Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая - Корджева Елена - Страница 49

• Предыдущая
• 49/65
• Следующая

Судя по тому, как внимательно оба адвоката слушали коллегу, его позиция в их табели о рангах была весьма значимой.

Догадка тут же получила подтверждение.

– Позвольте дать вам бо?льшую реальность. Я – старший партнёр адвокатского бюро «Baek Law». И когда герр Готлиб обратился к нам за помощью, я настоял на том, чтобы принять на хранение представленную им драгоценность в качестве залога до полного урегулирования вопроса с правами на ваши изобретения. Поэтому хочу, чтобы вы не волновались: вещь, переданная вашей невестой для оплаты юридических услуг, хранится у нас в целости и сохранности и будет возвращена, когда виновная сторона возместит наши расходы.

Алекс не вдруг сообразил, что речь идёт о зелёной подвеске, которую Соня, замаскировав под брошь, прицепила к одежде. Потом мысль пошла дальше и дальше. Зачем, почему, по какой такой причине известное адвокатское бюро вдруг принимает на хранение вещи, да к тому же отправляет в командировку старшего партнёра? Молодой учёный не слишком разбирался в тонкостях устройства адвокатских контор, но предполагал, что старшие партнёры вряд ли просто так покидают свои уютные кресла.

Очевидно, этот вопрос требовал пояснения, и оно не заставило себя долго ждать.

– Позвольте, герр Берзин, я поясню свою позицию. Микаэль, – Алекс вовремя сообразил, что речь идёт о его будущем тесте Микаэле Готлибе, – в своё время меня практически спас. Он – потрясающий человек. Я проходил в его бюро студенческую практику. Ну, понятно, как оно после первого курса: подай-принеси, напечатай, отнеси. Я только пришёл, неделю всего отработал…

Адвокат ненадолго замолчал, прежде чем продолжить рассказ.

– И у меня внезапно умер папа – сердце отказало. Он и не старый совсем был. Никто даже ожидать не мог…

Видно было, что воспоминания даются ему с трудом.

– Как выяснилось – никто из домашних даже не знал – папа был игроком. То есть мы знали – по пятницам они, ну, картёжная компания, собирались и играли. Это у них считалось отдыхом. Не знаю, что именно тогда случилось, но папа проигрался – карточный долг такой огромный был, неизвестно как отдавать. Сердце и не выдержало…

Мама не работала, у неё много сил младшие – близнецы – забирали. Они как раз в школу должны были пойти. А тут – такое несчастье. Уже того, что папа умер, вполне хватило бы, а там же и долг оказался. И кредитор, которому папа задолжал, в суд подал на наследников, на маму и нас, детей. Как пришла повестка, у мамы и вовсе руки опустились. Я же старший сын, да к тому же почти юрист… Кому как не мне с этим всем разбираться? А я – всего лишь первокурсник и не знаю и не умею ничего… Микаэль – тогда ещё герр Готлиб – сам ко мне подошёл: «Теодор, – говорит, – что происходит? Расскажи-ка мне». Я и раскололся, даже расплакался к тому же. «Ну, конец, – думаю, – выгонит он меня сейчас, кому недотёпа слезливый нужен, да с такими проблемами». Так он меня не только не выгнал, но даже взялся разбираться и с наследством и с долгом. Не буду в подробности вдаваться, но если бы не Микаэль, вряд ли бы я карьеру адвоката сделал, в лучшем случае мёл бы где-нибудь улицу вместе с братьями или на пособии сидел. Я Микаэлю всю жизнь благодарен буду.

Вот потому я здесь. Едва он мне позвонил, я тут же решил, что обязательно отплачу добром за добро. Ваше дело для меня – дело чести! И то, что оно странное, необычное и трудное – очень большой вызов. Но, видит Бог, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы герр Готлиб с чистой совестью мог выдать свою дочь за человека, абсолютно свободного от каких-либо подозрений. Свадьба ведь, как я понимаю, уже в мае?

Не только Алекс, но и оба адвоката слушали эту краткую исповедь с неподдельным интересом. Судя по выражению лица, эта сторона жизни старшего партнёра до сих пор была тайной даже для герра Трауба. Но теперь, по крайней мере, становилось понятно, что защищать его будут не только по долгу службы, но и по велению сердца. Это было неожиданно и вселяло большие надежды. Но вот официант принёс шипящие и истекающие соком огромные, окружённые разноцветным гарниром стейки, и разговоры за столом временно прекратились – компания принялась за обед, который после тюремной еды показался Алексу невероятно вкусным и обильным. А отобедав, все переместились в офис Буковского на улицу Антонияс. Три квартала, отделявшие туристически шумную площадь Ливов от величественного югендстиля, пролетели, как приятная прогулка.

Собственно, приятности на этом и кончились.

Разбор полётов обещал быть если и не затяжным, то уж, по крайней мере, непростым.

– Итак, коллеги. – Первым на правах хозяина офиса слово взял Янчук. – Позвольте сделать полный обзор имеющегося материала.

Немедленно на столе появились папки, видимо, заранее подготовленные.

«Надо же, как они слаженно работают», – Алекс не мог не отметить, как быстро Лига реагирует на смену обстоятельств: «Вот это настоящий личный помощник!»

Волею судьбы втянутый в ситуацию, он с интересом учёного наблюдал за работой профессионалов в новой для него области.

После специфических диспутов и разбирательств, сопровождавшихся демонстрацией тех или иных статей латвийского законодательства немецким гостям, бумаги образовали на столе неравные по размеру стопки.

Самой большой оказалась пачка с педантично собранными герром Траубом патентными материалами. «Оказывается, не так уж мало я сделал», – гордость за себя тихонько вышла откуда-то с задворков сознания, – «Вон, сколько напахал». Алекс даже как-то приосанился от осознания своего вклада в науку.

Однако «нужные» стопки оказались удручающе малы.

– Да, коллеги, хоть это и непросто, но нам придётся связать воедино мошенничество с авторскими правами, эту странную историю с арестом господина Берзиня, нападение на хутор, повлёкшее за собой, кстати, телесные повреждения, от которых, собственно, и умерла родственница потерпевшего. А также – признаюсь честно, впервые в моей практике – установление родства и восстановление прав собственности на наследство.

Схема, которую в процессе обсуждения начертил Теодор Скриванек, подтверждала сказанное.

Алекс прекрасно понимал, что привязать такую видную персону, как Конрад Шварц, к нападениям на маленький хутор в латвийской глубинке – задачка, почти не имеющая решения. Очень многое зависело от компетентности местной полиции, от того, насколько грамотно оформлены бумаги…

Более перспективным выглядело мошенничество, благодаря которому Алекс и приобрёл опыт сидения в тюрьме. Здесь документы были подготовлены самым тщательным образом не в последнюю очередь благодаря усилиям Янчука.

Из трёх направлений два обещали быть перспективными достаточно, чтобы взять на цугундер[6], как говаривала Алексова бабушка, обоих Шварцев.

– Кстати, Алекс, – вопрос застал врасплох, – а где ты будешь жить, пока вся эта каша варится?

Опьянённый свободой, он как-то даже не задумался о том, что подписка о невыезде обрекает его на пребывание не дома с Соней, что было как бы само собой разумеющимся, а здесь, в Латвии, где кроме Евы у него никого не было.

«Скотина неблагодарная, даже не подумал ей позвонить», – с опозданием пришло раскаяние.

Разумеется, едва узнав, что Алекса отпустили, Ева обрадовалась и немедленно предложила кров.

Едва успев на последний автобус, вечером он вновь сидел с красной в горох чашкой кофе у печи, над которой по-прежнему как ни в чем не бывало висела кабанья голова, грозно скалящая клыки. Словно и не было ни ошеломления от внезапно обнаружившегося родства, ни страшного нападения на хутор, ни поиска – и находки – невиданных, по крайней мере для Алекса, драгоценностей, ни долгого – как ни крути, а каждый час, проведённый взаперти, растягивается едва ли не до бесконечности – заключения.

Буйство событий сменила тягучая пелена ожидания – карты были у юристов, а на кону стояли его, Алексова честь, свобода, да и чего там греха таить – внушительная материальная выгода. Оставалось только ждать.

• Предыдущая
• 49/65
• Следующая