ХОЛОД МАЛИОГОНТА - Щупов Андрей Олегович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/47
• Следующая

– Оно может пробраться и сюда!

– Но что это?!

– Не знаю, – Марковский захлопнул лязгнувшую дверь, навалился на нее плечом. – Ключ!.. Надо было взять у официантов ключ!

– Кто мог предвидеть такое?

– Да, вы правы… Черт! Следовало ограничиться одной группой. Павел Константинович с этим Семеном – они же ничего не знают!

– Возможно, они уже вернулись?

– Хорошо бы, – Марковский взял Федора Фомича за локоть и зашагал по коридору.

– А если воспользоваться стоп-краном?

– Стоп-краном? Зачем?

Федор Фомич безмолвно открыл и закрыл рот. Он ляпнул первое, что пришло на ум.

– Вы хотите застрять здесь навечно? – Марковский остановился. – Погодите-ка!.. – ему почудилось, что в одном из купе оживленно переговариваются. Нащупав выпуклый куб замка, он дернул скользкую рукоять. Голоса немедленно смолкли, дверь не поддавалась. Постучав костяшками пальцев, Марковский прижался к пластиковому покрытию ухом. Ответом ему была тишина.

– По-моему, там никого, – неуверенно шепнул Федор Фомич.

Марковский буркнул неразборчивое ругательство. Еще раз требовательно постучал.

– И пес с ними! Не хотят, не надо, – он хрипло откашлялся. – Как бы то ни было, мы возвращаемся. Нам есть что обсудить.

– Вы имеете в виду…

– Я имею в виду тварей, облепивших состав. А, может быть, не тварей, а тварь. Это во-первых, а во-вторых, мы узнали кое-что еще. Поезд движется не по тоннелю. Рельсы и шпалы – такая же фикция, как эта мгла.

Три таблетки феназепама сна не приблизили. Мозг окутало вязким дурманом, а тело продолжало беспрерывно ворочаться. Под окнами кто-то заунывно выкрикивал одно то же, вызывая какого-то Кима. Чертов Ким не откликался, и у Александра Евгеньевича стало появляться подозрение, что кричать будут всю ночь. А потом вдруг вспомнилось, что он забыл перед сном почистить зубы. Пришлось снова вставать и шлепать босиком по холодному полу. В ванной щетки не оказалось, зато в прихожей, под вешалкой, он обнаружил большой кованный сундук. Стоило открыть крышку, как из дремучих недр выкатилось золотистое облако моли. Лицо следователя опалило огнем. С криком он прикрыл глаза. Стены прихожей, клетчатый пол – все завертелось в головокружительном танце.

Должно быть, сознание оставило его на некоторое время, потому что, открыв глаза вторично, прихожей он больше не увидел. Александр очутился в больнице, в комнатке без окон. Марлевая ширма отгораживала дальний угол, и там, за этой ширмой, шумела вода, зловеще побрякивали инструменты. Человек, перебирающий инструментарий, вполголоса напевал «Ландыши». В некоторых местах слова он заменял свистом.

– Будь паинькой, Сашок, – чья-то рука сжала его бицепс. Вздрогнув, Александр повернул голову и увидел Димку Губина.

– Дмитрий? – он попытался встать. – Что со мной стряслось? Где мы? В больнице?

– Тшшш… – Губин прижал к губам палец.

– О! Наш пациент приходит в себя! – из-за ширмы вынырнул огромного роста мужчина в белой шапочке и в халате. – Как самочувствие? Сердечко с кишочками не бо-бо?

– Все хорошо, только… – Александр вопросительно глянул на Дмитрия. – Я не совсем понимаю, почему я здесь?

– Не волнуйтесь, – голос доктора звучал елейно. – Все, что от вас требуется, это чуточку терпения. К сожалению, наркозом мы не пользуемся, а наша анестезия несколько своеобразна, но на вкус и цвет попутчиков нет, так, кажется, говорится? – он громко рассмеялся.

– Все пройдет быстро, Сашок, – Дмитрий продолжал держать его за руку. Совершенно неожиданно Александр обнаружил что полностью раздет, а кушетка, на которой он лежит, и не кушетка даже, а самый настоящий хирургический стол.

– Какой наркоз? О чем вы говорите? – он вновь попытался освободиться, но хватка приятеля оказалась жесткой. – Что вам от меня нужно?

Глаза Дмитрия блеснули желтым огнем. Только сейчас следователь рассмотрел, что зрачки у него не круглые, а по-кошачьи – щелочками.

– Все в порядке, док, – изменившимся голосом произнес лжеприятель. – Александр Евгеньевич готов к операции.

– К какой операции? Ничего я не готов! – предчувствие недоброго переросло в уверенность. Александр рванулся.

– Прыткое создание! – сильной рукой доктор прижал пациента к столу. В воздухе сверкнул скальпель. – А всего-то и нужно, что чуточку терпения! Если вы не будете дергаться, я пережму вам сонную артерию, и все пройдет значительно легче.

– Нет!..

– На нет и суда нет. Вам же, чертям, добра желаешь – жалеешь, не трогаешь. Так хоть бы одна душа спасибо сказала! Нет, они, стервецы, в номера ломятся, любопытство проявляют…

Лезвие с хрустом вошло в грудь Александра. Боли он не ощутил, но брызнувшая кровь заставила забиться в чужих руках. Сталь продолжала кромсать тело, вспарывая сосуды и жилы, дробя ломкую кость.

– Да держите же крепче! Что он, как юла!..

Совет доктора запоздал. Извернувшись, Александр ударил Губина пяткой, освободившейся рукой вырвал из груди скальпель и мазнул окровавленным лезвием по перекошенному лицу хирурга. Случилось ужасное. Щеки доктора поплыли багровым тестом, подбородок и нос съежились, утонув в безобразном месиве, гноем хлынувшим через рану. По-волчьи взвыв, хирург отшатнулся от стола. Не теряя времени, Александр спрыгнул на белый линолеум и заметался в поисках выхода. По пути сшиб поднимающегося с пола Губина. Правда, теперь было уже совершенно очевидно, что это никакой не Губин. Костлявое существо размахивало неестественно длинными конечностями, желтая плоскость лица оказалась лишенной и глаз, и рта. Паучьи пальцы ринулись к ноге беглеца, но Александр успел отскочить к ширме. Там же сама собой отыскалась и дверь.

– Хватайте же его!..

Но он уже, вышибив дверь плечом, выбегал на улицу…

Город нежился в объятиях ночи. Задавая работу завтрашним дворникам, снежное крошево густо осыпалось на тротуары. Не чуя под собой ног, Александр мчался к своему дому. К счастью или к несчастью, прохожие не попадались, и о дикарском виде можно было не тревожиться. Куда больше его беспокоила рана в груди. В кривом незнакомом переулке, зачерпнув пригоршню снега, он, как мог, попытался стереть кровавые разводы. Дело продвигалось медленно, и он перепачкал уже целый сугроб, когда кто-то тихо позвал его по имени. Сжав кулаки, следователь обернулся. Ступая легко, как ангел, почти не оставляя следов, к нему приближалась обнаженная Регина. Чудо, изваянное из мрамора, девушка, заставляющая задерживать дыхание. Она двигалась уверенно и грациозно, чуть покачивая точеными плечиками. Маленькие упругие груди почти не колыхались, кожа отсвечивала странной голубизной. Пораженный, Александр застыл на месте, забыв вытряхнуть из ладони потемневший от сукровицы снег.

– Регина, ты?…

Она улыбнулась ему. Спокойно и доброжелательно.

– Как ты здесь очутилась?

– Случай, – она махнула кистью. Плавно, словно в танцевальном па. – И вполне объяснимый. Я живу неподалеку.

– Вот как? Я и не знал, – глупо пробормотал Александр.

– Может, зайдешь?

– Зайти? Прямо вот так? – только сейчас он в полной мере осознал, что одежды на нем нет. Стыдливо прикрывшись, залепетал: – Видишь ли, кое-что случилось, и я…

– Пойдем, – ледяными пальцами Регина взяла его за руку, повела за собой.

Уже через каких-нибудь десять минут с полотенцем вокруг бедер Александр управлялся на кухне с чайником. Его еще трясло от холода. Рана на груди была заклеена пластырем, а Регина отправилась в спальню поискать что-нибудь из одежды.

– Саша! Я…

Должно быть, так кричат подстреленные журавли. Опрокинув закипающий чайник, Александр бросился в комнату.

Она стояла в дверях, держа потертый на локтях пиджак, с болезненным изумлением прислушивалась к чему-то, что, возможно, происходило внутри нее.

– Что с тобой, Регина?

– Я… Мне плохо. Только я не понимаю…

– Голова? Сердце? Только скажи!..

– Не знаю. Тебе не надо было ходить в эту гостиницу!

• Предыдущая
• 23/47
• Следующая