Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП) - Элли Роберт - Страница 105
- Предыдущая
- 105/153
- Следующая
Прошло еще две-три минуты, Кэнди уже начала отчаиваться, но тут громкий смех, донесшийся из одной из палат, подсказал ей, куда идти.
Она открыла дверь и ошарашено замерла на пороге. Зрелище было и вправду не для слабонервных: дядя Джек и Лютер лихо отплясывали на пару какой-то дикий, первобытный танец.
«Папа» встал в постели и теперь вполне бодро скакал по палате в своем банном халате и тюрбане из бинтов, подражая ритуальным пляскам североамериканских индейцев. Лютер, видимо, изображал из себя танцора эстрадного шоу с элементами фарса — он то и дело закладывал руки за спину и совершал неприличные движения тазом. Он снял пиджак и рубашку и остался теперь в одной майке. Тетя Ливия от души хохотала, глядя на этого кругленького лысенького коротышку, который выделывал этакие кренделя — не очень умело, но зато с большим воодушевлением. Собственно, этот заливистый смех Кэнди и услышала из коридора.
Очевидно, они решили не дожидаться, пока Кэнди принесет лед.
Тетя Ида — невозмутимая и спокойная до безумия — сидела в уголке и читала «Популярную механику» из больничной библиотеки.
Заметив Кэнди, застывшую на пороге, мужчины тут же прервали свои первобытные пляски и перешли на величественный, благопристойный менуэт. Дядя Джек отвесил Лютеру степенный поклон, а тот присел в очаровательном реверансе.
— Ой, не могу! Не могу! — взвыла Ливия и плюхнулась на кровать, давясь смехом.
О Боже, подумала Кэнди, они тут все точно с ума посходили!
Менуэт очень быстро наскучил мужчинам, и они вновь вернулись к своим диким пляскам — Лютер принялся ползать по комнате на коленях, а дядя Джек топал ногами, издавая пронзительные боевые кличи.
А потом дверь открылась, и в палату вошел Кранкейт.
Ко всеобщему изумлению, сам Кранкейт изумления не выказал — на самом деле, он даже приветливо помахал танцорам, как бы желая сказать: не обращайте на меня внимания, продолжайте — я не хочу прервать ваше веселье.
Может быть, это все ради меня, подумала Кэнди, и на глаза у нее навернулись слезы. Может быть, он понимает, что мне за них стыдно, и просто не хочет меня смущать.
Видимо, преисполнившись благодарности к великодушному и понимающему Кранкейту и желая хоть чем-то его порадовать, дядя Джек и Лютер взялись за руки, словно девочки в хоре, и принялись топать ногами, выбивая мотив «Передавайте привет Бродвею».
Молодой доктор добродушно улыбнулся, но когда Лютер махнул ему рукой, приглашая присоединиться к ним, отрицательно покачал головой.
— Беру свои слова обратно! — весело крикнула Ливия Кранкейту. — Мне сперва показалось, что вы тоже из этих… скорбно-меланхоличных… но вы, вроде, нормальный парень… Господи, по мне так нет ничего ужаснее, когда люди пытаются веселиться, а какой-то еврейчик с угрюмой рожей портит им настроение, вы согласны?
Щека у Кранкейта задергалась нервным тиком, но он быстро взял себя в руки и сказал, обращаясь к дяде Джеку:
— Меня очень радует, что вы встали с постели и так лихо пляшете. Вы только не переборщите. В первый день лучше не переутомляться… И осторожнее… чтобы бинты не слетели…
Впрочем, это последнее предупреждение несколько запоздало. Бинты уже слетели, и теперь дядя Джек размахивал ими над головой, одновременно задирая ноги в зажигательном канкане. Надо сказать, что он проявлял поразительную подвижность и изобретательность: теперь он уже изображал из себя гориллу — топал ногами, чесался подмышками и презрительно скалился на присутствующих.
— С тех пор, как Сид получил по башке, он стал таким уморительным, — заметила Ливия.
«Горилла» метнулась в угол, где тетя Ида, бледная, как смерть, так и сидела, уткнувшись в свою «Популярную механику». Она вцепилась в журнал обеими руками и продолжала упорно таращиться на страницу, демонстративно не замечая дядю Джека.
Дядя Джек скорчил ей рожу и отвернулся к стене. Похоже, он что-то там быстренько подправлял в своем костюме. Время от времени он издавал тихие вскрики, подражая гиканью обезьян. Когда же он, наконец, обернулся к присутствующим… оказалось, что он развязал халат, задрал ночную рубашку и, плотоядно оскалившись, выставил на всеобщее обозрение свой причиндал.
Ой, нет! — подумала Кэнди чуть ли не в панике. Сколько можно?!
— Нет, правда, он просто прелесть! — с воодушевлением воскликнула Ливия. — Душа компании!
Увидев, что происходит, бедняга Лютер с размаху уткнулся лицом в сидение стула, словно страус, прячущий голову в песок.
Дядя Джек стоял всего в паре шагов от Иды и цинично помахивал у нее перед носом своей мужской принадлежностью. Она, наконец, оторвалась от своего журнала.
— По-моему… то есть, наверное, надо что-нибудь сделать, — невозмутимо проговорила она, поймав взгляд Кранкейта.
— Ни в коем случае! — объявил Кранкейт, изображая профессиональную заинтересованность.
— Ну, то есть… разве не нужно… (Человек-обезьяна стоял совсем рядом. И его внушительных размеров член буквально лез ей в глаза — в прямом смысле слова.)
— Ни в коем случае! — повторил Кранкейт. — Это нормально. И для него это только на пользу.
— Понимаете, тетя Ида, доктор Кранкейт считает, что все наши психические проблемы можно решить с помощью… мастурбации, — объяснила Кэнди.
Ида восприняла это на удивление спокойно, разве что чуточку позеленела и нервно сглотнула.
— АААА!
Все испуганно обернулись к Ливии, которая резко вскочила с кровати. Она зажимала ладонью рот, как бы силясь сдержать рвущийся крик, а другой рукой тыкала в сторону дяди Джека, вытянув указательный палец в направлении его голого члена.
— ДЖЕК!.. АААА! — выдохнула она и упала без чувств.
Дядя Джек и Лютер тут же принялись ее передразнивать — они падали на пол, поднимались и снова падали, изображая потерю сознания в состоянии тяжкого алкогольного опьянения.
— Боже правый! — воскликнул Кранкейт, глядя на Ливию, распростертую на полу. — Ее надо срочно в амбулаторию. Боюсь, у нее это серьезно, — и, сделав знак остальным, чтобы они продолжали веселье и ни о чем не беспокоились, он поднял Ливию с пола, уложил ее на каталку и вывез из палаты.
Лишившись главного зрителя, мужчины как-то разом сникли, прекратили кривляться и в полном изнеможении плюхнулись на кровать под напряженными взглядами Кэнди и Иды.
— Уф! — выдохнул Лютер, усиленно делая вид, что их безумное представление было всего лишь невинной шалостью. — А хорошо иной раз растрясти жирок! А то я и не помню, чтобы я что-то такое проделывал за последние лет этак шесть. — Он хихикнул и робко взглянул на женщин, которые смотрели на него в угрюмом молчании. — Ну ладно, Сидней, — он встал с кровати и поднял с пола свою рубашку, — мы замечательно провели время, и я надеюсь… я надеюсь, что мы хоть немного тебя развлекли…
— Погоди! — закричал дядя Джек, вскакивая с кровати. — Мы тут кое-что забыли! — и он принялся насвистывать знакомый мотивчик парижского «Танца апашей». Потом, напустив на себя угрожающий вид, сделал пару шагов вперед и замер на месте в нелепой позе, повалив на пол воображаемую мадмуазель. — Да? — обратился он к Лютеру и вдруг заорал дурным голосом: — Ну, давай! СПЛЯШЕМ! — недвусмысленным жестом побуждая пухленького Лютера выступить в тяжкой роли партнерши.
— Может быть, хватит уже на сегодня, а, Сидней? — нерешительно пролепетал Лютер. — Вот и доктор сказал, что тебе нельзя переутомляться…
— ДАВАЙ! — взревел дядя Джек и вдруг шагнул к Лютеру и со всего маху ударил его по лицу. То ли его взбесило нежелание зятя поддержать его в его начинании, то ли это была просто фигура танца.
Но на этом терпение Иды переполнилось: она набросилась на дядю Джека и принялась решительно подталкивать его к кровати.
— Убери руки! — заорал он возмущенно. — Убери руки, коза!
«Я больше не выдержу, — подумала Кэнди. — Господи Боже!» И она бросилась вон из палаты — за помощью.
Она пролетела почти весь коридор, глотая слезы отчаяния, открыла первую же дверь, что попалась ей на глаза, и испуганно замерла на пороге, потому что это оказалась та самая кладовка со швабрами и ведрами, где она познакомилась с мамой Ирвинга Кранкейта.
- Предыдущая
- 105/153
- Следующая