Наследие. Трилогия (ЛП) - Джемисин Нора Кейта - Страница 276

Он объяснял что-то еще, но я перестал слушать. Какой бы ни была эта заумь, она сработала, а остальное меня не интересовало.

– Мы остановили ускорение возраста. И начали править все, что возможно. У тебя были сломаны три ребра, треснула грудина, пробито одно легкое. Жестоко помято сердце, выбито плечо…

Он смолк, увидев, что я протянул руку к зеркалу и коснулся отражения.

Я был все еще хорош собой. Правда, черты окончательно лишились былой мальчишеской прелести, и произошло это не по моей воле. Мое тело росло теперь как хотело. Спасибо и на том, что я не превратился в лысого толстячка. Виски у меня теперь были совсем седые, да и по всей голове в волосах застряло порядочно инея. Кстати, волосы снова отросли и спутанными колтунами падали на простыни. Форма лица не особенно изменилась, лишь отчасти смягчилась. В этом смысле теманцев возраст не слишком обезображивал. Кожа сделалась суше и как бы толще, грубее. Она выглядела обветренной, хотя я проводил в помещении больше времени, чем снаружи. У губ залегли глубокие морщины, в уголках глаз наметились тонкие сеточки, и я стремился обрасти седоватой щетиной – хотя, к счастью, кто-то позаботился меня побрить. То есть, если держать рот на замке и следить за одеждой, я и за приличного человека могу сойти.

Опуская руку, я заметил, что каждое движение требует бо́льших усилий, чем раньше. Реакции стали медленней, мышцы – слабее. Я выглядел исхудавшим, хотя и не до такой степени, как после того, когда смертность постигла меня впервые. Трубка для питания поддерживала мое телесное здоровье. Другое дело, что само здоровье явно стало не то.

– Я теперь слишком стар для тебя, – еле слышно проговорил я.

Дека оттолкнул зеркало и ничего не сказал. Его молчание причинило мне боль, потому что тем самым он как бы соглашался со мной. Но не успел я подумать, что не могу осуждать его за это, как он улегся подле меня, притянул к себе и положил руку мне на грудь.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал он.

Я закрыл глаза и попробовал отвернуться, но он мне не позволил, а я слишком устал, чтобы с ним бороться. Я удовольствовался тем, что перекатил голову по подушке.

– А вот для того, чтобы дуться, ты, похоже, не слишком стар, – заметил Дека.

Я не ответил, продолжая молча растравлять раны. До чего же все несправедливо! Я так хотел, чтобы он стал моим…

Дека вздохнул и потерся носом сзади о мою шею.

– Я слишком устал, чтобы взывать к твоему разуму, Сиэй. Короче, кончай глупить, лучше поспи. Тут столько всякого разного происходит, и мне очень пригодилась бы твоя помощь.

Теперь из нас двоих он стал более сильным. Юный, во всеоружии блистательного ума и безоблачного будущего. А я? Я стал пустым местом. Низверженным богом и никудышным отцом. (Даже думать об этом было больно. Такая вот головная боль, только глодающая все тело. Я прикусил губу и сосредоточился на жалости к себе и своем одиночестве. Так было легче.)

Усталость тем временем брала свое. Декина рука, лежавшая у меня на груди, внушала чувство безопасности. Иллюзия, конечно. Недолговременная, как и все смертное. Что ж! Буду наслаждаться ею, пока могу. Я закрыл глаза и снова заснул.

Когда я опять открыл глаза, было утро. Сквозь полупрозрачные стены вливался солнечный свет; спальню заполняли прозрачные зеленоватые тени. Деки нигде не было видно. Вместо него я увидел Ликую, сидевшую в просторном кресле подле кровати.

– Я знала, что доверять тебе было ошибкой, – сказала она.

Я теперь чувствовал себя куда крепче, и уж что-что, а мой нрав с возрастом не улучшился. Я зашевелился и сел. Все тело затекло, суставы скрипели. Я зло посмотрел на нее:

– И тебе тоже доброго утра.

Она выглядела такой же измотанной, как и Дека. Одежда, обычно безукоризненная, пребывала в некотором беспорядке, хотя по меркам обычных смертных и это сошло бы за превеликую аккуратность. Однако, когда дочь Итемпаса одевается в разномастное платье, а на ее рубашке расстегивается верхняя пуговка, начинаешь вспоминать нищенок из Деревни Предков. Окончательным свидетельством ее изнеможения стала для меня прическа: пышные волосы, напоминавшие грозовую тучу, не были уложены с обычной для Ликуи небрежной уверенностью. Вместо этого она просто связала их в пушистый пучок на затылке. Он ей совершенно не шел.

– От тебя всего-то и требовалось, что выкрикнуть имя Йейнэ, – процедила она. – Стояли сумерки, она бы тебя услышала. Они с Нахой тотчас явились бы и не оставили от Каля мокрого места. И все!

Меня передернуло, потому что она была права. То, о чем она говорила, наверняка пришло бы в голову смертному. А я вот не сообразил.

– А где, во имя всех преисподних, была ты? – слабо огрызнулся я. Может, она и сплоховала, но до меня ей было далеко.

– В отличие от тебя, я не богиня. И не знала, что на него напали. – Ликуя со вздохом потерла ладонями глаза. Ее бессильное разочарование было физически ощутимо: воздух и тот отдавал горечью. – Отец использовал свою сферу для сообщений, чтобы обратиться ко мне, да только Каль к тому времени давным-давно исчез. И после воскрешения его первая мысль была о тебе.

Будь я, как прежде, ребенком, то испытал бы мелочное удовлетворение от прозвучавшего в ее голосе намека на ревность. Однако мое тело успело стать слишком взрослым. А раз так, вести себя ребячески не годится. И я ощутил лишь печаль.

– Мне очень жаль, – пробормотал я.

Она безнадежно кивнула в ответ.

Поскольку у меня явно прибавилось сил, я сумел внимательнее присмотреться к окружающему. Мы находились в спальной комнате каких-то апартаментов. За дверной аркой виднелась еще одна комната, ярче освещенная, – там, наверное, имелись окна. Стены и полы никак не были отмечены личностью владельца покоев, хотя я заметил одежду в большой кладовке у дальней стены комнаты. Некоторые вещи были из тех, что Морад мне дала перед отъездом из Неба. Наверное, Дека сказал слугам, что я живу с ним.

Я откинул покрывало и встал с постели – медленно и осторожно, поскольку у меня болели колени. А еще я был нагишом. К сожалению, потому, что тело обильно покрылось волосами, причем в самых неожиданных местах. Что ж, решил я, придется Ликуе потерпеть. И направился в кладовку одеваться.

– Декарта объяснил тебе, что произошло? – спросила Ликуя. Она успела справиться с собой, голос звучал уверенно и деловито.

– Помимо того, что я предпринял еще один здоровенный прыжок по направлению к смерти? Нет, не объяснил.

Я нашел одежду, но она была рассчитана на человека куда моложе меня. Я выглядел бы в ней, мягко говоря, странно. Вздохнув, я достал самые скучные и невзрачные вещи. Вот бы еще удобные башмаки, чтобы не так ныли колени…

Что-то мелькнуло на краю зрения. Я недоуменно повернулся в ту сторону. И увидел пару башмаков. Я поднял один. Хорошая, плотная кожа у щиколоток и толстые, мягкие стельки…

Я повернулся к Ликуе и вопросительно приподнял башмак.

– Мы в Эхе, – пояснила она. – Дворцовые стены нас слушают.

– Э-э… ясно, – отозвался я, хотя на самом деле никакой ясности у меня не было.

Мое недоумение даже ненадолго развеселило ее.

– Стоит о чем-нибудь попросить или даже просто напряженно подумать, как оно появляется. Еще дворец, похоже, сам себя очищает. И даже переставляет мебель и украшения. Почему так – никто не знает. Возможно, остаточное влияние могущества госпожи Йейнэ. А может, и постоянное свойство. – Она сделала паузу. – Если верно последнее, особой нужды в слугах не ожидается.

«А с ней и нужды в вековом разделении семьи Арамери на высокородных и низкорожденных», – мысленно добавил я и улыбнулся башмаку. Весьма в духе Йейнэ.

– Дека-то где? – спросил я.

– Уехал сегодня утром. Шахар ему присесть не давала со времени нападения Каля. Они с писцами с ног сбились, устраивая магическую защиту, всякие внутренние врата и даже письмена, способные двигать дворец по морю – правда, не особенно быстро. Так что все это время Дека либо ухаживал за тобой, либо работал.