Дочь палача и дьявол из Бамберга - Пётч Оливер - Страница 56

Старшая сестра помотала головой.

– Только два стражника, и те вмешиваться не хотят. Надо поторопиться, иначе беднягу утопят как котенка!

Георг склонил голову.

– Дядя Бартоломей уже ушел, он хотел еще на живодерню заглянуть… Черт его знает, что-то он зачастил туда в последнее время. Отец отправился за ним. Судя по всему, они крепко повздорили. Отец прямо в бешенстве был… – Он мрачно взглянул на сестру: – И дядя всю грязную работу начал на меня сваливать.

Магдалена в отчаянии стукнула в дверь:

– Черт! Вечно вас, палачей, не доищешься, когда вы нужны!.. – Тут она задумалась. – Может, ты сможешь навести там порядок?

– Я? – Георг вытаращил глаза. – По-моему, ты меня переоцениваешь. Я всего лишь подмастерье палача.

– Но надо же как-то помочь бедняге!

Юноша вздохнул:

– Ладно. Вот как я поступлю. Пойду в казарму. Капитан Мартин Лебрехт хороший человек. Если кто и сумеет помочь, то только он. Большего я при всем желании сделать не могу.

Он обнял сестру, побежал в сторону ратуши и вскоре скрылся среди домов.

Магдалена глубоко вздохнула. Действительно, Георг придумал как нельзя лучше. Быть может, для бедняги в порту еще не все потеряно…

Она уже собралась обратно к Иеремии и детям, но тут вспомнила, что сказал ей Георг про отца. Он приходил сюда совсем недавно, и они с Бартоломеем, очевидно, повздорили! И почему эти двое не переносили друг друга? Отец в последние дни стал все чаще отпускать колкости в адрес брата. При этом без дяди им ни за что не спасти Матео. Если братья рассорятся окончательно, Бартоломей может только из упрямства отказать в помощи. Магдалена знала, каким вспыльчивым бывает отец. Нельзя допустить, чтобы он в таком состоянии натворил нечто такое, о чем они все потом пожалеют!

Немного подумав, Магдалена и приняла решение. Если поторопиться, то, возможно, удастся догнать отца и немного его успокоить. А дети пока побудут у Иеремии, там с ними точно ничего не случится.

Женщина поспешила к городским воротам в конце Длинной улицы, а оттуда по размытой, усеянной лужами дороге – в подернутый дымкой лес.

Оставалось надеяться, что еще не поздно.

Сбитый с толку такой резкой переменой, Симон все еще стоял на улице перед домом Хаузера. Со стороны реки доносились крики и вопли, но он этого даже не замечал. Цирюльник размышлял над тем, что побудило Иеронима так поспешно его выставить. Очевидно, секретарь что-то вспомнил. Что-то связанное с пропавшими людьми. Может, секретаря внезапно охватил страх или… Симон вдруг насторожился.

Может, он решил что-то проверить?

Фронвизер решил спрятаться за ближайшим углом и немного подождать. Действительно, в скором времени дверь отворилась и на улицу вышел Иероним Хаузер. У секретаря был затравленный вид, плащ был расстегнут, а шляпу он, похоже, и вовсе забыл. Тяжело дыша, Иероним быстрым шагом двинулся по улице и вскоре повернул направо, к крутой лестнице, ведущей к Домбергу. Симон следовал за ним на безопасном расстоянии и время от времени выжидал, когда старый толстяк останавливался, чтобы отдышаться.

Так они дошли до соборной площади. Секретарь торопливо пересек ее и направился к Старому двору. Симон уже был здесь сегодня утром, на заседании комиссии. Иероним вошел внутрь.

Фронвизер помедлил немного, потом решил, что ничего не теряет. Если Хаузер его увидит, можно будет сказать, что он забыл кое-что в зале собраний. Симон скользнул к двери и, едва переступив порог, налетел на широкоплечего стражника.

– Что вам тут нужно? – проворчал он и смерил цирюльника суровым взглядом. – Там сейчас заседает особая комиссия, решают вопросы по новым подозреваемым. В строжайшей секретности! Не припомню, чтобы вас туда приглашали.

– Э… нет, – ответил Симон. Потом приосанился и придал голосу уверенности: – Но, будучи ученым, я вхожу в комиссию по оборотням, наверняка вам известную. И это тоже в строжайшей секретности, – добавил он шепотом и в доверительном тоне.

– Может, и так. Но сейчас там заседает комиссия по особым делам.

Симон выругался про себя. Стражник перед ним был столь же туп, сколь и предан. Опасное сочетание. Цирюльник решил действовать иначе.

– Ну, вообще-то я разыскивал Иеронима Хаузера, городского секретаря, – сказал он любезно и подмигнул солдату: – Знаете, толстый такой, как раз вошел сюда. Может, его назначили секретарем в ту особую комиссию?

Стражник нахмурился:

– Нет, он только в архив поднялся. – Он показал пальцем на лестницу, ведущую наверх: – Туда вон.

– А, в архив, – радостно отозвался Симон. – Тогда я наверняка…

Он хотел было обойти стражника, но тот загородил ему путь алебардой.

– В архив разрешено входить только секретарям и канцлеру, – проворчал он. – Или у вас есть разрешение епископа?

– Эх, его-то как раз и нет. – Симон невинно улыбнулся и поднял руку на прощание. – Что ж, тогда подожду мастера Хаузера снаружи. Хорошего дня!

Цирюльник вышел на улицу, где смог наконец как следует выругаться. До чего же он терпеть не мог этих безмозглых, одержимых предписаниями стражников! Из-за таких вот и наступит однажды конец света… Ну, теперь хотя бы удалось выяснить, что Иероним искал что-то в архиве. Может, это как-то связано с их делом?

Симон в задумчивости пересек соборную площадь и отправился к дому палача. Хорошо бы, если Магдалена уже вернулась…

Им много чего предстояло обсудить.

Туман, который в это время года едва ли не каждый день нависал над лесами вокруг Бамберга, уже понемногу рассеивался. Рваные облака громадными призрачными покрывалами плыли над верхушками деревьев. На последних желтых и красных листьях собиралась влага, и мелкие капли падали на землю. Сапоги Куизля с чавканьем тонули в сырой листве, что устилала землю и мох в стороне от дороги.

В отличие от прошлого раза Якоб решил подойти к живодерне с обратной стороны. Он понятия не имел, что Бартоломею понадобилось в это время в лесу, но не хотел давать ему возможность избежать разговора.

А причин, чтобы поговорить, было предостаточно.

Когда Георг сказал ему, что Бартоломей отправился на живодерню, Якоб немедленно пошел за ним. Его недоверие к младшему брату росло с каждым днем. Пометка в травнике Лоницера стала последней каплей. Неужели Бартоломей и в самом деле готовил снотворное? Снотворное, которым предполагаемый оборотень усыплял своих жертв? Обвинение было достаточно серьезное, и поначалу старший Куизль отказывался в это верить. Но потом ему вспомнилось множество других странностей. Тот незнакомец в плаще и шляпе, которого Якоб видел рядом с домом скорняка, – он хромал и даже издалека показался Магдалене знакомым. Когда речь заходила об оборотнях, Бартоломей всякий раз обрывал разговор, словно не хотел, чтобы Якоб лез в это дело. Он постоянно, без всяких объяснений, шатался по лесу. И его помощник Алоизий, видимо, тоже чего-то недоговаривал. Куизль уже дважды пытался пройти на задний двор живодерни, и каждый раз его в грубой форме одергивали. Что же от него там прятали такое, чего не позволялось видеть?

Что ж, в этот раз от него так просто не отделаются. Якоб обогнул поляну и направился к постройкам с противоположной стороны. Собаки заливались радостным лаем – похоже, кто-то был возле псарни.

Подкравшись к строениям, уже видневшимся за деревьями, Куизль тихо выругался. Стен или заборов с этой стороны не оказалось, но в этом и не было необходимости. Проход загораживали густые, усеянные шипами заросли боярышника. Палач попытался пролезть сквозь них, но продвинулся всего на пару шагов, а колючки, как длинные когти, уже разодрали одежду. Пробираться дальше вообще не имело смысла. Якоб выбрался из колючих зарослей и двинулся вдоль кустарника, пока не обнаружил среди папоротника, плюща и чертополоха естественный лаз высотой до колена. По всей видимости, здесь совсем недавно пролез какой-то зверь.