Красная жара - Тайн Роберт - Страница 31

• Предыдущая
• 31/37
• Следующая

Покрасневший Доннелли, пыхтя и шатаясь, словно пьяный, кинулся к двери.

— Ридзик! — заорал он.

На минуту комната, казалось, погрузилась в полную тишину.

— Да, сэр! — отозвался Ридзик, промчавшись вдоль аллеи письменных столов и врываясь в комнату, заполненную невыносимым запахом водки. Едва он появился, как Доннелли выпалил в него сразу из обоих стволов.

— А ну-ка, давайте посчитаем, сколько у нас на сегодня тут трупов, а, Ридзик?

— Очень хорошо…

Доннелли пронёсся мимо него, словно скорый товарный состав. Данко потягивал напиток, жалея об уничтоженной водке.

— Вот Галлахер, — возопил Доннелли, загибая пальцы, — двое русских: один — нормальный, другой — двуполой разновидности, четверо лысых чёрных, голый кобель…

«И куропатка на груше», — сказал бы Ридзик, если б у него хватило храбрости.

— ..наконец, девчонка, которую выловили из воды со сломанной шеей и которая, как оказалось, жена этого Виктора — это не считая ущерба, причинённого полиции и частной собственности. Теперь я прошу вот этого капитана рассказать мне про все, а он, в сущности, посылает меня в глубокую жопу! — голос Доннелли перешёл на визг.

Но тут он замолк, глубоко вздохнул и, кажется, успокоился. Речь его стала спокойной, холодной и медленной:

— Но не думаю, что я туда пойду. Я пошлю в жопу вас. Я скажу, что вы занимались делом, не имея на то полномочий.

Аргумент был веский, чего Ридзик не мог отрицать.

— И я возложу на вас персональную ответственность по всем судебным искам и гражданским обвинениям. Ридзик терпеть не мог судебные иски.

— И прослежу за тем, чтобы ваши пенсия и пособие были заморожены.

Ну, теперь уж Доннелли явно заливал. Он знал, что Ридзик ещё не проработал в отделении достаточно для того, чтобы заработать на пенсию и пособие.

— И я предъявлю вам уголовное обвинение в том, что вы передали огнестрельное оружие не имеющему лицензии иностранному агенту.

Ооо! Вот это Ридзику уже крайне не понравилось. Уж если ты не любишь гражданские обвинения, то уголовные ты просто ненавидишь.

Пришло время свершить чудо.

— Я не верю, что вы поступите так, сэр. Теперь даже Стоббз отвернулся. Он не любил Ридзика, но и он не считал, что тому стоит усугублять свои проблемы.

— С какого же это хрена не верите, Ридзик? Арт Ридзик бросил кассету с записью звонка от Кэт командиру Доннелли:

— Я знаю, где сегодня ночью состоится сделка, — и улыбнувшись словно фокусник, извлекающий из шляпы автомобиль, Ридзик добавил:

— Мы схватим Виктора.

Стоббз не мог отрицать, что проделано это все было очень ловко. Ему даже захотелось аплодировать.

Действия большого количества тяжело вооружённых полицейских среди ещё большей группы невинных граждан — даже болельщиков команды «Чикаго Вайт Сокс» — манёвр опасный. Полиция терпеть не может подобных акций и прибегает к ним лишь в случае крайней необходимости. Перспектива перестрелки с участием Виктора и его оркестра Весёлых и Бритоголовых против спецназа чикагского отделения Полиции в Комиски-Парке, по мнению Доннелли, относилась к числу явлений крайне отрицательных. Но, с другой стороны, оставлять Виктора на свободе ещё на день было немыслимо. Важно остановить его — и остановить навсегда. И поскорее.

Доннелли со своими людьми при поддержке отряда специального назначения находились в выгодном положении. Они знали, кого они ищут, и знали, где его искать. Оставалось лишь надеяться, что Виктор сообразит, что проиграл, и не станет с боем пробираться к выходу с переполненного стадиона. Если такое случится, то Доннелли может смело рассчитывать на инфаркт: ведь каждый раз, когда кто-нибудь страдал — а Доннелли был уверен, что при подобном исходе дела кто-нибудь пострадает, — можно было не сомневаться в том, что сперва комиссар, потом мэр, и, наконец, пресса станут по куску вырывать у него из сердца.

Он тщательно продумал план. Сперва нужно избавиться от Ридзика и Данко: Ридзик останется сидеть в управлении, причём ему ясно будет дано понять, что случится, если он отойдёт от своего стола дальше, чем до кофеварки; Данко заперт и сидит под охраной в отделении полиции. Доннелли предпочёл бы посадить его в камеру, но опасался, что в результате могут последовать дипломаические неприятности. Ладно — Неллиган сумеет за ним присмотреть.

Отряд спецназа расположился на верхних трибунах, одетый в форму обслуживающего персонала и стараясь не походить на легавых — правда, все они сжимали швабры, словно это были автоматы — и надеясь, что бронежилеты их останутся не замеченными. Все входы на стадион охранялись полицейскими в форме — и тоже в бронежилетах. Полицейские в бронежилетах расположились на автостоянке и в служебных помещениях под игровым полем, в раздевалках и конторах. Даже Доннелли со Стоббзом нацепили под костюмы бронежилеты. Если бы кто из болельщиков обратил на это внимание, то решил бы, что нынче на стадионе бронежилетный карнавал.

Когда Стоббз и Доннелли прибыли на стадион, счёт ещё не был открыт. Доннелли старался слегка расслабиться.

— Здесь будет победитель, Стоббз, — говорил он, с трудом сдерживая возбуждение. — Перед нами одна из крупнейших в мире акций по захвату преступников. И я надеюсь, вы упомянете о помощи Ридзика в своём отчёте.

Стоббз рассмеялся:

— Только вот не удалось ему присутствовать на празднике.

— Упомяните там, что он малый-не-промах.

За свою жизнь Данко засадил в тюрьму немало людей, но никогда не лишали свободы его. Если, конечно, не считать трех лет, проведённых в Советской Армии.

Он был удивлён, когда Неллиган провёл его по коридору в какой-то кабинет, болтая всякую чепуху насчёт того, что нужно подписать какие-то бумаги, связанные с убийством Галлахера. Данко подчинился с плохо скрываемым нетерпением. Он хотел пойти и, наконец, схватить Виктора. Неллиган завёл его в комнату и сказал, что сходит за бумагами. Данко не мог усидеть. Он зашагал по пустому помещению, в котором стоял лишь стол с телефоном. Зарешеченное окно выглядывало на вентиляционную шахту. Одна из стенок комнаты была сделана из прозрачной толстой пуленепробиваемой пластмассы. За ней располагалась подобная же пустая комната. И в этот момент Данко пришло в голову, что он находится не в кабинете; это комната свиданий с преступниками — то место, где заключённые встречаются со своими семьями или адвокатами: каждый со своей стороны неодолимой преграды.

Как только он сообразил это, замок в двери защёлкнулся. Данко рванулся обратно и, ухватившись за ручку, подёргал дверью. Сквозь матовое стекло он различил очертания усевшегося снаружи Неллигана. Раздалось шуршание разворачиваемой газеты.

Тут зазвонил телефон. Данко схватил трубку, бросив взгляд на разделяющую комнату прозрачную перегородку. Звонил Ридзик.

— Для честной игры это уж чересчур, — сухо заметил он.

— Мне нужно выбраться отсюда, — сказал Данко.

— Обстоятельства к этому не располагают. До тех пор, пока ваши люди не приедут и не заберут вас в аэропорт.

— Мне нужно выйти, чтобы взять Виктора. Ридзик застонал:

— Извините, старик. Ваше время ловить Виктора прошло. Его будут брать Доннелли и крепко вооружённые ребята. Не волнуйтесь. Они знают свою работу. Они выпотрошат этот стадион, как цыплёнка. Профи. Он не уйдёт.

Только тут Данко сообразил, что он позволил своей гордости пресечь ему путь к аресту Виктора. Зная место, где расположен ящик, открывающийся ключом Виктора, он понимал, что стадион — это лишь уловка. Если бы он рассказал кому-нибудь об этом — даже Ридзику, — то они смогли бы схватить Виктора на автовокзале. Но ему никогда и в голову не приходило, что его могут лишить свободы. Каким же дураком он оказался! Через считанные минуты Виктор заплатит денежки, заберёт наркотики — и смоется.

— Виктора не будет на бейсболе.

Ридзик хотел было рассмеяться, но почувствовал в голосе Данко нечто такое, что дало ему понять, что русский не шутит.

• Предыдущая
• 31/37
• Следующая