Щенки и псы Войны - Щербаков Сергей Анатольевич "Аксу" - Страница 50

• Предыдущая
• 50/74
• Следующая

Вышли из букового леса, пересекли дорогу, спустились в узкую лощину, потом оказались у воды, долго брели вдоль полузамерзшей речушки, спотыкаясь на гальке и валунах, потом у какого-то села по висячему на ржавых тросах хлипкому мосточку переправились на другой берег. Стали медленно подниматься по крутой тропинке к домам. У крайнего остановились. Азиз, мрачный боевик с мобильником, что командовал группой, громко постучал в зеленые металлические ворота, на створках которых были нарисованы два лихих джигита на вороных конях. В ответ на стук обрушился яростный лай. Послышался глухой сердитый мужской голос, но собаки не унимались. Через некоторое время заскрежетал засов, калитка в воротах распахнулась, и показался плотный краснощекий чернобородый мужчина в вышитой тюбетейке с кисточкой и овчинной безрукавке.

— Салам алейкум, — донеслось до Кольки негромкое приветствие. После приветствия Азиз и хозяин обнялись.

Кольку поместили в низеньком длинном сарае с маленькими пыльными оконцами, стены которого были сложены из плоских серых камней. Справа в углу за перегородкой суетились и кудахтали рябые куры на насесте, у стены притулился большой деревянный ларь без крышки. Селифонов расположился за ларем на соломе, изрядно пропахшей пылью и мышами. Молодой красивый парень принес полосатый старый матрац и вонючую драную овчину.

Колька, накрывшись шубняком, быстро согрелся и сразу уснул, сказались усталость и нервное напряжение. Проснулся он под утро от звяканья ведра и женского голоса, который за переборкой из сучковатого горбыля ласково разговаривал с коровой. Колька высунул из-под овчины голову, было довольно свежо. В соломе кто-то настойчиво шуршал, похоже, мышь. В углу на насесте было неспокойно, там явно что-то не поделили, шла перебранка и возня. Визливо загорланил рыжий петух, вертя головой и с вызовом посматривая круглыми зенками на нового постояльца. Ему явно не нравилось такое соседство.

Противно скрипнула на ржавых петлях дверь, в сарай вошел хозяин со своим сыном, из-за их спин выглядывала девчонка в платке с шустрыми карими как вишни глазами. Она быстро положила на солому толстую лепешку и теплую пластиковую бутылку с молоком и уставилась на Кольку. Чеченец строго что-то буркнул, и она тот час же шмыгнула за дверь.

— Вставай, будэш помогать сыну.

Весь день Колька помогал по хозяйству. Подбрасывал сено скотине, перетаскивал с места на место какие-то мешки, несколько раз в сопровождении Руслана, старшего сына хозяина, ходил за водой к роднику под горой. С ним никто не разговаривал, ни хозяин Али, ни его домочадцы. Никто не обращал на него никакого внимания, кроме матери Али, старой седой карги, которая все время что-то шамкала беззубым ртом, ковыляя мимо и с ненавитью глядя в его сторону. В ее глазах читалась неприкрытая лютая ненависть.

К Кольке обращались не иначе, как «Иван». "Иван принеси то; Иван сделай это; Иван сходи туда"…

Хозяйство у Али было большое: куры, овцы, коровы, два бычка, лошадь. Надо было всех накормить, напоить, убрать за всеми навоз. Еду в сарай приносила юркая одиннадцатилетняя Мариам, она с живым любопытством наблюдала за узником. Сарай не запирали, убежать он при всем своем желании никуда не мог. По двору по проволоке мотались два огромных цепных пса-кавказца, которые по любому поводу заходились яростным лаем, щеря свои желтые клыки. Одного, что побольше, злющего, звали Неро; другого, помоложе и посветлее с остриженными ушами, Казбек.

Несколько раз Колька, испытывая нестерпимый голод, тайком пробирался за яйцами в курятник. Сразу поднимался несусветный гвалт, поднятый курами. Который долго не утихал. Скорлупу из-под яиц прятал под солому или запихивал в узкую щель за ларь. Но однажды старуха подняла громкий кипеж по поводу пропажи, когда стала шарить корявыми пальцами по гнездам у несушек. Пришел с плетью рассерженный Али, и два раза молча наотмашь, стеганул прибольно пленника по спине. У того аж потемнело в глазах. Колька сразу уяснил: воровать не хорошо. Вечером, лежа под вонючей овчиной, он молил бога, чтобы война прекратилась как можно скорее, чтобы все для него окончилось благополучно. "Может обменяют на кого-нибудь", — настойчиво теплилась и грела его ниточка надежды. Его именем и адресом ни кто не интересовался, похоже, выкуп никого не интересовал. Да и кто его будет выкупать? Нужны огромные «бабки», мать таких денег и за пять жизней не заработает.

Мариам как-то принесла в сарай пару яблок, молча, бросила рядом на солому и убежала, заливаясь тихим звонким смехом. Яблоки были яркие, сочные, упругие, с восковой на ощупь кожурой.

— Наверное, чем-то натирают, чтобы дольше сохранялись, — подумал Колька. — Наши-то в это время уже как картошка, мягкие, невкусные.

Сыновья у Али были крепкие ладные, высокому Саиду лет семнадцать, молчаливому с презрительным взглядом Руслану, похоже, все двадцать. Жена Али, маленькая плотная женщина в черном с красивыми грустными глазами, во двор выходила редко, в основном больше суетилась в доме.

Однажды чуть свет Руслан по висячему мосту увел солдата на другой берег в лес, где они пробыли почти весь день, ничего там не делая. Поначалу Колька грешным делом подумал, что парень заведет его подальше в лес и грохнет. Потом уже Селифонов узнал, что в селе в тот день проводилась "жесткая зачистка". Приезжали «вэвэшники» с «собрами» и крепко «шмонали» местных. Но ничего не нашли, кроме десятка старых охотничьих ружей.

Сколько времени прожил у Али он не знает.

Через неделю после «зачистки» рано утром Али растормошил его, еще только начинало светать. Хозяин выгнал из гаража белую «Ниву» с верхним багажником, на который Колька и Руслан загрузили несколько мешков с мукой и пшеном. Сверху накрыли полителеновой пленкой. Из дома в сопровождении Али вышли два незнакомых чеченца, они бойко о чем-то беседовали. Оба в камуфляже, в «разгрузках», вооружены. Один чересчур веселый, с бородой, золотыми передними зубами, другой лет двадцати пяти с орлиным профилем наоборот больше молчал. Что-то внутри подсказывало Кольке, что это самый старший из сыновей Али.

— Поедешь с ними, — сказал Али Селифонову, кивнув на "Ниву".

Ехали долго. Проехали какое-то село, потом долго петляли по извилистой горной дороге, миновали вброд несколько мелких речушек. Наконец машина, съехав круто вниз к реке, оказалась в каком-то мрачноватом ущелье. На берегу их уже ждали два боевика и семеро, судя по одежде и обличию, пленных.

Машину разгрузили. Руслан сразу же уехал обратно. Колька и остальные пленники понукаемые «чехами» с мешками побрели по берегу вдоль сверкающей на солнце реки. За излучиной они свернули влево, вышли на ведущую вверх незаметную тропку и стали медленно карабкаться в гору. Солнце было уже в зените, когда они вышли к лагерю боевиков. Это был небольшой лагерь, состоящий из полутора десятка хорошо замаскированных землянок и нескольких пещер, скрытых в буковых зарослях. Кольку поместили в одной из землянок с боевиками. Среди боевиков было много наемников-арабов, встречались и хохлы. Была пара молодых снайперш в платках, мусульманок.

Командовал этим небольшим отрядом знакомый уже Кольке полевой командир Азиз, которого все в лагере боялись за его неукротимый норов, за его жестокие разборки. Однажды Селифонов был свидетелем, как он на глазах у всех пристрелил араба за какую-то ничтожную провинность. Иногда пролетали «сушки», бомбили где-то вдалеке. Азиз требовал от всех неукоснительно соблюдать меры маскировки.

С пленными Кольке заговорить не удавалось, солдат среди них было четверо, один из которых, какой-то припадочный с идиотской улыбкой, с шальными глазами. Остальные гражданские. Все обтрепанные, грязные, забитые, с голодным взором. Пленникам приходилось пилить, колоть дрова, ходить за водой, копать землянки, таскать боеприпасы, провиант с берега реки в лагерь. Под горячую рук «чехов» Колька попадал редко, так как был сильнее и расторопнее остальных обессиленных заложников.

Дни становились теплее, зажелтели одуванчики, на деревьях распустилась нежная листва, которая плотным зеленым непроницаемым ковром скрыла лагерь с неба.

• Предыдущая
• 50/74
• Следующая