Объятия незнакомца - Такер Шелли - Страница 6

• Предыдущая
• 6/126
• Следующая

Лондон

Приходите один, говорилось в письме.

Лорд Максимилиан д'Авенант в наглухо застегнутом пальто вышел из наемного экипажа в непроглядную темноту причалов. Треуголка, низко надвинутая на глаза, оставляла видимой лишь двухдневной давности щетину на щеках и подбородке. Рука сжимала полупустую бутылку с мадерой. Только сейчас, когда теплый весенний воздух дохнул ему в лицо, он почувствовал, как холодит ногу стальное лезвие ножа, спрятанного в голенище правого сапога.

Стояла ночь новолуния – такая же черная, как его пальто, – и он понимал, что день и час встречи выбраны не случайно. По телу пробежал холодок страха. Нащупав пистоль, спрятанную в потайном кармане пальто, он почувствовал себя увереннее.

Намного увереннее.

Человек, приславший это загадочное письмо, не настаивал на том, чтобы Макс пришел безоружным; но если бы такое требование было выдвинуто, он проигнорировал бы его. Он не так глуп, чтобы оставить оружие дома, пусть и не слишком искушен в делах подобного рода.

Совсем не искушен в интригах, уныло подумал Макс.

Кучер, открывший ему дверь, вежливо молчал в ожидании своих денег, но было ясно, что ему не терпится поскорее убраться отсюда. Макс стряхнул с себя оцепенение, вынул из кармана несколько гиней и щедро наградил старика.

– Благодарствуем, ваша светлость. – Старик приподнял шляпу. – Премного благодарны.

Он закрыл дверь, влез на козлы, и карета, громыхая колесами по булыжной мостовой, скрылась в ночи.

Макс остался один на темной, безлюдной улице.

Он постоял несколько минут, пытаясь сориентироваться в темноте, затем повернул налево и зашагал размеренным, осторожным шагом. За те два года, которые он чувствовал себя здоровым, он исследовал каждый уголок Лондона, но в этой части города бывал редко. Он хорошо изучил доки, принадлежащие Ост-Индской компании, но в районе Южных доков, мрачном и опасном, чувствовал себя неуютно.

Пройдя несколько шагов, он остановился и, секунду подумав, зашагал дальше, неуверенно и шатко, изображая молодого повесу, уже изрядно подвыпившего, но продолжающего совершать обход пивных. Вот и представился случай излить свою тайную страсть к лицедейству, мрачно усмехнувшись, подумал Макс. Хотя это отнюдь не та роль, о которой он мечтал.

Время от времени он останавливался, трясущейся рукой подносил бутылку ко рту и вливал в себя немного вина, в то время как глаза его, спрятанные под полями шляпы, читали названия таверн в поисках упомянутого в письме. А еще он старался заметить и запомнить каждую деталь, каждую мелочь, и при этом не привлечь внимания к себе.

Тусклый свет фонарей желтил лужи по обочинам улицы. Фонари горели через один. В этот час улица была почти безлюдна; только усталый матрос или милующаяся парочка изредка проходили мимо. Люди предавались своим нехитрым заботам и радостям и не обращали никакого внимания на жалкого, едва стоящего на ногах пьяницу. Макс вышел из хилой полоски света, прочерченной по мостовой, и оказался в темноте.

Странное чувство охватило его. Безлунная ночь казалась неестественно тихой и какой-то пустой. Из многочисленных пивных и таверн не доносилось ни звука – ни хриплого хохота, ни непристойных песенок, которые обычно разносит соленый морской ветер. Ужас и отчаяние ощущались даже здесь.

На его лице снова мелькнула мрачная усмешка. До не давнего времени война с Францией шла довольно успешно, настолько успешно, что в них взыграло высокомерие победителей. Но две недели тому назад все изменилось. Всеобщий восторг сменился отчаянием. И сам он не исключение – сначала вместе со всеми испытывал радостное головокружение, а теперь переживает отчаяние.

Осторожно продвигаясь по темной улице, стараясь ни на секунду не потерять бдительности, он вдыхал морской воздух, густо пропитанный запахом мокрого дуба. От этого запаха, любимого и родного, щемило сердце. Это был запахи Англии.

Запах моря и кораблей.

Он проглотил комок в горле и попытался думать о чем-нибудь другом. Но вокруг стояла такая тишь, что мыслям было не за что зацепиться. Ни плеска Темзы, ни дуновения ветерка с Ла-Манша. Все молчало. Казалось, вода и воздух застыли, ужаснувшись страшной трагедии, что разыгралась две недели назад в устье главной реки Англии. Трагедии на корабле д'Авенанта.

У Макса пересохло во рту. Невероятным усилием воли он подавил нахлынувшие воспоминания. Сегодня нужно иметь холодную голову. Сегодня это нужно как никогда.

Приходите один. Он не сразу обратил внимание на письмо, лежавшее среди других на серебряном подносе, который поставил на его стол камердинер. Последние две недели в их дом ежедневно приходили десятки писем с соболезнованиями, и он уже хотел было отложить его в сторону вместе с остальными, как вдруг заметил, что письмо адресовано ему. Не брату Джулиану, не матери, вдовствующей герцогине Сильвертонской, а лично ему.

Он распечатал письмо, пробежал глазами по строкам и, не веря себе, перечитал его снова. Затем исследовал печать. Он знал эту печать. Видел ее на приглашениях, которые получала его мать, а также на дипломах к наградам старших братьев.

Печать короля Георга П.

Макс остановился и прислонился к углу какого-то дома. Со стороны он вполне мог сойти за впавшего в забытье пьянчугу. Чуть дальше на другой стороне улицы на ярко освещенной чугунной консоли таверны висела кроваво-красная эмблема: пернатый хищник раздирает на части своего крохотного собрата. «Ястреб и воробей».

Макс медлил, в сотый раз спрашивая себя – почему он? Старшие братья – Дальтон, Саксон, Джулиан – в этом деле будут сильнее. Он ученый, а не бесшабашный авантюрист. Пусть его мускулы и уверенность в своих силах окрепли (в этом ему помогли братья, в особенности Джулиан; это он подстегивал и подбадривал Макса, когда тот начал выздоравливать), но настойчивые упражнения с гантелями и верховая езда еще не достаточное основание для того, чтобы выбрать его.

Впрочем, Дальтон сейчас, наверное, пересекает океан, Саксон с женой и шестимесячной дочерью живет в своем имении в Кенте. А Джулиан...

У Макса сдавило горло. Джулиан сейчас борется за жизнь.

• Предыдущая
• 6/126
• Следующая