Выбери любимый жанр

Хрен с бугра - Щелоков Александр Александрович - Страница 27


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

27

— С удовольствием, — сказал я, преодолевая неудовольствие, и придал лицу подобающее выражение искренней вежливости и рыцарства.

Номер гостье отвели на третьем — последнем этаже. А поскольку технический прогресс в те дни еще только приближался к нашей области по щербатым ступеням истории, обгоняя его, путь наверх с тяжелой поклажей мы проделали ножками.

Звезда шла впереди легко и быстро, словно танцовщица. Я смотрел на ее покачивавшиеся бедра, на стройные ноги и философски думал о том, насколько здоровые, округлые формы способствуют осязанию призыва любви.

В длинном полутемном коридоре, окрашенном в гнусный зеленый цвет, я нашел нужный номер, открыл дверь ключом с тяжелым чугунным набалдашником на кольце и внес чемодан в прихожую.

В номере было сумрачно. Пахло хозяйственным мылом и хлорамином.

Звезда осмотрела апартаменты, пощелкала выключателями, выясняя, на какие лампочки они распространяют влияние, потом повернулась ко мне:

— Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, вы меня не бросите?

Вежливые слова прощания, которые я уже приготовил и мысленно отредактировал, так и остались на языке до следующего удобного случая.

— Здесь можно заказать обед в номер? — спросила Звезда.

Что можно и чего нельзя было сделать ЗДЕСЬ, я не знал, поскольку никогда не жил в гостинице своего города.

— Попробуем, — сказал я и сел к телефону, втайне боясь, что он не работает.

К моему удивлению, ресторан откликнулся на призыв с подчеркнутой готовностью. Минут через десять после звонка в номер пришла официантка в белом фартучке и с крахмальной наколкой на гриве рыжих волос.

— Наш трудовой коллектив взял в эти дни обязательство на образцовый сервиз, — пояснила она, не ожидая наших вопросов. — Что гостям будет угодно?

Мы заказали шампанское, полный обед и даже фрукты. Само то, что всё это оказалось в НАШЕМ городе, в НАШЕМ ресторане, уже выглядело сказочным приключением, которое стоило пережить. Почаще бы приезжали к нам вожди партии и народа! Добро пожаловать, дорогие товарищи!

Официантка выпорхнула выполнять обязательства по «сервиЗу», и стук ее каблучков дробью рассыпался по коридору.

Звезда встала с дивана, посмотрела на меня смиренно, будто извиняясь.

— Я сполоснусь с дороги. Можно?

Открыв чемодан, она стала что-то искать. Из такта мне пришлось отойти к окну и отвернуться.

Некоторое время спустя сквозь закрытую дверь из ванной донесся плеск воды…

Обед в номер доставили минут через двадцать. А еще минут через пять стих шум воды, и в комнату вошла Звезда.

На ней был только розовый прозрачный халатик…

Ныне подобная упаковка женского тела для человечества — уже давно пройденный этап сексуальной цивилизации. Но по тем временам, да еще для нашей провинции все выглядело потрясающе смело, призывно и до крайности возбуждающе.

Я буквально похолодел. И было ведь отчего.

Внешне весь женский организм для приличия был прикрыт тканью. Но в то же время все в нем выставлялось на обозрение. И не в натуральном виде, а чуть приукрашено, в розоватом цвете, со всеми недосказанностями и недорисованностями, которые легко восполнялись воображением. Кстати, воображения на подобные вещи в силу тогдашнего нестарого возраста у меня еще хватало.

Пока Звезда шла к столу, я успел разглядеть и домыслить ее всю — с головы до пят. И пышную грудь с темными сосками, глядевшими в разные стороны, и соблазнительную ложбинку пупка на сытом животике, и едва уловимую тень женственности, затаившуюся чуть ниже широких покачивающихся бедер.

Устоять, удержаться от соблазна в такой ситуации не было никакой возможности, и в тот день мои моральные устои с треском обрушились на гостиничную кровать, погребая под собой наши тела…

— Ты всегда так? — отдышавшись, спросила Звезда.

— Что, плохо? — спросил я.

— Нет, почему, — ответила она. — Даже интересно… Можно и повторить.

Мы повторили и раз и два.

Потом я сидел у стола и отмачивал душу шампанским, а Звезда, свободная от одежд и условностей, в одних черных чулках — писк моды тех времен — валялась на постели и кокетливо спрашивала:

— Как я смотрюсь в таком виде? Нравлюсь тебе?

Она смотрелась и нравилась.

Мои моральные устои обрушились вновь.

Задержался в гостинице я надолго …

ПА-ДЕ-ДЕ

На следующий день ближе к полудню меня позвал Главный.

— Ты бы разобрался, — выдал он директиву. — Ко мне пришел сигнал. Говорят, что Фея запирается с Лапшичкиным.

Формулировка довольно прозрачная, но я сделал вид, будто сквозь нее ничего не проглядывает.

— Ну и что? Может, они фотографии печатают?

— Может быть. Только сигнал есть, будто у них па-де-де . Так ты зайди в бюро машинной писи и поговори сам.

«Бюро машинной писи» — так с давних пор в редакции именовалось машбюро. Оно располагалось в конце длинного темного коридора, пропахшего типографской краской и табачным дымом. Ходить туда я не любил.

Штат бюро делился на две группы, равные по количеству, но отнюдь не по силам. Одну из групп в коллективе называли «ягуси», другую — «феи».

Четыре бабы Яги — «ягуси» — представляли собой наследство эпохи Додона. Наш боевой ответственный секретарь искренне заботился о том, чтобы в стены редакции не прокралась никакая буржуазная амораль. А виделась она ему в образе женщины с формами соблазнительными и вызывающими.

Самого Додона из предметов женского рода влекли только бутылки. Утверждали, что, когда в компании на подпитии к Додону на колени запрыгнула веселая разбитная девица, он сказал ей на ухо: «Слезай, милая! Я не бабник, я — алкоголик». И стряхнул ее с колен, как кошку.

Додон искренне считал, что не будь рядом с племенем пишущих партийных журналистов эмансипированных и наделенных широкими гражданскими правами социалистических тружениц, мир стал бы свободным от скандалов, разводов и всякой другой нервотрепки.

Поскольку же кадры в редакцию подбирал Додон, ни одной смазливой рожицы за годы его правления к нам не проникло. В тех редких случаях, когда без боевых подруг обойтись было невозможно, Додон отдавал предпочтение старым, снятым в других местах с вооружения, но еще исправным «пулеметам».

Первым и главным «пулеметом» редакции в бюро машинной писи была Ядвига Григорьевна Агеева — женщина неопределенного возраста и определенно сварливого нрава. Свои работы она помечала инициалами «ЯГА», отчего и пошло название всего подразделения пулеметчиц — ягуси.

При любой попытке внести в бюро машинной писи элемент живой эстетики Додон ощетинивался и занимал глухую оборону.

— Мой долг заботиться о производительности труда, а не об удовлетворении мужицких страстей и бабской похоти, — убеждал он Главного. — Работаем мы вечерами. Народ сытый. Земля горит под ногами. Всякое может случиться. А надо ли нам с вами ЭТО?

Додон засевал коллективный цветник терниями и репейником долго и настойчиво. Жизнь среди колючек не выглядела жизнью в эдеме, но, к удивлению, о них не укололся никто. Мужские фирменные сладости — бананы и киви — баловство, борьба с которыми в стенах учреждения обычно доставляла немало беспокойства начальству и мужним женам, наши журналисты уносили по вечерам из редакции с собой и дарили их тайным подругам где-то на стороне. Священная норма морали — греши так, чтобы никто не знал — соблюдалась точно.

Привычно бесполое состояние журналистского коллектива изменилось благодаря проистечению алкогольных обстоятельств.

Пьянка все больше мешала Додону, и он без колебаний выбрал меньшее зло — бросил работу.

Последний раз наши видели его на городской овощной базе. Додон работал грузчиком и пил под каждый переносимый ящик в компании таких же, как и он сам, люмпен-интеллигентов.

Вреда картошке, которая все равно замерзала, и капусте, которая гнила на складе, его пьянство не приносило.

Место ответственного секретаря занял Стрельчук, человек прогрессивных взглядов и хорошего вкуса.

27
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело