Люди Быка - Щепетов Сергей - Страница 37
- Предыдущая
- 37/72
- Следующая
Но то – олени. Они в тундре живут – их корм беден минеральными веществами. А быки? Неужели огромные туры, живущие в благодатных краях, дали себя приручить ради человеческой мочи?! Что-то не верится…
Ладно, ближе, как говорится, к телу: по здешнему ритуалу получается, что животину после похода нужно „угостить". Зря я сразу всю соль отдал, но кто ж знал?! Пописать, конечно, не помешало бы, но во что? Не просить же посуду взаймы…»
Выход из положения Семен придумал – не будем уточнять, какой именно.
Животные и часть воинов разбрелись по своим делам, а к оставшимся из вигвама выбрался какой-то начальник – борода у него содержала больше седины, чем у предводителя отряда, а рога на голове были значительно длиннее. Бычий же хвост висел непосредственно на шее, вызывая ассоциацию с галстуком.
Этот «бугор» стал разговаривать с двумя оставшимися воинами – рогачом и раскрашенным парнем, которого Семен поначалу принял за главного. Речь, несомненно, шла о нем. Многие слова и обороты показались Семену знакомыми – похоже, это был родной язык Нилок. Только он почти не прислушивался, поскольку не мог оторваться от созерцания того, что происходило за крайними жилищами.
Там женщины доили коров!!
«Вот это да-а-а… А ведь, помнится, было время, когда я, напившись самогонки, лежал на берегу, смотрел в небо и мечтал о том, как заведу в этом мире скотоводство, научу народы доить коров и делать сыр – российский, пошехонский, голландский и даже камамбер. Правда, ни доить, ни делать сыр сам я не умею… А эти, выходит, умеют! Может, и сыр?! Ну, уж это слишком…»
Рассмотреть в деталях, что и как женщины делали под коровами, было трудно, но особой удоистостью последние, похоже, не отличались – посуда использовалась довольно мелкая. Доимые животные стояли спокойно и что-то вылизывали или лакали из плоских длинных корыт. Что именно, Семен догадался почти сразу – после того, как одна из доярок присела над корытом, задрав рубаху. Вероятно, процедура мочеиспускания у этого народа скрытности не требовала.
Совещающиеся главари пришли к какому-то решению, и разрисованный парень отправился к дояркам. Вскоре он вернулся с глубокой деревянной миской в руках и передал ее рогатому старейшине. Гостю же (или пленнику?) он призывно махнул рукой.
Семен подошел и с вежливой, но гордой улыбкой спросил по-русски:
– Фиг ли надо, ковбои?
– На, пей! – так, наверное, нужно было перевести слова и жест.
В посудине Семен обнаружил не меньше литра белой жидкости с пеной по краям. Он позволил себе чуть расслабиться и счастливо улыбнуться:
– Сто лет молока не пил! Особенно парного!
Содержимое он выпил до дна – длинными тягучими глотками, смакуя и наслаждаясь. Молоко оказалось густым, с необычным, но приятным привкусом.
– Благодарю, – вернул посуду Семен. – Может, конечно, вы меня сейчас убивать будете, но все равно спасибо за удовольствие!
Никто его, однако, убивать не стал. Старейшина от него отвернулся, приподнял клапан входа и, оберегая свои «рога», залез внутрь. Предводитель отряда тоже повернулся и не спеша двинулся куда-то в сторону, где вскоре и скрылся из виду за стенками жилищ. Лишь разрисованный парень никуда не делся, а отошел в тенек, опустился на корточки, положил рядом копье и стал смотреть куда-то в пространство, но, в общем-то, в сторону Семена.
– Та-ак, – озадаченно почесал гость (или кто?) свой лохматый затылок. – Начальники, значит, занялись своими делами, а ко мне приставили охранника. И при этом оружие не забрали! Я ж этого парня в два счета зарублю и убегу! Ладно, это успеется… Странный у них ритуал встречи – молоком напоили, а потом бросили. Впрочем, как-то это не очень похоже на демонстрацию радушия. Скорее уж… Словно меня «на вшивость» проверяли, словно испытание какое-то предложили. И что, я его выдержал? Непонятно… Может, пойти погулять? А разрешат?»
Ему разрешили. Как вскоре выяснилось, бродить по стойбищу он может беспрепятственно, а вот выходить за пределы – не рекомендуется. Насколько сильно, проверять Семен не стал. До сумерек оставалось не так уж много времени, и он решил не пытаться сбежать: «До своих все равно сегодня не добраться, а ночевать без огня в здешней саванне страшновато – может, тут по ночам леопарды рыщут? Да и ловить, наверное, станут или, того хуже, проследят до стоянки и там возьмут всех».
Стойбище, судя по всему, было походным – вряд ли оно располагалось здесь больше нескольких суток. В жилища заглядывать Семен не рискнул и ограничился наружными наблюдениями, благо жизнь туземцев проходила, в основном, на открытом воздухе: «Оружие, утварь, инструменты из камня, кости, дерева и кожи. Некоторые режущие приспособления изготовлены в стиле „вкладышей", то есть тонких кремневых отщепов, вставленных в „обойму". Признаков сыроделия не наблюдается – молоко, похоже, просто пьют. Питаются молоком и мясом, но и, кажется, всякими травками-корешками не брезгуют. Судя по костям и рогам, которые валяются где попало, охотятся на лошадей, бизонов и оленей. Своих туров тоже едят, но их рога не выбрасывают, а используют в качестве украшений. Кроме того, из них делают некое подобие черпаков и бокалов для питья. Мясо варят в кожаных котлах знакомым способом – опуская в них раскаленные камни. Одежда двух видов – из шкур и… вязаная, из шерстяных нитей! Вот умение вязать нам бы пригодилось – этим может заниматься любая женщина без всякого ткацкого станка!»
Бродить Семену быстро надоело, и он взялся за своего охранника. Однако на вопросы парень не отвечал или отделывался односложными репликами, на «ментальный» контакт идти отказывался, словно понимал, что это такое. Оставалось самому строить догадки и предположения: «Это место, по-видимому, просто пастбище, где пасется стадо. Только оно, наверное, размазано на несколько километров в округе. Отсюда видно в разных местах с полсотни животных. Они щиплют травку и, наверное, кусты. В лес заходят совершенно непринужденно – они там, наверное, тоже что-то едят. Коровы с телятами держатся группами, а быки поодиночке или вдвоем-втроем. Никто их вроде бы специально не пасет и не охраняет, хотя людишки вдали мелькают…»
Пока Семен бродил по стойбищу, пока любовался окрестными пейзажами, прошел, наверное, не один час. Время от времени к охраннику приближался какой-нибудь воин, задавал ему один и тот же вопрос и получал отрицательный ответ. После этого человек удивленно смотрел на Семена и удалялся. В конце концов, то ли солнечные тени заняли нужное положение, то ли поступил какой-то сигнал, только охранник вдруг начал проявлять активность – требовать, чтобы Семен куда-то отправился. Как выяснилось, все туда же – к вигваму старейшины. У входа стоял знакомый рогатый предводитель отряда. Он откинул клапан и сделал приглашающий жест – дескать, заходи!
Семен вошел и обнаружил, что света внутри достаточно – дымоход вверху широко раскрыт. В центре маленькое кострище, в котором бездымно тлеет горстка углей, вокруг него разложены шкуры. Свободного места под стенами достаточно, и там – в полумраке – копошатся две женщины. А напротив входа перед очагом сидит тот самый рогатый старейшина. На сей раз он обнажен до пояса. Его мускулистая волосатая грудь покрыта двуцветными узорами татуировки. Центральное изображение – черные изогнутые бычьи рога, между которыми расположен красный диск, означающий, вероятно, солнце.
Не вставая с места, старейшина произнес короткую фразу и сделал жест правой рукой. Семен понял, что это приглашение сесть «к столу», и сказал по-русски – величественно, но без надменности:
– Благодарю! Весьма польщен таким приемом! Попадешь к нам на зону – встретим как родного.
– По-па-дешь… На зо-ну… – довольно внятно проговорил старейшина и улыбнулся. А Семен опустился на шкуру, скрестил ноги по-турецки и принялся всматриваться в его глаза, пытаясь установить мысленный контакт. И обнаружил, что это совсем не трудно!
«Неспроста у него глазки так блестят, мимика заторможенная, да и в вигваме чем-то странным попахивает. Где-то я этот запашок уже нюхал, но явно не в этом мире… В Казахстане, в палатке местных рабочих? Неужели я не ошибся с Геродотом и скифами?!»
- Предыдущая
- 37/72
- Следующая
