо, сударь. Пришлите вашего секунданта к Эмманюелю, они обо всем условятся.

— Вы понимаете, что дуэль между нами только отложена, — сказал Эмманюель.

— Тише, — остановил его Поль, — идет ваша мать!

— Да, молчание! Увидимся завтра! Лектур, пойдемте, я представлю вас матушке.

Капитан молча посмотрел вслед молодым людям и вошел в знакомый уже кабинет, где он укрывался в прошлый раз.

В ту минуту как Поль скрылся, в дверях гостиной показалась маркиза; за ней шли нотариус и приглашенные на подписание брачного контракта. Хотя в этот день ожидалось торжество, она не сняла траура и была, как обычно, в черном платье. Пришла она за несколько минут до маркиза, которого никто из присутствующих, даже его сын, несколько лет уже не видели. Правила этикета в дворянской среде соблюдались так строго, что она нашла необходимым, несмотря на помешательство главы семьи, присутствие его при подписании брачного договора дочери. Лектур был человеком совсем не робким, однако маркиза произвела на него большое впечатление, и при виде ее гордой, суровой осанки он почтительно поклонился.

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая