Капитал в XXI веке - Пикетти Томас - Страница 103

Тем не менее значение изменений, которые повлекла за собой Французская революция, не стоит преувеличивать. В конце концов, если отвлечься от этих колебаний (вероятное снижение имущественного неравенства в период с 1780-х по 1800-1810-е годы, затем постепенное увеличение с 1810-1820-х до 1900-1910-х годов, усилившееся в 1870-1880-е годы), ключевым фактом является относительная стабильность неравенства в собственности на капитал на очень высоком уровне в течение восемнадцатого и девятнадцатого столетий и в начале XX века. На протяжении всего этого периода верхней децили принадлежало около 80–90 % от всего имущества, а верхней центили — около 50–60 %. Как мы видели во второй части, структура капитала полностью преобразилась с XVIII века до начала двадцатого (земельный капитал был практически полностью вытеснен промышленным, финансовым и недвижимым капиталом и почти утратил значение в структуре имущества в Прекрасную эпоху), однако его общий объем, измеренный в годах национального дохода, оставался относительно стабильным. Так, Французская революция слабо повлияла на соотношение между капиталом и доходом. Как мы только что видели, то же можно сказать и о распределении капитала. В 1810-1820-е годы, в эпоху отца Горио, Растиньяка и мадмуазель Викторины, неравенство в распределении имущества, безусловно, было немного меньшим, чем при Старом режиме. Однако разница была довольно ограниченной: это были две разновидности имущественного общества, отличительной чертой которого являлась сверхконцентрация капитала, общества, где наследство и брак играли ключевую роль и где овладение крупным имуществом приносило такое благосостояние, которого невозможно было достичь при помощи учения и труда. В Прекрасную эпоху концентрация имущества была еще выше, чем во времена, когда Вотрен произносил свою речь. Однако в основе своей одно и то же общество и одна та же фундаментальная структура неравенства сохранялись и при Старом режиме, и при Третьей республике, несмотря на огромные экономические и политические изменения, произошедшие между этими эпохами.

Наши источники, касающиеся наследства, также позволяют констатировать, что всю выгоду из снижения доли верхней децили в национальном имуществе в XX веке извлекли промежуточные 40 %, в то время как доля 50 % самых бедных никак не изменилась (она всегда была ниже 5 %). На протяжении XIX и XX веков самая бедная половина населения не владела практически никаким имуществом. Так, мы обнаруживаем, что на момент смерти представители бедной половины не имеют никаких недвижимых или финансовых активов, которые могли бы быть переданы другим лицам, или же их скромное имущество полностью поглощается расходами на похороны или долгами (в этом случае наследники, как правило, отказываются от наследства). В Париже доля таких смертей превышала две трети на протяжении всего XIX века и накануне Первой мировой войны, и никакой тенденции к ее снижению не наблюдалось. В эту обширную группу входил, например, и отец Горио, который умер в полной нищете, брошенный своими дочерьми: его хозяйка, мадам Воке, потребовала, чтобы остававшуюся за ним оплату за пансион внес Растиньяк; он же должен был оплатить похороны, которые обошлись дороже, чем стоили все принадлежавшие старику вещи. В целом же во Франции XIX века около половины населения умирало, не имея имущества, которое можно было бы передать, или же имея отрицательное имущество, и эта пропорция никак не изменилась в двадцатом столетии[331].

Неравенство в капитале в Европе Прекрасной эпохи. Данные, имеющиеся по другим европейским странам, несмотря на их недостатки, однозначно указывают на то, что крайняя концентрация имущества в XVIII–XIX веках и в начале двадцатого столетия наблюдалась не только во Франции, но и по всей Европе.

В Великобритании с 1910-1920-х годов стала вестись подробная статистика по имуществу, которая широко использовалась исследователями (прежде всего Аткинсоном и Харрисоном). Если дополнить ее имеющимися расчетами по недавнему прошлому, а также менее точными и однородными расчетами, осуществленными Питером Линдертом для 1810 и 1870 годов (на основе образцов посмертных описей имущества), то обнаружится, что общая эволюция очень близка к французскому пути, с той лишь разницей, что на туманном Альбионе уровень неравенства всегда был немного выше. Доля верхней децили составляла около 85 % от всего имущества в 1810–1870 годах и превзошла 90 % в 1900-1910-е годы; доля верхней центили выросла с 55–60 % от всего имущества в 1810–1870 годах до 70 % в 1910-е годы (см. график 10.3). Британские источники несовершенны, особенно по XIX веку, однако масштабы очевидны: концентрация имущества в Великобритании XIX века была очень высока, и вплоть до 1914 года не прослеживалось никакой тенденции к ее снижению — совсем наоборот.

С французской точки зрения, самый поразительный факт заключается в том, что в конечном итоге в Прекрасную эпоху неравенство в Великобритании было лишь немного выше, чем во Франции, хотя республиканская элита того времени любила описывать Францию как эгалитарную страну по сравнению с ее монархическим соседом на другом берегу Ла-Манша.

На самом деле форма политического режима почти не влияла на распределение богатства в этих двух странах.

Траектория Швеции, где начиная с 1910 года имеются очень богатые данные, которые были недавно исследованы Олсонном, Ройном и Валь-денстремом, и где проводились расчеты по 1810 и 1870 годам (прежде всего Ли Солтоу), также была очень близка к тому пути, который мы можем наблюдать во Франции и в Великобритании (см. график 10.4). Так, шведские источники по имуществу подтверждают то, что мы уже узнали благодаря декларациям о доходах: Швеция не всегда была такой эгалитарной страной, какой ее иногда представляют. Конечно, в 1970-1980-е годы концентрация имущества в Швеции достигла самой низкой точки, которую можно обнаружить в наших исторических данных (верхней децили принадлежало чуть более 50 % от всего имущества, а верхней центили — всего 15 %). Однако дело даже не в том, что этот уровень неравенства, который все равно был довольно высоким, заметно вырос с 1980-1990-х годов (в начале 2010-х годов концентрация имущества здесь лишь немного ниже, чем во Франции): ключевой факт, который я считаю необходимым подчеркнуть, заключается в том, что концентрация имущества в 1900-1910-е годы в Швеции была столь же высокой, как и во Франции и в Великобритании. Очень высокая концентрация имущества была отличительной чертой всех европейских обществ Прекрасной эпохи. Важно понять, каковы причины этого феномена и почему эти реалии сильно изменились в течение последнего столетия.

Интересно отметить, что столь крайняя степень имущественной концентрации — порядка 80–90 % капитала принадлежало верхней децили, а около 50–60 % приходилось на верхнюю центиль — также обнаруживается в большинстве обществ вплоть до XIX века и прежде всего в традиционных аграрных обществах как в Новое время, так и в Средневековье и в древности. Имеющиеся источники слишком ненадежны для того, чтобы мы могли проводить точные сравнения и исследовать эволюцию во времени, однако получаемая в результате их анализа доля верхней децили и верхней центили в общем объеме имущества (и особенно в общем объеме сельскохозяйственных земель), как правило, очень близка к тем показателям, которых достигали Франция, Великобритания и Швеция в XIX веке и в Прекрасную эпоху[332].