Род Волка - Щепетов Сергей - Страница 67
- Предыдущая
- 67/84
- Следующая
В попытке понять две эти короткие фразы у Семена чуть крыша не съехала. «Ну, почему мои бывшие современники считают, что эти люди обходились словарем Эллочки-Людоедки?! Тут же черт ногу сломит! Словом „красота“ можно лишь приблизительно перевести обширное и емкое понятие – нечто вроде квинтэссенции, животворящей сущности бытия. Таких терминов, как „лес“, „горы“, „степь“, „реки“, просто не существует, а есть обозначение как бы основного, фонового проявления материального мира. И в довершение всего, местоимение „я“ использовано не в единственном числе, но и не во множественном – понимай, как хочешь: множество „я“ или дискретное „мы“. С такими понятиями, как „Нижний“, „Средний“ и „Верхний“ миры, можно только свыкнуться, приняв за аксиому их условность, поскольку на самом деле ни один из них не выше другого и не ниже. Вплетенные в них представления о „прошлом“ и „будущем“ вообще понять без бутылки невозможно, поскольку то и другое существует как бы одновременно – при весьма своеобразном представлении о „времени“, разумеется».
В общем, осмысление услышанного Семен решил оставить на потом и задал следующий вопрос:
– Люди, как я понял, редко убивают мамонтов. Но их рисунков очень много. Вы обкладываете жилища их челюстями, подпираете кровли их бивнями, накрываете уходящих в другой мир их костями, чтобы они смогли вернуться. С этими существами связана какая-то тайна?
– Тайна есть у всякого сущего. Известное одному перестает быть для него тайной, оставаясь ею для другого. Черный Бизон рассказал, что ты знаешь многое. С чего начинается тайна для тебя?
– Ну… не знаю… – в который раз растерялся Семен. – Кусок мяса, размером с кулак, очень большой, если ты ешь зайца, но такой же кусок надо считать маленьким, если он отрезан от туши бизона.
– Тогда покажи мне свой кусок, – улыбнулся Художник и отодвинулся в сторону. – Покажи, и я скажу тебе, велик он или мал.
Теперь Семен мог видеть изображение, над которым, вероятно, Художник работал перед его приходом. Судя по закрученным бивням, на мокром песке был изображен матерый мамонт-самец. Он трубил, воздев хобот вверх, а бок его был утыкан стрелами.
«Очень эффектно, очень натуралистично, – подумал о рисунке Семен. – Только, похоже, автор ждет от меня не похвалы и не критических замечаний, а явно предлагает какой-то тест. Что же сказать такого умного? Стих? На Атту, помнится, хорошо действовало…»
И он выдал творение, сочиненное «впрок» под впечатлением своей «охоты» на мамонта.
Художник слушал не шевелясь. По окончании он долго молчал, как бы погрузившись в себя. Семен покорно ждал того, на что он себя обрек, – триумфа или полной катастрофы. Наконец старик нарушил молчание. В голосе его слышалось сочувствие и даже какая-то жалость, как будто он обращался к безнадежно больному. Впрочем, первый вопрос прозвучал как бы с надеждой, что все еще не так плохо:
– Это ты сам?
– Да.
Похоже, надежда оказалась тщетной. Художник тяжко вздохнул:
– Ты уверен, что тебе это нужно? Может быть, лучше забыть, а я буду считать, что ты ничего не говорил, а?
Семен уже открыл рот, чтобы ответить, но вовремя спохватился: «Да ведь он опять меня тестирует! На вшивость проверяет! Что же это такое?! По всем законам жанра в первобытном мире надо самоутверждаться кулаком и дубиной! Дико рычать и махать топором! А я болтаю в темноте со старым сморчком и при этом совершенно ясно понимаю, что одно неверное слово, неправильная интонация могут опустить меня на самое дно или, наоборот, куда-то вознести! Блин, просто танец над обрывом… с завязанными глазами!»
– Нет, – сказал Семен. – От себя я отказаться не могу. Что мое – то мое. Могу притвориться, если нужно, сделать вид, чтобы не обижать ближних. Но меняться мне уже поздно. Да и не хочу.
– Что ж, Семхон, – усмехнулся старик, – Высшего посвящения тебе не будет…
Он сделал паузу, как бы ожидая, что его перебьют вопросом. Поскольку реакции слушателя не последовало, старик закончил фразу:
– …потому что ты его уже прошел. И не счел нужным это скрывать.
- Предыдущая
- 67/84
- Следующая
