Крысы в городе - Щелоков Александр Александрович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/103
• Следующая

Дядя, доверявший в делах больше всего узам родства, взял Эдика в личные телохранители.

Спортивно сложенный, с накачанными мышцами — еще немного поработать, и записывайся на конкурс культуристов, — Эдик прошел краткосрочные курсы при какой-то московской охранной фирме, получил диплом, удостоверявший, что обладатель его отлично владеет приемами костоломства, умеет стрелять по-снайперски.

Порохов выхлопотал в Управлении внутренних дел разрешение на ношение оружия и вручил его племяннику.

В один из тихих теплых летних дней Лайонелла и Порохов возлежали в шезлонгах у стола с самоваром, вынесенным на улицу. Загорали. В саду деревянно кряхтел удод: «уп-уп-ху-ду-ду». С места на место торопливо перелетала горихвостка, скрывалась в ветвях, и оттуда раздавался ее веселый крик: «фьюить-трр…»

Из глубины сада, пугая птиц, доносились резкие сильные звуки, словно кто-то бил палкой по сухой доске: бах! Бабах!

Лайонелла спросила с раздражением:

— Что там, Андрэ? Уже надоело.

— Эдик руку набивает, — ответил Порохов.

— В смысле? — не поняла она.

— Он там тир соорудил. Стреляет из пистолета. Лайонелла оживилась.

— А можно мне пострелять?

Порохов оглядел ее ревнивым взглядом.

— Сходи. Только оденься.

Через минуту она вышла из дома в цветастом сарафане.

— Так можно?

— Иди.

Когда Лайонелла подошла к тиру, Эдик стоял у мишени и рассматривал пробитые в ней дырки. В руке он держал пистолет Макарова. Его голая загорелая спина переливалась жгутами мускулов.

— Эдик, я к тебе, — сказала Лайонелла. — Андрей Андреевич разрешил мне пострелять.

Эдик щелкнул предохранителем и повернулся. На любовницу дяди он заглядывался давно, но предпринимать атаку не рисковал. Терять расположение дяди из-за минутной страсти было не очень-то разумно. В некоторых вопросах Эдику хватало ума.

— Значит, пострелять? — спросил он. — Уже умеете или вас поучить?

— Поучить. — Лайонелла открыто заигрывала.

— Сюда. — Эдик вернулся на огневой рубеж. Положил на два вкопанных в землю чурбака доску. Получилась полка — упор для локтей. Передал пистолет Лайонелле. Сам встал сбоку, обхватил ее рукой со спины, показывая, как удобнее расположить локти на упоре. Лайонелла слегка подалась вперед. Верхняя часть сарафана оттопырилась, и Эдик узрел красивые, слегка подрагивавшие груди.

Близость женщины, флюиды, истекавшие от молодого здорового тела, часто лишают мужчину благоразумия. Те желания, которые Эдик давно подавлял в себе усилием воли, вдруг обрели необыкновенную силу, стали неодолимыми. Ощутив его волнение, Лайонелла придвинулась еще ближе, горячим плечом уперлась в его грудь. Повернула голову вполоборота, дохнула жаром:

— Так правильно?

— Та-ак… — голос Эдика напряженно вибрировал. Он убрал ладонь с руки Лайонеллы, осторожным движением скользнул пальцами по спине, залез под подол. Под сарафаном ничего не оказалось. Ладонь Эдика коснулась холодных ягодиц.

Изображая возбуждение, Лайонелла страстно вздохнула. Она уже давно замечала взгляды, которые бросал на нее Эдик. Ее забавляло откровенное желание, светившееся в его глазах, и ей нравилось разжигать его страсть. Сидя в качалке, она расставляла колени и сквозь опущенные ресницы с улыбкой наблюдала, как при взгляде на нее у Эдика стекленели глаза.

Иногда она вдруг вскрикивала, делала страдальческое лицо и просила Эдика жалобным голосом:

— Мне что-то залезло под платье. Посмотри.

Эдик запускал руку за воротник, касался бархатистой кожи, сопел и тяжело дышал…

После такой подготовки исполнить свой план для Лайонеллы не составляло труда. Ей на практике открылась правота Марии Матвеевны, предупреждавшей, что женщина, умеющая управлять своими чувствами и телом, легко сможет повелевать мужиком, недалеким животным, живущим только инстинктами.

В тот миг, когда рука Эдика коснулась ее тела, она не дернулась, не выразила протеста. Просто положила пистолет на полочку и слегка расставила ноги…

Использовать тайную связь с Эдиком Лайонелла не торопилась. Она медленно, незаметно и терпеливо распаляла его самолюбие, стараясь привить и взрастить в его душе чувство неудовлетворенности положением служащего при дяде. Одновременно она по крупицам собирала и накапливала сведения о деловых связях Порохова, о его бизнесе и истинных размерах состояния.

Однажды в порыве откровенности Эдик случайно бросил фразу, заставившую Лайонеллу задуматься.

— Если на то пошло, о дяде все до последней точки знает Витька Гуляй.

— Кто он? — спросила Лайонелла с удивлением. Названное имя ни в разговорах, ни в деловых бумагах Порохова, проходивших через нее, не упоминалось.

— Персональный компьютерщик.

— В банке?

Эдик сделал удивленные глаза.

— Ты что, не знаешь, что у дяди свой компьютерный центр?

— Не-ет, — растерянно протянула она, и вдруг ее озарила внезапная догадка, которую следовало проверить.

— Ты можешь познакомить меня с ним?

— С кем?

— С этим. С Гуляем.

Эдик злорадно рассмеялся.

— Разбежалась! На кой хрен тебе инвалид?

— Инвалид?

— Паралитик.

— Значит, тебе нечего опасаться. Познакомь. Это важно для нас обоих.

В один из вечеров Эдик с таинственным видом подошел к Лайонелле.

— Скажи дяде, что тебе нужно в город. Туда и обратно. Он послал меня к Гуляю отвезти пакет.

Виктор Сергеевич Гуляев жил на Темрюкской в большом частном доме, окруженном садом. Оставив машину на улице, Эдик вошел во двор. Лайонелла последовала за ним.

На крыльце, увитом плетями винограда, их встретил хозяин, сидевший в инвалидной коляске. Изможденное лицо, к тому же навеки испорченное юношеской прыщавостью, сальные бурые волосы, собранные на затылке в пучок и стянутые резиновым кольцом, непропорционально длинные руки — все это производило отталкивающее впечатление.

Гуляев пожал руку Эдику двумя ладонями столь подобострастно, что у Лайонеллы мелькнула мысль, не облобызает ли он поданную ему длань с преданностью больной собаки.

Эдик передал Гуляеву кейс, закрытый на замок с шифром, и тут же попрощался.

— Слизняк, — брезгливо бросила Лайонелла, когда машина тронулась. — Смотреть противно.

Эдик довольно хохотнул.

— Не дай Бог, если этот слизняк исчезнет!

— Что это значит?

— А то, что он на самом деле игла, кончик которой хранит кощеево богатство дяди.

Подозрения Лайонеллы, возникшие раньше, еще больше окрепли. Их надлежало проверить.

Уже на другое утро она уехала вместе с Пороховым в город, заявив, что ей нужно сделать покупки. От универмага, где ее высадили, Лайонелла, не задерживаясь, отправилась на Темрюкскую.

Гуляев, увидев гостью, сперва растерялся. На его лице, рябом, исколупанном лице, некогда покрытом прыщами, Лайонелла легко прочла смятение чувств. Затем смущение уступило место паническому страху: с какой стати хозяйка явилась сюда, не несет ли этот визит неприятностей, которых Гуляев втайне боялся и днями, и ночами. С другой стороны, к страху примешивалось восхищение, которое он не мог подавить в себе усилием воли. Таких красавиц, у которых природа каждую деталь вылепила с максимумом вкуса и старания, ему доводилось видеть нечасто. Точнее, в натуре и столь близко он их не встречал никогда. Настоящие красавицы, яркие и привлекательные, населяли только дорогие заграничные журналы, которые Гуляеву в изобилии привозил и присылал Порохов. Одетые и начисто раздетые, они даже в наготе и бесстыдстве выглядели одинаково прекрасно и влекуще, вызывали жаркие плотские желания.

— Виктор Сергеевич, — голос Лайонеллы источал медовую сладость. — Вчера я побывала здесь с Эдиком, но до сих пор не могу простить себе, что не познакомилась с вами поближе…

Гуляев онемел. Язык словно присох к гортани. Он едва выдавил из себя два слова:

— Очень рад.

И было неясно, чему он радовался — приезду гостьи или ее желанию познакомиться с ним поближе.

— Что ж мы остановились на крыльце? — по-хозяйски спросила Лайонелла. — Может быть, пригласите меня в дом?

• Предыдущая
• 42/103
• Следующая