Философия права - Чичерин Борис Николаевич - Страница 25

В этих отношениях раскрывается духовная природа воли как постоянного начала, не только отрешённого от чувственного бытия, но идущего за пределы земного существования единичного лица. Для реалистов это абсурд: как скоро человек перестал существовать, так воли уже нет, а потому посмертные его распоряжения не имеют силы. Но глубокий смысл человеческого рода всегда признавал уважение к воле умерших одним из коренных начал права. В наследственном праве оно может простираться на многие поколения. Таково значение заповедных имений. Однако в последнем случае воля умершего приходит в столкновение с волей живых, права которых стесняются такого рода распоряжениями. Поэтому здесь возможны различные решения. От законодателя зависит дать перевес тому или другому элементу или установить известный способ их соглашения. Об этом будет речь впоследствии. Когда же этого столкновения нет, что именно имеет место при учреждении юридического лица, которое существует не само по себе, а единственно как представитель воли умершего, то последнее получает значение непреложного закона. Источник этих отношений заключается в том, что воля человека как разумного существа не ограничивается настоящим днём, а простирается на отдалённое будущее, далеко за пределы собственной его жизни. Отсюда уважение к этой воле, составляющее закон духовного бытия. Оно одно даёт человеку возможность исполнить истинное свое назначение, возвыситься над впечатлениями настоящей минуты и простирать свои взоры на то, что прочно и неизменно.

Те же самые начала с ещё большей силой прилагаются и к юридическим лицам, учреждаемым по воле многих лиц, соединяющихся в общем решении. Наконец, юридическое лицо может быть учреждено государством, которое само есть юридическое лицо. В таком случае существование его зависит от воли государства и прекращается с изменением этой воли. Здесь мы имеем дело уже с учреждениями публичного права, о которых будет речь ниже.

Постоянство воли составляет основное юридическое начало и в определении отношений лица к окружающему миру, с одной стороны, – к физической природе, с другой стороны, – к равным ему лицам. Из первых рождается собственность, вторые определяются договором.

Первое явление свободы в окружающем мире есть собственность. По праву разумного существа, человек налагает свою волю на физическую природу и подчиняет её себе.

Человек с материальной стороны сам есть физическое существо и как таковое имеет известные потребности, которые он удовлетворяет, обращая в свою пользу предметы материального мира. В этом отношении он стоит наряду с животными. Многие из последних, подобно человеку, не ограничиваются отысканием и поглощением пищи; они делают запасы, строят себе жилища. Птицы вьют гнезда, муравьи собирают кучи, бобры воздвигают себе шалаши. Присвоение внешних предметов для удовлетворения физических потребностей составляет необходимую принадлежность всякого органического существа. Но не в этом заключается основание юридических отношений. Те, которые выводят собственность из удовлетворения физических потребностей, не имеют понятия о том, что такое право. Последнее есть не физическое, а умственное начало. Оно вытекает из свободы разумного существа, призвание которого состоит в том, чтобы быть владыкой безличной природы. Кант превосходно выяснил это умозрительное значение права как чисто умственного отношения, в отличие от физического владения. И это признаётся всеми законодательствами в мире. Право собственности как умственная принадлежность вещи лицу везде отличается от физического владения.

Кому же принадлежит право присваивать себе предметы физического мира? Очевидно, тому существу, которому по самой его природе принадлежит свободная воля, то есть единичному лицу. Присвоение имущественных прав юридическим лицам есть уже явление производное, как и само создание таковых лиц. Присвоение же права собственности соединениям лиц может быть только следствием сознательного или инстинктивного соглашения единичных воль. Если у единичного лица нет права присваивать себе вещи с исключением других, то этого права нет и у собрания лиц; его нет и у юридического лица, которое есть создание совокупной воли. Это и признают последовательные противники права собственности. По их понятиям, земля и все её произведения принадлежат не отдельным людям и даже не народам, а всему человечеству.

Но такая постановка вопроса не только лишена всякого разумного основания, но ведёт к полной невозможности присвоить что бы то ни было кому бы то ни было. Когда говорят, что Бог дал землю всему человечеству, то это не более как фантастическое утверждение или, вернее, пустая фраза. Доказательства действительности подобного дара никто, конечно, никогда не представлял. Человечество как целое не способно даже иметь какие-либо имущественные права, ибо это не юридическое лицо, имеющее свои установленные органы, а общий дух, проявляющийся только в общем ходе истории. Если бы для присвоения вещей требовалось согласие всего человечества, то его получить было бы нельзя, а потому право присвоения перестало бы существовать, а с тем вместе и удовлетворение человеческих потребностей сделалось бы невозможным; человек низошёл бы на степень животных. Но с другой стороны, кто во имя прав всего человечества требует уступки присвоенного другими, тот должен предъявлять акт, в силу которого указанная вещь должна быть уступлена ему, а не другому, чего также невозможно исполнить. От притязаний со стороны всего человечества право личного присвоения ограждено природой вещей. Разумный смысл этой теории заключается единственно в том, что физическая природа подчиняется людям как разумно-свободным существам, а это ведёт к личной собственности. С точки зрения общечеловеческой, так же как и с точки зрения единичной воли, вещь принадлежит тому, кто обратил её на пользу человека, а это дело единичного лица, которое одно имеет и волю для обращения вещей на свои потребности, и руки для исполнения этого, и разум для изобретения нужных для того средств. Следовательно, с какой бы стороны мы ни посмотрели на предмет, единичная воля всегда является источником присвоения вещей.

Мы видели, однако, что свобода разумного существа тогда только становится правом, когда она подчиняется общему закону. Свобода лица находит границу в признании свободы других. Поэтому, в силу естественного закона, право присвоения относится единственно к тем вещам, которые не присвоены другими. Отсюда изречение римских юристов, что вещь, никому не принадлежащая, присваивается первому, кто ею завладеет (res nullius cedit primo occupanti, или quod nullius est, ratione naturali occupanti conceditur). Физические вещи я, в силу своей свободы, могу присваивать себе; но чужой воли я не вправе касаться. Тут является уже иное, высшее начало: «Тут человечество! – как выразился Шеллинг, – Перед этим я должен остановиться».

Таково первоначальное, непоколебимое основание права собственности: человек имеет право присвоить себе то, что не принадлежит никому, и не имеет права касаться того, что принадлежит другому. Это прямое приложение общего определения права к присвоению вещей. Против этого не имеет силы возражение, что если один присваивает себе известное количество вещей для удовлетворения своих потребностей, то и другому принадлежит совершенно такое же право, а потому все вещи должны быть поровну поделены между наличными лицами. Как уже замечено выше, подобное возражение доказывает только, что те, которые его делают, не имеют понятия о праве. Ни естественное, ни положительное право не даёт человеку ничего; оно только признаёт его свободу и подчиняет её общему закону. В приложении к собственности, право признаёт за человеком законную возможность приобретать, но как он воспользуется этой возможностью, это предоставляется его свободе; закону до этого нет дела. Один приобретает больше, другой меньше, третий ничего не приобретает. Один займёт клочок земли и будет его обрабатывать, другой пойдёт на охоту, третий ловит рыбу. Для права это безразлично; оно требует только, чтобы никто не касался того, что присвоено другими. Поэтому и вновь нарождающиеся поколения, которые являются на свет, когда всё уже присвоено и никому не принадлежащих вещей не остаётся, не имеют права требовать, чтобы им была выделена какая-нибудь часть из чужого имущества. Они могут приобретать уже не первоначальными, а производными способами, от родителей или по соглашению с другими. Если же они хотят воспользоваться первоначальным способом присвоения собственности, то они должны идти в незанятые пустыни.