Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП) - Элли Роберт - Страница 114

— Нет, папа, — она обиженно топала ножкой, — это стихотворение не для меня, а для какой-то другой девочки! — И ей было так грустно, и она стояла перед ним, склонив голову, такая несчастная, и прижимала к груди свой крошечный букетик цветов, и все казалось таким печальным, таким безнадежным. А потом она медленно поднимала голову, и по ее нежной щечке стекала большая золотистая слезинка, и она говорила: — Оно для мамочки!

— Ах ты, глупышка! — весело отвечал папа и протягивал ей руки. — Оно для тебя! Для тебя одной! Ты моя мамочка, и мое солнышко, и моя радость, и моя маленькая дочурка! — И она бросалась к нему в объятия, и он ласково гладил ее по головке… он гладил ей шею, плечи… а потом Кэнди проснулась, свежая и отдохнувшая — никогда в жизни ей не было так хорошо, — она только немного смутилась, когда вспомнила папину фразу из сна: «когда я излил свое сладкое мощное семя из семенников, что породили тебя». Это была истинная поэзия, и Кэнди очень пожалела, что нельзя разделить ее с папой. Она ему, может быть, позвонит. Из лагеря «Молодых и трудолюбивых». Но нет: он ничего этого не поймет, никогда в жизни. Тем более — в его теперешнем состоянии. Но у нее есть, кому обо всем рассказать. У нее есть Дерек. Он все поймет. При одной только мысли об этом у нее потеплело на сердце. «Ты это запомни», — сказала она себе.

В самом начале десятого самолет приземлился в Мохоке, штат Миннесота. Кэнди оправила платье, быстренько глянула на себя в зеркальце; она смыла с лица все косметику, но ее губы были яркими от природы — такими красными и выразительными, словно алый глубокий разрез, — тряхнула головой, чтобы ее прелестные локоны легли в художественном беспорядке, встала с кресла и вышла из самолета.

Кэнди очень обрадовалась, когда увидела, что ее приехали встретить на джипе. Аэропорт был совсем небольшим, и джип стоял на краю летного поля. У него на боку было написано большими буквами: МОЛОДЫЕ И ТРУДОЛЮБИВЫЕ, — и в машине уже сидело несколько молодых людей. Когда Кэнди спустилась с трапа, они все вышли из машины и поспешили ей навстречу. Они представились Кэнди и помогли ей забраться в джип.

— Ну ладно, поехали. Болтать будем потом, — сказал кто-то из них. — А то наша новенькая, наверное, проголодалась в дороге!

— Это точно! — весело отозвалась Кэнди, сразу же заразившись всеобщим приподнятым настроением. И они помчались, как ветер, по темным проселочным дорогам. Верх у джипа был снят, и безлунная ночь была восхитительной и прекрасной. Очень скоро они все запели, громко-громко, едва ли не надрывая голоса:

Мы — молодые и трудолюбивые, да!

Все мы держимся друг за друга, да!

И мы все вместе построим

Новый мир, мирный мир.

Да!

Новый мир, мирный мир,

Без дурацкой полиции!

Да!

ДА! ДА! ДА! НОВЫЙ МИР! ДЛЯ ВСЕХ, КТО МОЛОД И ТРУДОЛЮБИВ!

ДА! ДА! ДА!

Это была радостная и вдохновенная песня, и Кэнди тоже запела вместе со всеми — раскачиваясь из стороны в сторону. Ей было весело и хорошо. Она решила, что это замечательные ребята.

Мохок — район, известный своей угледобывающей промышленностью, и по дороге в лагерь они проехали несколько шахтерских городков. Лагерь «Молодых и трудолюбивых» располагался на окраине одного из таких поселков, и Кэнди узнала, что ей досталась работа в «шахтерском» проекте. В то время добыча угля в стране шла очень активно, потому что уголь был необходим для увеличения производства стали и усиления оборонной промышленности.

Две большие палатки с многоярусными кроватями — собственно, это и был весь лагерь. Одна палатка — для девочек, другая — для мальчиков. Правда, там были еще две палатки поменьше: «столовая» и «комната отдыха», где стоял стол для настольного тенниса и коробка с полудюжиной книжек в мягких обложках.

Ребята из лагеря, которые не поехали в аэропорт, вышли поприветствовать Кэнди. Ее сразу же провели в палатку и показали ей ее спальное место.

— Вот тут будешь спать, — сказала вполне дружелюбная, но совершенно бесстрастная девочка с длинными черными волосами до пояса. — Заведение, — под «заведением» она подразумевала туалет, — вон там. — Она указала за маленькое ведерко за ширмой в углу. — Давай, раскладывай вещи, и будем тебя кормить.

— Ага! — весело отозвалась Кэнди, и уже через пару минут они с черноволосой девочкой вышли из спальной палатки и направились к палатке столовой.

— Вот тут у нас человек хочет есть, — сказала черноволосая веселому толстому повару, который встретил их там.

— Сейчас все будет! — жизнерадостно отозвался повар и протянул Кэнди миску с горячим бульоном.

— Ой, как здорово! — воскликнула Кэнди. Она отпила бульон прямо из миски, держа ее двумя руками. — Больше всего на свете люблю бульон и овсянку.

— Я тоже, — сказала черноволосая.

После этого простого ужина Кэнди почувствовала себя полной сил. Она была готова немедленно приступить к работе. Хотя было уже десять вечера, некоторые шахты все еще работали, и Кэнди сказали, что она может спуститься в «девятый номер», если ей хочется поработать. Ей очень хотелось.

— Можешь надеть защитный комбинезон, — сказала черноволосая, — хотя большинство из нас предпочитает работать в своей повседневной одежде и так потом в ней и ходить: это создает ощущение подлинной сопричастности работе, тем более что переодеваться — это какое-то лицемерие.

Только теперь Кэнди заметила, что платье у девочки все черное от угольной пыли, так же, как и лицо, и волосы.

— Вот это по мне! — заявила она. Черноволосая проводила Кэнди до лифта в шахту.

— Спускаешься до третьего уровня, — сказала она. — Потом выходишь и идешь прямо вперед, до конца шахты. Шахта большая. До конца — почти миля. Начнешь работать, увидишь, как это весело.

— Здорово, — отозвалась Кэнди. — А там еще кто-нибудь будет?

— Да, должны быть, — черноволосая вдруг нахмурилась. — Если, конечно, они не сачкуют. В последнее время у нас развелось много лодырей — и особенно среди мальчишек.

— Что они себе думают, интересно?! — возмутилась Кэнди, вдруг разозлившись на этих мальчишек, которые отлынивают от работы. — Как же так можно?!

— Вот и я говорю, — согласилась черноволосая. — Они такие противные! Только и думают, как бы залезть тебе в трусики — а потом они, видите ли, устают и не могут работать. Хорошенькой девочке надо всячески остерегаться мальчишек.

— Да уж! — сказала Кэнди. Они бы, наверное, поболтали еще, но тут как раз подошел лифт.

— Давай поезжай, — сказала черноволосая. — А то тут только до места добраться уйдет больше часа. Мы потом поболтаем, когда вернешься. Да, кстати, там будет такая маленькая кирка с зеленой ручкой. Я всегда ей копаю, она удобная.

— Ага, — сказала Кэнди. Она хотела взять под козырек, но потом рассудила, что это будет смотреться глупо: во-первых, у нее нет никакого козырька, а во-вторых, здесь все было так неформально и непринужденно. Она вошла в лифт, нажала на кнопку 3-Й УРОВЕНЬ и помахала рукой своей новой подружке.

Лифт — вернее, крошечная платформа, огороженная решеткой, — поехал вниз. Он как будто летел в черной пустоте: вниз, вниз и вниз. Это было волнительно и даже немного страшно. У Кэнди звенело в ушах, а в животе образовалось какое-то странное трепетное покалывание.

Наконец лифт остановился на третьем уровне. Кэнди вышла и пошла прямо вперед, как ей было сказано. В шахте было темно, но впереди брезжил слабый рассеянный свет. Иногда он пропадал, но вот Кэнди вышла на прямой участок безо всяких изгибов и поворотов. Теперь она явственно видела свет впереди — в конце шахты. Подойдя ближе, она различила фигуру какого-то парня. Он сидел на походном раскладном стуле и читал книжку в мягкой обложке при свете лампы, подвешенной к потолку.

Когда Кэнди к нему подошла, он только молча кивнул.

— Здрасте, — сказала Кэнди. Она слегка запыхалась, но горела желанием немедленно приступить к работе. Она огляделась в поисках кирки с зеленой ручкой, о которой ей говорила черноволосая девочка, нашла ее и принялась долбить по стене угля.