Вставай! Страна огромная! (СИ) - Мех Сергей Леонидович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/80
- Следующая
Вдобавок, меня еще потянуло на философствование. Я думал о том, насколько за последнее столетие, человечество поднаторело, в убийстве себе подобных. Сколько изобрело технических приспособлений, чтобы процесс этот стал как можно более эффективным и менее трудозатратным. Хотя, по большому счету, хрупкому человеческому организму, для полной потери жизнеспособности, много то и не надо. Чему ярким подтверждением являлись, лежащие тут и там тела, находившиеся в различной степени изломанности.
Особенно неприятно поразил один труп, одного взгляда на который было достаточно, чтобы меня чуть не вывернуло наизнанку. Больше всего он напоминал желеобразный студень, из которого, после длительной варки, удалили все кости. Или просто, перемололи их в труху. И данная, неприглядная, картина, невольно напомнила мне уже однажды виденное.
Давно, еще в пору курсантской юности, какому-то мудаку, отвечающему за организацию праздничного мероприятия, посвященного Дню училища, пришла в голову «светлая» идея. Ему уже было недостаточно, ставших привычными номеров, включавших: крушение кирпичей голыми руками, разбитие различной стеклотары дубовыми головами, и другие элементы рукопашного боя. Для большей зрелищности театрализованного представления он решил применить ноу-хау, вспомнив о том, что часть курсантов готовилось по программе подготовки воздушно-десантных войск. И пригласил окружную сборную по парашютному спорту выступить на празднике. А для большего эффекта, в качестве площадки для приземления, выбрал училищный плац.
Но, как человек, очень далекий от такого рода деятельности, он не учел ряд, очень немаловажных деталей. Удар по ногам, в момент приземления с парашютом, сопоставим с ударом при прыжке с высоты 3–5 метров. И, при неправильной группировке, перелом ног гарантирован. Но, одно дело прыгать на пашню, и совсем другое, на асфальт плаца.
— Как говорится, почувствуй разницу!
А во-вторых, нагретый жарким летним солнцем воздух над, дышащем жаркой поверхностью, плацем, окруженного по периметру, казарменными строениями, коварен переплетением восходяще-нисходящих потоков. Одного из участников, которому осталось метров пять до земли, вдруг, на наших глазах, неожиданно, подкинуло метров на 10–15 вверх. Парашют сложился, то есть сдулся, вытянувшись как презерватив. И парашютист, больше не удерживаемый в воздухе, камнем рухнул вниз.
Он упал метрах в пяти, от того места, где стояли мы с товарищами. Звук падения напоминал смачный шлепок куска сырого мяса по столешнице. Такой же влажно-чавкающий. Когда тело перекладывали на носилки, он напоминало желе.
Потом только мы узнали, что парашютист выжил. Им оказалась девчонка 25-лет, не смотря на молодость, уже заслуженный мастер парашютного спорта. Выжить то она выжила, но сломала себе все, что только было можно. Включая позвоночник и тазобедренные кости. И на всю жизнь осталась калекой. Девчонку было очень жалко.
— А вот эту падаль, нисколечко!
Пройдя по разрушенным ударной волной огневым позициям и, не узрев ничего что могло бы вызвать интерес, я, уже было собрался прогуляться до места стоянки тягачей, но передумал. Даже отсюда были хорошо различимы ошметки плоти висящие на выступающих частях обгоревшей техники. А также заляпанные кровью борта. Поэтому, решив, что ничего интересного для себя там не обнаружу, двинулся в центр позиции. Туда, где раньше располагалась командирская палатка.
Мой путь пролегал мимо позиции зенитной установки, которая избежала последствий взрыва, поскольку располагалась в своеобразной ложбине. Поэтому взрывная волна, прошедшая по верху, не причинила ей особого вреда. Поэтому я не смог отказать себе в удовольствии, рассмотреть ее поближе.
На заднем сидении лежал навзничь первый номер расчета, второй валялся у него в ногах. На первый взгляд помощь в путешествии в потусторонний мир им уже не требовалась. Но я решил все же перестраховаться.
Пук! Пук!
— Вот теперь точно отчалили, — резюмировал я, — отплыли на лодке Харона. Как говорится, в аналогичных случаях, семь футов под килем!
И только я уже было собрался поближе ознакомиться с вожделенным трофеем, как, краем глаза, на самой периферии зрения, заметил движения. Сфокусировал взгляд и только тогда рассмотрел, что со стороны деревни движется спасательный отряд. Состоявший, в большинстве своем, из «заготовителей», да присоединившихся к ним беглецов. Которые, сверкали пятками, аккурат в том направлении.
Видимо, среди этой сборной солянки, нашелся таки здравомыслящий и авторитетный командир. Скорее всего, из унтер-офицеров, или, на крайний случай, старослужащих солдат. Сумевший организовать, по быстрому, некое подобие бригады «центроспаса». Да еще, в добавок, в значительной степени технически экипированную. В смысле, оснащенную техникой.
Впереди, на всех газах, пылил мотоцикл с коляской, все посадочные места которого были забиты под завязку. Следом, подпрыгивал на ухабах, легкий грузовичек, тонны на 1,5, грузоподъемностью, в кузове которого, синхронно с ним, подпрыгивало штук восемь гитлеровцев. Замыкали спасательную колонну две подводы, видимо реквизированные у местного населения для эвакуации раненых. В каждой сидело по два человека. Судя по скорости движения колонны, ребятки были серьезно настроены на эффективную спасательную операцию.
Но вот только небольшая неувязочка образовалась. Спасать-то, по большому счету, уже и некого. Да и меня, преждевременно, со счетов скидывать не след.
— Хотя, вступать во встречный бой, с двумя десятками вооруженных фрицев? Для этого надо быть очень самонадеянным. А я, за собой, такого недостатка не замечал. Просто надо, с должной степенью эффективности, воспользоваться имеющимися у противника недостатками и, соответственно, своими преимуществами.
А они, как говорится, имели место. Во-первых, опытность и авторитетность их командира. Которая, в данном случае, должна сыграть с ними злую шутку. Поскольку опытный артиллерист, в качестве причины взрыва может предположить или случайный снаряд противника, или самоподрыв, из-за бракованного боеприпаса. Могло быть и такое. Авторитетность же, предполагает наличие, в определенной степени, самонадеянности. Чем, в частности, в первоначальный период войны, грешили многие фашисты. Поэтому он может думать все что угодно, но вот предположить наличие вражеского диверсанта, посреди разгромленного расположения батареи — это вряд ли. Что в частности и подтверждается их действиями. Судя по их виду, они едут спасать, но отнюдь не сражаться.
А во-вторых, на коляске мотоцикла не видно пулемета. Да и откуда бы ему взяться, если по штату на батарею их приходится только две штуки. И оба они, не там, а здесь. Смонтированные на лафете, для зенитной стрельбы. Но это не отменяет возможность их использования по наземным целям. Что я сейчас и собираюсь продемонстрировать.
Мигом, очутившись на заднем сиденье, проверил исправность оружия и его готовность к стрельбе. Взялся за гашетки и повернул спаренную установку в сторону противника.
— Бли-и-ин! — невольно вырвалось у меня. — Какой же прицел неудобный. Может, конечно, для стрельбы по воздушным целям эта, с позволения сказать, блямба и оптимальный вариант, но вот, что касается наземной стрельбы — не факт.
Единственно успокаивает, что если пулеметы подготовлены для стрельбы по самолетам, то и боезапас должен быть соответствующий. В смысле, с наличием трассирующих патронов. Проверим. Так и есть. Стандартное снаряжение, три простых, один трассер. Тогда, на цель, можно наводить и по ним. На дальности 250 метров, это не существенно.
— Ну что, — дал я сам себе отмашку, — от винта! И нажал на спуск.
Первым делом причесал кузов, резонно предположив, что на ходу из кабины, да и с мотоцикла быстро не выберешься. А вот из открытого кузова сигануть — запросто. Затем по кабине. Потом по мотоциклу. И еще раз: кузов — кабина — мотоцикл. И еще раз. И еще.
Последними расстрелял подводы. Но, так как прицел был не точен, то больше всего досталось бедным лошадкам. Но и возничим прилетело не слабо. Достал автомат. Еще раз обозрел место происшествия. Пару раз выстрелил. Туда, где мне померещилось шевеление.
- Предыдущая
- 17/80
- Следующая
