Миланцы убивают по субботам - Щербаненко Джорджо - Страница 9

• Предыдущая
• 9/28
• Следующая

Парень чуть не подпрыгнул на стуле – его пробивала дрожь – и еще раз сглотнул слюну. Дуке было противно смотреть: мало того, что занимаются гнусным ремеслом, так они все еще и подлые трусы.

– Слышал, – прошептал тот.

– Когда? Где? – надвинулся на него Дука.

– Как-то вечером в «Билли Джо», – отозвался юнец, облизывая губы.

– Что такое «Билли Джо»?

– Ну, это такая пиццерия на бастионах, возле площади Триколоре... такая, понимаете ли, пиццерия. – Сальваторе Карасанто, несмотря на свой страх перед полицейским, не смог сдержать улыбки.

Ну и название – «Билли Джо»! Дуке стало любопытно, хотя пиццерии и не входили в круг его интересов.

– А почему «Билли Джо»?

– У Бобби Джентри, разве не помните, есть такая песня про парня, который бросился с моста.

И правда, вроде бы слышал по радио какой-то американский спиричуэл[1] про парня, который бросился с моста, – очень запоминающаяся мелодия.

– Ну-ну, продолжай.

– Я и говорю, в этой пиццерии собирается молодежь.

– Какая такая молодежь? – фыркнул Дука. – Сутенеры, что ли, вроде тебя?

По тому, как обреченно парень покачал головой, Дука почувствовал, что он решился все выложить начистоту.

– Разный народец попадается, но в основном вполне приличные парочки.

– Ну и что там произошло, в «Билли Джо»?

– Я назначил свидание одной девушке...

– Деловое, конечно? – поинтересовался Дука.

– Ага, – честно признал Сальваторе Карасанто, – но она не пришла, и больше я ее не видел...

Что ж, тем лучше для нее, подумал Дука.

– Ну и?..

– Сел у стойки, заказал себе пиццу и все время поглядывал на дверь.

– И что же?

– Ее все не было, я злился – не люблю, когда меня динамят, – вокруг шум, визг, все уже порядком набрались...

– А дальше?

– Ну, тут садится рядом со мной какой-то тип, заказывает пиццу и вдруг ни с того ни с сего мне и говорит: «Привет, земляк, ты, видать, тоже из курятника?» И давай гоготать. А я не привык к таким фамильярностям, хоть мы и земляки (я по выговору понял, что он из Мессины), но я не позволю первому встречному совать нос в мои дела. О делах я говорю только с друзьями.

– Или с полицией, – добавил Дука.

– Ну да, в крайнем случае, но уж никак не с первым встречным.

Естественно, не станет же он останавливать прохожих на улице и объявлять им: я сутенер.

– Так, и что дальше?

– Ну, тот парень явно перебрал, а может, и накурился... Сидит, губы распустил, изо рта сырные волокна свисают, языком еле ворочает, у меня, говорит, нынче праздник, такое, мол, выгодное дельце обтяпал, хочу с земляком это обмыть.

– И какое же дельце?

– Вот и я его спросил, какое дельце, а он: такое, говорит, дельце, такое дельце – во какое большое!.. И смеется, аж заходится. Я сперва в толк не мог взять, чего он так ржет, да и не до того мне было, чтоб слушать всякую пьяную болтовню, но земляка моего, видно, разобрало: страсть как хотелось передо мной похвастать, ну и выложил, что нашел громадину под два метра ростом, красивую, но у нее не все дома: мужика увидит – и млеет. Одним словом, самый что ни на есть лакомый кусочек для нашего курятника. Помнится, он все повторял: «Такого навару я отродясь не имел, давай с тобой, землячок, это дело вспрыснем!»

– Ну и?.. – не уставал твердить Дука.

– Тогда я, грешным делом, подумал, что он врет, – рассказывал парень, блестя черными, как начищенные ботинки, глазами, – или накурился травки, вот ему и мерещится всякое... но теперь, когда вы, бригадир, упомянули про убитую великаншу, я сразу тот типа вспомнил.

– Как его звали? – спросил Дука, поднимаясь.

– Не знаю, бригадир.

– Не называй меня бригадиром. – Дука смотрел на него сверху вниз. – Как это не знаешь?

– Да я его первый раз в жизни видел, клянусь! И потом, у меня свои заботы, как-то в голову не пришло имя спросить. Доел пиццу да пошел.

– Ладно, подведем итоги. Стало быть, о девушке-великанше, про которую рассказал тебе этот тип в пиццерии «Билли Джо», ты больше ничего не слышал. И его самого с тех пор ни разу не встречал. – Дука выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда еще одну ущербную шариковую ручку, какими снабжает своих служащих министерство внутренних дел. – Правильно я тебя понял?

– Да, – без колебаний отозвался юнец в бархатном пиджаке. – Больше ничего не знаю, вот не сойти мне с этого места!

Дука потряс у него перед глазами шариковой ручкой.

– Положим, Сальваторе Карасанто, я тебе поверю. Но чтобы я окончательно убедился в твоей правдивости, ты должен помочь следствию разыскать этого типа. Ты единственный, кто может навести нас на его след, даже при том, что не знаешь его имени. Ведь мы, полицейские, в сутенерском бизнесе плохо разбираемся. – Дука хотел было улыбнуться своей шутке, но не смог пересилить отвращения. – Так что поработай еще немного мозгами.

– Я, право, не знаю, бригадир, чем вам помочь, – с трудом выдавил из себя парень.

– Сказано, не называй меня бригадиром и не финти. Я должен найти твоего земляка из пиццерии «Билли Джо», и я его найду. А ты помоги мне, тогда сможешь спокойно разгуливать по улицам туманного Милана и заниматься своими грязными делишками. Без тебя нам, олухам, не обойтись, ты станешь нашим экспертом. Мы для того и вытащили твою милость из теплой постели, чтоб ты помог нам отловить коммерсанта, который промышляет умственно отсталыми великаншами.

– Так я же его видел всего раз, – повторил Сальваторе Карасанто, – и ничегошеньки о нем не знаю.

– Допустим, – Дука вложил ему насильно в руку казенную шариковую ручку, – и все-таки попытайся. А не хочешь – лети обратно в родную сицилийскую деревню, и я сам по телефону буду проверять, чтобы ты как штык был дома, и не дай Бог тебе на чем-нибудь попасться, тогда загремишь на десять лет. Я ведь предупреждал, что со мной шутки плохи, вот и думай, как лучше выпутаться из этой истории.

Молодой человек был хоть и трусоват, но не глуп и потому с готовностью кивнул, стиснув в пальцах протянутую Дукой ручку.

– Молодец, хвалю, – одобрил Дука. – Давай теперь рисуй своего компаньона по курятнику.

– Не умею я рисовать, – возразил молодой человек, но и ручки все же из рук не выпустил.

– И я не умею, – сказал Дука. – Но общими усилиями у нас, может, что-нибудь и выйдет. Вот тебе лист бумаги, начнем с глаз. Надеюсь, ты способен отличить круг от овала или эллипса? Все глаза – от монглоидных до арийских – можно изобразить в виде этих трех фигур. Какие были глаза у твоего друга?

На последней фразе он чуть-чуть повысил голос; в нем прозвучала такая глухая и темная ярость, что парень вздрогнул. Должно быть, в сидящем перед тобой ничтожном существе есть нечто неотразимое для молоденьких горничных и сорокапятилетних нимфоманок, однако, стремясь возвратить этому плейбою человеческий облик, ты, пожалуй, обольщаешься.

– Ты слышал, что от тебя требуется? Рисуй, какие у него были глаза!

Молодой человек, вместо того чтоб рисовать, сказал:

– Куриные.

– Что значит – куриные?! – взревел Дука. – Рисуй, тебе говорят!

– Круглые, у кур ведь круглые глаза, – пролепетал Сальваторе Карасанто и нарисовал на бумаге два кружочка.

– Так, теперь брови. – Дука пустился в объяснения: – Брови бывают густые или редкие, сросшиеся или разлетистые, и, наконец, они, как улицы, либо слегка изгибаются, либо идут чуть ли не под прямым углом. Понял, о чем я говорю?

Парень кивнул, облизнув пересохшие от страха губы, и нарисовал над двумя кружочками непрерывную и почти прямую линию.

– Будь внимателен, – предупредил Дука. – Ты хочешь сказать, что брови у него совсем сросшиеся?

– Да.

– И черные, не так ли?

– Да.

– Хорошо, перейдем к носу. Меня интересует всего одна деталь – расстояние от одной ноздри до другой. Поставь две точки вот здесь, под глазами: если они будут близко одна от другой, значит, у твоего коллеги тонкий, острый нос, а далеко – стало быть, широкий.

• Предыдущая
• 9/28
• Следующая