Иллюстрированная история суеверий и волшебства - Леманн Альфред - Страница 25
- Предыдущая
- 25/36
- Следующая
Одни только руны применялись редко.
В саге о Торстейне Викингссоне рассказывается, как королевская дочь Олеф была вынуждена изменить свое решение благодаря тому, что в решительную минуту ей на колени бросили кусок дерева с написанными на нем рунами. Но о самой надписи ничего не говорится. Не больше мы узнаем и из саги об Эгиле Скаллагримссоне, где говорится во многих местах о применении рун. Во время своих странствований Эгиль зашел к одному крестьянину, у которого была больна дочь. Против болезни были применены руны; сын одного из соседей вырезал их, но после этого больной сделалось еще хуже. Эгиль осмотрел ее постель и нашел рыбью кость с рунами, которые он прочел. Он соскоблил их, сжег стружки и вырезал новые руны, которые и положил больной под подушку. Тогда она очнулась, как бы ото сна, и сказала, что теперь ей лучше, хотя она и чувствует еще упадок сил. Эгиль сказал, что раньше были вырезаны ложные руны, которые и послужили причиной ее болезни. Таким образом, было крайне рискованно заниматься этим делом человеку, не умеющему применять это искусство на пользу других.
Между прочим, весьма вероятно, что волшебные руны были те же обыкновенные, но применялись в крайне запутанных и искаженных формах. В саге о Вёльзунгах говорится об одном волшебном напитке.
Часто руны употреблялись в связи с волшебными заговорами. В саге об Эгиле Скаллагримссоне имеется указание, дающее по этому поводу очень хорошее объяснение. Во время пира у Барда, где присутствовали король Эрих и королева Гунгильда, королева и Бард намешали в напиток разного зелья и приказали подать рог Эгилю. «Тогда Эгиль схватил свой нож, уколол им себе руку, взял рог, вырезал на нем руны и выкрасил их своей кровью; при этом он пел:
Рог разбился, и напиток вылился на солому.
Этот рассказ замечателен тем, что дает более подробное описание. Эгиль вырезает руны и затем говорит, что в то же время надо произнести над рогом некоторые «слова».
Рис. 18. Различные виды рун
Следовательно, одни руны не могут произвести желаемого действия. Однако, по-видимому, волшебные слова не произносятся: как только он кончает свою речь, так тотчас совершается то, чего он ожидал: напиток оказывается подмешанным, что и доказывается тем, что рог разбивается. Почему же этого не случилось прежде, когда были вырезаны руны, если волшебная формула, которая еще только ожидалась, оказалась излишней? Весь рассказ кажется довольно бессмысленным, если не признавать самих слов Эгиля за волшебную формулу. И мне кажется, что для этого нет никаких препятствий; последние строки стихотворения являются фактически косвенным обращением к напитку с требованием выказать свой истинный состав. В таком практическом воздействии на мертвую природу, принимая ее за живое существо, и состоят постоянно заклинания. Можно возразить, что в этих словах не содержится никакой волшебной силы; но на это можно заметить, что волшебная сила этого заклинания, во всяком случае, так же велика, как и в чисто повествовательных изображениях демонов и болезней у халдеев; а между тем эти описания употреблялись на деле в качестве волшебных заклинаний.
В одном отрывке из саги о Кетиле Тенге почти совершенно ясно говорится, что волшебные заклинания норманнов действительно состояли из таких обращений к безжизненным предметам в поэтической форме. Кетиль был вызван на поединок Фрамаром, королем викингов, получившим от самого Одина такой дар, что никакая сталь не могла его уязвить. Меч, служивший Кетилю, назывался Драгвендиль. В саге говорится следующее:
«Первый удар был за вызванным. Кетиль ударил Фрамара в плечо, но он при ударе стоял спокойно; меч не ранил его, однако он покачнулся от мощного удара. Кетиль ударил Фрамара по другому плечу, но меч опять не ранил его. Тогда Кетиль запел:
И далее он пел:
Запел и Фрамар:
А Кетиль пел:
И продолжал петь:
Тогда он перевернул в руке меч другим лезвием книзу. Фрамар спокойно стоял, когда меч ударил его по плечу и остановился только на бедре, отсекши одну сторону тела. Так умер Фрамар».
Едва ли нужны еще более ясные указания, что Кетиль своей песней побуждает свой меч рубить, и Фрамар прямо говорит о Кетиле, что он возбуждает свою сталь к битве. Так как его обращение к мечу на самом деле принесло тот желаемый результат, что он ранил заколдованного Фрамара, то песню Кетиля надо признать за настоящее волшебное заклинание, иначе весь рассказ был бы совершенно непонятен. После этого кажется несомненным, что волшебные заклинания, гальдары вообще, не состояли из строго определенных формул, что это были скорее поэтические воззвания к безжизненным предметам, обусловленные данным положением вещей. Даже и в тех случаях, когда мы имеем дело с волшебными заклинаниями, носившими характер установленных формул, и тогда эти заклинания обращаются к самим вещам. Во всяком случае в них нет и намека на то, чтобы они были заклинаниями духов. В саге о Ньяле имеется такое заклинание.
Сван на Бьерисфиорде хочет защищать одного человека от его врагов, которые ищут его. С этой целью он выходит вместе с ним, становится перед домом, накрывает голову козьей шкурой и говорит: «Да будет туман, страх и великие чудеса для всех тех, кто ищет тебя!» Вслед за этим сделался такой густой туман и такая тьма, что враги заблудились и должны были отказаться от исполнения своих замыслов.
- Предыдущая
- 25/36
- Следующая
