Жизнь Исуса Христа - Фаррар Фредерик Вильям - Страница 36

Странный вопрос для того, кто первый признал в Иисусе Агнца Божия, — кто в восторженном видении видел отверстые небеса и Духа Божия, сходящего на главу Иисуса в виде голубя!

Некоторые предполагали, что этот вопрос был сделан с намерением уничтожить сомнения, которые ясно высказывались завистливыми и бессердечными последователями Предтечи. Иные, принимая во внимание, что до Иоанна доходили слухи то об явившемся вновь Илие, то о восставшем Елисее, то о каком-то великом пророке без названия, предполагают, что вопрос этот означал: «Ты ли тот самый Иисус, о котором я свидетельствовал?» Наконец некоторые утверждают, что тут не скрывается никакого сомнения, а содержится робкое напоминание, что настало время Иисусу заявить Себя самого Мессией, ожидаемым народами, а вместе с тем кроткий упрек за допущение своему другу и Предтече томиться в темнице и за несовершение в отношении его ни одного из чудес, о которых ходила молва. Но все эти предположения излишни, св. Иоанн, при своем истинном величии, не нуждается в нашей помощи и в наших снисходительных предположениях. Из выразительных слов Того, кто, при этих самых обстоятельствах, восхваляет своего Предтечу и ставит его выше всякого смертного, можно заключить, что на пути своей веры в то, что слышал о Христе, великий пророк вдруг встретил какой-то камень преткновения.

Во всемирной истории находим мы не один, не два примера, что Господь допускал самых лучших и величайших из слуг своих испивать до дна чашу кажущихся неудач; призывал их внезапно к жестоким пыткам мученичества; поражал продолжительными болезнями; отбрасывал как изломанные орудия, негодные для их предназначения, пока не увенчивал бессмертным успехом и благословением их жизнь, — на которую глупцы глядели как на безумие, — и их кончину, неудостоенную никаких мирских почестей. Это и есть тот огонь, которым Он всегда очищает семь раз очищенное золото духа, достойного вечного блаженства. Но ни для кого подобное отеческое испытание не было так тяжело и горько, как для св. Иоанна. Ибо, по-видимому, он был оставлен не только Богом на небе, но и Его Сыном, живущим на земле. Удивителен ли после того предложенный им вопрос: «Ты ли тот, который должен прийти, или ожидать нам другого?»

Иисус не дал прямого ответа. Он показал посланным и заставил их удостовериться собственными глазами в том, что доходило до них только по слуху, а затем, как бы применяясь к словам пророка Исаии, повелел им отнести к их учителю ответ, что слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются; глухия слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют[233]. Но что важнее, что выше всего, то бедняку преподаются слова утешения. При этом можно вообразить себе — с какой сердечной любовью Иисус прибавил: и блажен, кто не соблазнится о Мне. Следовательно, блажен, кто верует Ему, несмотря ни на какие муки и преследования — кто верует, что ему известна вполне воля пославшего Его: каким образом и когда следует начать и кончить дело искупления.

Невозможно и думать, хотя мы не видим ничего подобного у евангелистов, чтобы ученики Иоанновы отправились в обратный путь, не выслушавши от Иисуса иных удостоверений личного сочувствия и слов одобрения для великого заключенника, конец которого уже приближался, — слов, которые были ему слаще меда, утолявшего его голод в пустыне, дороже источника на безводной почве. После же отправления учеников Иисус, далекий от всякой лести, пожелал выразить слушателям свою задушевную мысль о великом пророке пустыни в достопамятном похвальном слове, подтвердив, что он действительно был Голосом на рассвете великого дня, — величайшим провозвестником Божиим, новым Илиею, который, согласно последних слов древнего пророчества, должен был предварить приход Мессии и приготовить путь Ему.

Что смотреть ходили вы в пустыню?

Трость ли ветром колеблемую?

Что же смотреть ходили вы?

Человека ли одетаго в мягкия одежды?

Но одевающиеся пышно и роскошно живущие находятся при дворцах царских.

Что же смотреть ходили вы?

Пророка ли?

Да, говорю вам и больше пророка. Сей есть, о ком написано: се, Я посылаю Ангела моего пред лицем твоим, который приготовит путь твой пред тобою[234].

Произнесши это изысканной, мерной и восторженной речью похвальное слово, Иисус обратился к тем, которые с более спокойным духом чтили Его Самого и Иоанна, и сказал, что из рожденных женами нет ни одного пророка больше Иоанна Крестителя; но меньший в царствии Божием больше его. Краткость высказанных Спасителем слов оставляет некоторого рода неясность в их значении. Последний из величайших, говорит однако же общее правило, выше величайшего из последних. При преподанном Спасителем людям новом откровении, при безграничной надежде, при твердом сознании отношений к Отцу и Господу, смиреннейший из сынов Нового Завета получает большие дары, чем величайший пророк старозаветный. В этом царстве Божием, приближение которого объявлено, сыны новозаветные могут настаивать, добиваться всего со святым и более или менее удачным упорством, и такое ревностное упорство, свойственное алчущим и жаждущим правды, никогда не будет отринуто Богом[235].

Многие слышавшие слова Его, а в особенности мытари и те, которые были известны под оскорбительным по тогдашним понятиям названием ам-га-аретс — народ земли, с радостью и благодарностью приняли учение Иисусово и крестились крещением Иоанновым[236]. Но другие личности, — аккредитованные учители писания и устного закона, — слушали проповедь Его с презрением и ненавистью[237]. Иисус сравнил этих последних со своенравыми детьми, которые брюзгливо отвергают всякое усиление своих товарищей развлечься и позабавиться: мы играли вам на свирели, а вы не плясали; мы пели вам плачевные песни и вы не плакали[238]. Ничто не нравится этим угрюмым, упорным натурам. Флейта и пляски, которые представляют забаву свадеб, восхищают их столько же, как и грустный вопль похорон. Бог многократно и многообразно говорил отцам их чрез пророков[239], но все было напрасно. Пришел Иоанн со строгим аскетизмом отшельника, они назвали его беснующимся. Явился Иисус, посещавший их торжества и свадьбы, они говорят про Него: вот человек, который любит есть и пить вино. Но оправдана мудрость всеми чадами ея[240].

Проявилась мудрость в ее детях, которые не посрамили своего божественного образа. Глупцы могут принимать жизнь их за беснование, смерть за недостойную почтения; но самые приниженные из них считаются детьми Божиими и жребий их между святыми[241].

Но не тем окончилась деятельность и проповедь Иисуса в этот достопамятный день. Согласно рассказа св. Луки[242], в тот же должно быть день и, может быть, в Наине или Магдале, Иисус получил и принял приглашение одного из фарисеев, по имени Симон. Имя это было (как и Иуда), настолько общеупотребительно между иудеями, что Иосиф в своих летописях перечисляет до двадцати таких замечательных соименников, а не замечательных можно было считать тысячами. Таким образом какое значение имел именно этот Симон в народе, — определить невозможно.

Повод и предмет для приглашения также неизвестны. Но в то время не проявлялось еще видимого или открытого разрыва между Иисусом и партией фарисейской, воображавшей, может быть, сделать из Него послушное орудие для проведения в народе их политических и социальных убеждений. Приглашение сделано Симоном под влиянием, вероятно, любопытства, или из желания принять у себя известного народного учителя, или из намерения выразить не прямо, а стороной одобрение тому, что в словах и направлении Христова учения соответствовало его убеждениям. Ясно одно, что гостеприимство было не вполне радушное, а отзывалось сделанным свысока, как бы из снисхождения. Потому что обычной предупредительности и внимания, которые оказывались всегда почетному гостю, заметно не было. Не подано ни воды для омовения усталых и запыленных ног; не дано приветного поцелуя в щеку; не приготовлено духов для умащения волос; не было ничего, кроме приглашения мимоходом на пустое место к столу и холодных вежливостей, употребляемых в обыкновенном разговоре. Одним словом, прием давал заметить Гостю, что не посещение Его делает честь хозяину, а, напротив, этот последний делает Ему честь своим приглашением.