54 метра (СИ) - Попов Александр - Страница 62

– Посмотрим. Но он, по-моему, уже составил мой психологический портрет. Если убегу, то по его описанию будут искать суицидальную зеленую мартышку с усами. И оставит пометку: при обнаружении просьба не возвращать.

– Да ладно тебе, все равно поговорю…

Потом привезли ДАГОВ. Человек сорок пять здоровых детин. Очень агрессивный народ, когда большим количеством в одном месте собираются. С одним можно дружить. С двумя общаться. С тремя вместе маршировать. Но больше трех – только показывать зубы. Чувствуя свое количественное превосходство, они начинают качать права, и если не применить силу, растопчут всех. Так и в этот раз случилось. В первую ночь избили одного старшину, который с ножевыми ранениями уехал в госпиталь.

– Надо действовать. Закон далеко, а мы здесь. Завтра ты или я так попадем. Нельзя давать спуску за такие вещи, – Саша проводит последний инструктаж, который должен нас внутренне завести перед тем, как мы приступим к решительным действиям. – Завтра на голову насрут или убьют, поэтому надо действовать сейчас.

И мы ворвались ночью в их кубрик, вооружившись толстыми деревянными палками и откуда-то взявшимися кастетами, выпиленными из толстого оргстекла. И началось кровавое веселье. Прикрывая спины друг друга, мы лупили по локтям, коленям, шеям, ключицам, носам, челюстям, глазам, лбам и другим частям тела наших противников, стараясь нанести максимальный вред, пока остальные не поднялись с коек. Иногда слышался треск носовых хрящей или чьей-то кости, перекрываемый криком, полным боли, но останавливаться и смотреть, что именно треснуло, было некогда. Вылетали зубы, и кто-то кашлял, харкая кровью, лежа на полу. Нас было четверо, и нам тоже нормально досталось. Спина товарища сзади не давала упасть при попадании в голову сильного удара. ДАГИ использовали ножи и заточки, поэтому несколько ранений такого рода мы все же получили. Я чувствовал, как тельняшка на груди уже хлюпала от крови, но боли не было из-за обилия адреналина, выделяемого моими надпочечниками. Санек припадал на одну ногу, из которой торчал какой-то штырь. Остальным нашим было тоже несладко. Из рассеченных ран на их головах сочилась кровь, заливая глаза и мешая видеть противника. Не знаю, сколько это продолжалось, но половину мы подрубили четко, прежде чем «главный» с их стороны заговорил с нами.

– Братья! – заговорил он и улыбнулся жуткой улыбкой, оголив золотые зубы. При этом он раскрыл дружественно ладони, показывая, что в руках у него ничего нет. – Давайте поговорим.

Все остальные остановились и отошли за него, кто-то отполз.

– Какие ваши условия? – спросил он.

– Наши условия? Вы должны подчиняться приказам, как и все остальные. Никакой бравады, насилия и ослушания. Вы так же моете за собой толчок, как и все остальные. Вы моете полы, как и все остальные, – морщась от боли, сказал Санек.

– Нам по Корану нельзя этого делать, брат, – ответил золотозубый.

– Тогда и свинину жрать не будете? Здесь, кроме сала, ничего два года не увидите. А ваш брат ломается и жрет его. Говорит, что Аллах ночью и в помещении не видит. Так что бросьте ваши сказочки, иначе будете мыть полы по ночам, чтобы Аллах не видел. Если ты не будешь мыть за собой туалет, то кто-то другой должен будет это делать. Ты мне предлагаешь за тобой говно убирать? Мы все здесь не по своей воле. Мы все родились с уже этим нелепым долгом перед страной. Поэтому у нас есть только два варианта. Или вы все выполняете, и мы относимся друг к другу с уважением. Или мы продолжаем проверять на прочность друг друга, пока вас еще и за это в тюрьму не упекут, потому что офицеры будут на нашей стороне.

– Дело говоришь, старшина, – сказал ДАГ и протянул ладонь для рукопожатия, – но можно стараться делать так, чтобы этого никто не видел из других. Хорошо? (Здесь необходимо помочь сохранить его авторитетность в глазах соплеменников).

– Хорошо, – пожал руку Саша, – а теперь затрите кровь на полу. Те, у кого переломы, пусть в санчасть шуруют. Придумаете, что соврать, уже взрослые парни. Остальным сейчас дадут йод, перекись, бинты, пластырь и анальгин.

– Не переживай, мы все сделаем правильно, по-мужски, – успокоил его золотозубый.

– Всем спокойной ночи! – закончил Саша, и мы ушли из кубрика, не хромая и не шатаясь. Так, чтобы они видели, что у нас еще много сил, которых на всех хватит. Нельзя показывать слабость, нужно показывать только зубы, скаля их в тихой уверенной улыбке сильного зверя.

Только дойдя до «старшинки», мы начали жевать свои пилотки от боли. Вырвав из ноги заточенный штырь, Саша полил на рану перекисью и зашипел вместе с ней. Обмотал бинтом участок ноги и налил граненый стакан чистого спирта. Выпил все залпом и затянулся сигаретой. Завалившись боком на кровать, он вырубился.

Парни помогли снять с меня мокрую от крови тельняшку и плоскогубцами вытащили кусочек какого-то лезвия, воткнувшегося в ребро. Боль адская. Стакан спирта был проглочен, как вода. Полили перекисью и стянули края раны пластырем. Выпиваю еще, но с анальгетиком и тоже ложусь спать. Оставшиеся двое, с рассеченными головами, перевязали друг друга и тоже заснули, только я этого уже не видел. Я спал и мне снился новый бой.

На следующий день дагестанцы стали нам, как друзья. Всегда с ними так: только сильный может быть им товарищем. Естественно, будут еще конфликты, но на некоторое время наш авторитет поставлен.

В настоящей суровой среде только потом и кровью можно поставить себя в иерархии местных негласных правил. Такова наша жизнь – отрыжка беспредельных годов, в которую погружена наша страна…

Скоро я попал в город. Не в увольнение или самоволку, а на работы. Работал я вместе с целым взводом подчиненных на стадионе города Североморска. Убедившись, что людей оставить можно, я принял их заказы на сигареты и пакеты овсяного печенья и ушел в поисках переговорного пункта. Он оказался неподалеку и, заказав несколько минут, я принялся звонить в Санкт-Петербург. Денег в обрез, а на том конце, как назло, не брали трубку. Я уже, было, отчаялся что-нибудь услышать, кроме гудков, но раздался щелчок и женский голос произнес: «Алло?». Мое сердце учащенно забилось…

…Здесь я должен рассказать краткое предисловие, связанное с этими событиями…

За две недели до отъезда в армию меня отпустили побыть дома, но чтобы по первому звонку быть в стенах училища, готовым к отправке. Понимая, что СЕКАСА еще долго не увижу, я обзванивал своих знакомых девушек. Блокнот с номерами телефонов и полузабытыми именами уже подходил к концу, когда услышал девичий голос, который был не прочь поболтать по телефону. Через несколько минут я понял, что ошибся номером. Но общение было настолько приятным, что трубку мы не повесили оба. Обменявшись настоящими номерами телефонов, мы созванивались каждый день и говорили по нескольку часов ни о чем.

– Завтра, я уезжаю в армию, на флот, – однажды сказал я после звонка из училища, собирая вещи.

– Ты серьезно? – спросила Наташа (так ее звали). Слушай, ты – классный парень, поэтому как приедешь в Североморск, найди капитана первого ранга Егорова. Он служит в части номер двадцать пятьсот сорок пять. И он мой отец. Я позвоню ему и попрошу тебе чем-нибудь помочь. А если я попрошу, то он точно поможет. Так что прорвемся…

И вот я в Североморске, в части с этим номером, но такого офицера там нет. Конечно же, этот разговор мог оказаться пустым трепом, но когда не на что надеяться, то видишь надежду во всем. В любом случае, я ничего не терял от звонка в Питер…

– Алло, – повторил женский голос в трубке, – с кем я говорю?

– Простите за беспокойство, – начал я, – я Александр Попов, знакомый Наташи Невзоровой. А вы кто? – спрашиваю осторожно я, потому что это могла быть и ее подруга.

– А! Понятно! Это ее мама. Наташа про тебя говорила. Ну, рассказывай, как ты там устроился?

– Да вот по этому вопросу и звоню. Капитана первого ранга Невзорова в указанной части не нашел.