Альпийская рапсодия - Эштон Элизабет - Страница 14

Почувствовав, что Макс ждет ответа, Ивлин с некоторой нерешительностью произнесла:

— Да, пожалуй, ведь, как вы сказали, есть много форм любви.

— Но та, которую я описал, тебя не интересует? — спросил он. — В ней, конечно, будет огонь, но только пока он незаметен. Мне кажется, что сейчас моей любимой больше нужна поддержка и забота.

Она, должно быть, глупая, равнодушная кукла, с презрением подумала Ивлин, если она ждет от своего возлюбленного только этого. Но слова Макса задели девушку. С ней он не был заботливым и нежным, когда ради забавы поцеловал ее, а потом позволил ей увязнуть в ручье.

— Только если вы сумеете контролировать свои чувства, — язвительно произнесла она и с удовлетворением заметила, как он нахмурился, когда удар попал в цель.

Потом Макс рассмеялся.

— Как ты метко заметила, мужчины есть мужчины. Тем не менее я надеюсь, что сумею относиться к моей невесте с вниманием и заботой.

— Если она настоящая женщина, этого ей будет недостаточно, — возразила Ивлин.

— Значит, ты хочешь большего?

— О, перестаньте! — с болью в голосе воскликнула Ивлин. — Тогда я даже не осознавала, чего я хочу. Наша с Гари любовь была идеальным чувством.

— Прости, — извинился Макс. — Я повез тебя в горы, чтобы стереть неприятные воспоминания, а сам лишь оживляю их.

— Я не считаю их неприятными, — с жаром возразила девушка. — Они чудесны. Это все, что у меня осталось.

Она закрыла лицо руками. Неожиданно машина замедлила ход. Опасная горная дорога кончилась; начался равнинный участок. Макс свернул на обочину и заглушил мотор.

Открыв лицо, Ивлин с испугом взглянула на Макса. Он с сочувствием смотрел на нее.

— Тебе повезло, что у тебя есть такие воспоминания и что все обошлось без разочарования. Но все прошло, Иви. Теперь ты должна смотреть вперед, а не назад, даже если… — он замолчал.

Ну вот опять, подумала Ивлин, почему он не может оставить эту тему?

— Даже если… что? — спросила она, а когда Макс не ответил, резко произнесла: — Что вам рассказала тетя Эми обо мне? Она ведь что-то сказала, не так ли?

— Она не сказала мне ничего, что мне не было бы известно, — ответил Макс, — за исключением имени твоего жениха. — Его лицо помрачнело. — Имя Тревера хорошо известно в Тироле. Я слышал о его гибели.

— И это все? — допытывалась Ивлин.

— Я не лгу, Иви. — Макс пристально посмотрел ей в глаза. — А есть что-то еще, что ты хотела бы скрыть?

— Многое, — быстро ответила девушка наигранно беспечным тоном. — У каждой женщины есть свои маленькие секреты. — Но она не могла посмотреть ему в глаза. — Наверное, вам доставляло удовольствие разбирать меня по косточкам, — язвительно сказала она. — И тетя Эми была бы вашей союзницей. Она считает, что мой траур слишком затянулся. Может быть, вы считаете, что я вообще не должна его соблюдать?

— Я очень уважаю настоящее горе, но ты превратила свое горе в культ, сделав себя его главной жрицей. Я сомневаюсь в твоей искренности.

Макс и раньше заставлял ее сердиться, но сейчас его простые слова вызвали в ней бурю гнева.

— Как вы смеете… как вы смеете! — едва вымолвила она. — Какие возмутительные вещи вы говорите. Я ненавижу вас! Я вас презираю! — Ее руки сжались в кулаки, как будто она хотела его ударить. Гнев Ивлин усиливался из-за того, что в глубине души она чувствовала, что в словах Макса была большая доля правды.

Макс опустил голову и тихо сказал:

— Я бы решился и на большее, чтобы сдернуть пелену с твоих глаз.

— Но какое отношение это имеет к вам?

— Я скажу тебе об этом, когда ты вновь станешь настоящей женщиной.

Это еще больше задело Ивлин.

— Вы намекаете на то, что наше знакомство будет продолжаться, — дрожащими от гнева губами произнесла она. — Уверяю вас, что как только мы вернемся в Зеефельд, я перестану с вами даже разговаривать!

Макс откинулся на спинку сиденья и внимательно посмотрел на нее из-под опущенных ресниц.

— В гневе ты просто великолепна, Иви, — спокойно сказал он. — Когда тебя в последний раз обуревали такие страсти?

От удивления девушка даже перестала злиться.

— Не помню… очень давно. Никто не решался вызвать у меня гнев.

— Жаль, — заметил Макс. — Гнев способен снять эмоциональное напряжение.

— Так вы… вы намеренно спровоцировали меня? — потребовала она ответа.

— Возможно.

— Знаете, мистер Линден, я не нахожу для вас подходящего определения, — сердито бросила она. — Сначала вы меня целуете, потом наносите мне оскорбление… психология — еще одно ваше хобби?

— Я не интересуюсь другой психологией, кроме твоей. Признайся, Иви, что сегодня в тебе проснулись прежние человеческие чувства.

Она признавала. Она пережила целую гамму чувств, которые, как ей казалось, давно умерли в ее душе. Макс разрушил стену ее апатии, но она не собиралась благодарить его за это; его методы казались ей слишком жестокими.

— Вы играли на моих чувствах как на рояле… — с жаром начала она, но осеклась и замолчала. Рояль, инструмент, который она так любила, что у нее не хватало сил даже думать о нем, не то что говорить. Макс уничтожил все табу, которые она создала для себя. Что он сделал с ней? Неужели для него нет ничего святого? Но ведь он не мог знать, что значит для нее рояль.

С застывшим лицом Ивлин повернулась к нему.

— Я буду очень вам признательна, мистер Линден, если вы не скажете больше ни слова и как можно скорее отвезете меня к моей тете.

Макс молча нажал на стартер. Всю дорогу до Штерцинга он не проронил ни слова. Его лицо хранило такое же каменное выражение, как и лицо его спутницы.

На следующее утро Ивлин проснулась со странным ощущением пустоты; причину этого она сначала не могла найти, но когда возможное объяснение пришло ей в голову, она с раздражением отвергла его. Уважая решение Ивлин больше не разговаривать с ним, Макс не условился с ней о новой встрече.

Приняв таблетки, Эми на обратном пути через перевал Бреннер больше не испытывала неприятных ощущений. Она заинтересованно расспрашивала Ивлин о поездке в горы, и девушка с энтузиазмом описывала красоты торного пейзажа, сидя рядом с тетушкой на заднем сиденье. В течение всего пути Ивлин особенно остро ощущала присутствие Макса. Иногда он вмешивался в ее рассказ, объясняя Эми названия гор, которые Ивлин не запомнила, но большую часть времени он оставался молчаливым и задумчивым. Чтобы объяснить неприятное происшествие со своими брюками, Ивлин уже рассказала своей тетушке о поле крокусов и ручье, в который она провалилась, и больше не упоминала об этом случае, хотя именно он занимал все ее мысли. Эми была слишком наблюдательна, чтобы не заметить напряженность, возникшую между ее спутниками, и она следила за ними с некоторым беспокойством.

По возвращении в Зеефельд Макс заговорил о поездке в Инсбрук. Насмешливо глядя на Ивлин, он предложил отвезти их с Эми туда на следующий день, так как он сам собирался посетить этот город. К счастью, Эми решила устроить себе день отдыха после столь длительного путешествия и сказала Максу, что если они с Ивлин и решат поехать в Инсбрук, то скорее всего поездом. Макс не стал настаивать и распрощался с женщинами, как показалось Ивлин, весьма довольный.

Долгая дорога в сумерках успокоила возмущенные чувства Ивлин. Макс выводил ее из себя, но вероятно, у него были благие намерения, а она просто неправильно вела себя с ним. Во всяком случае она «отблагодарила» его за интересную поездку, показав ему свой характер, мрачно подумала Ивлин. Он не может пожаловаться, что скучал в ее обществе. Но хорошего понемножку. Она должна сделать все возможное, чтобы больше не оставаться с Максом наедине. Для их новой встречи шансов было немного. Они расстались с холодной вежливостью, и все кончилось, если не считать пустоты, оставшейся в ее душе.

Ивлин решительно выбросила из головы все мысли о Максе и потянулась к фотографии Гарри, которая всегда стояла на столике у ее кровати. Перед ней она ставила маленькую вазочку с полевыми цветами. Ивлин отдавала им предпочтение перед дорогими оранжерейными букетами, сентиментально считая, что Гарри больше понравились бы полевые цветы Тироля, которые он хорошо знал. Девушка заметила, что некоторые цветки уже немного завяли. Сегодня она соберет свежих.