Священный вертеп - Таксиль Лео - Страница 118

• Предыдущая
• 118/128
• Следующая

Вдохновленная возможностью искупить грехи и в то же время отомстить королю, маркиза подыскала сообщников. Несколько дворян, в том числе и ее муж, подкупили профессиональных бандитов и стали ждать благоприятного случая. Он вскоре представился.

Однажды, когда король отправился на любовное свидание, заговорщики устроили засаду. План был разработан превосходно и провалился из-за непредвиденного обстоятельства. Первый выстрел не достиг цели, следующие две пули попали в королевскую карету, лишь слегка задев сидевшего в ней короля. И тогда, вместо того чтобы продолжать путь, как предполагали убийцы, король приказал кучеру повернуть обратно.

Назавтра участники заговора были арестованы. Их приговорили к смертной казни и обезглавили (за исключением маркизы, которую заперли в монастырь). Что касается иезуитов, то судьи категорически отказались вести процесс. Несмотря на их очевидную виновность, набожные судьи заявили, что преступление, совершенное священниками, не входит в их компетенцию. Обвиняемые, в свою очередь, обратились к папе. Ожидая его решения, Жозе первого продолжал держать троих иезуитов в тюрьме, а от остальных отделался, погрузив на суда и отправив в Италию. Декрет об изгнании осуждал их как мятежников и изменников, посягнувших на особу короля, на государственную власть и на общественное спокойствие.

Узнав о том, что трое его добрых друзей находятся под замком, а все остальные члены общества высланы из Португалии, Климент тринадцатый поспешил написать королю высокомерное и грубое письмо, приказав освободить узников, возвратить остальных иезуитов из ссылки и вернуть им все права и привилегии. Заявив, что он не может понять, как монарх осмелился поднять руку на благочестивых отцов, папа пригрозил самой суровой карой, если его приказания немедленно не будут выполнены.

Наглость святого отца вынудила Жозе первого открыто порвать с Римом. Он, правда, не осмелился затронуть привилегий духовенства и отдать под суд заговорщиков-иезуитов, но все же нашел средство избавиться от Малагриды, которого считал наиболее виновным в покушении: он передал фанатика заклятым врагам иезуитов — доминиканцам. Доминиканцы ненавидели иезуитов с давних времен, как самых сильных своих конкурентов, и король мог быть уверен, что с Малагридой поступят так же, как если бы он оказался в руках профессионального палача. Несчастный и в самом деле был сожжен заживо, как еретик и лжепророк.

Вот еще один трогательный пример кротости служителей церкви.

Климент тринадцатый возложил на себя тяжелое бремя, защищая иезуитов. В дальнейшем он пожалел об этом, но было слишком поздно. После того как ученики Лойолы были изгнаны из Португалии, их французские собратья продолжали свою преступную деятельность, тем самым дав парламенту все основания принять против них те строгие меры, на которых настаивало общественное мнение…

Иезуиты отправили на остров Мартинику отца Лавалетта, считавшегося умным человеком и дельным коммерсантом. В колониях миссионерская деятельность и религиозная пропаганда служили лишь предлогом: настоящей целью были крупные барыши от торговли экзотическими товарами, тем более выгодной, что иезуиты без всяких угрызений совести заставляли туземцев работать за единственное вознаграждение — обещание райского блаженства. На самом же деле под видом миссий всюду возникли торговые предприятия. Так называемые апостолы были попросту торгашами. Они приносили с собой католицизм, догмы, а взамен их вывозили сахар, кофе и так далее Назначенный начальником иезуитской организации на Мартинике, Лавалетт добился неограниченного кредита в одном из самых влиятельных банков Лиона. Французский священник отец Форестье договорился с банкирами относительно оплаты всех векселей Лавалетта при устной гарантии общества Иисуса. Конечно, было бы более правильным заключить письменный договор, но служители церкви не могут запятнать себя, открыто занимаясь финансовыми операциями, — это было бы скандально! Однако банкиры им доверяли. В течение какого-то времени они предоставляли достаточно большие суммы, которые им пунктуально возмещались то наличными деньгами, то в виде товаров, отправленных отцом Лавалеттом. Дело дошло до того, что банкиры ссудили сумму свыше двух миллионов франков. Получив с Мартиники уведомление, что к ним направлено несколько судов, груженных ценными товарами, стоимость которых превышала долг, банкиры ни о чем не беспокоились. Они ничуть не встревожились и тогда, когда получили письмо, извещавшее, что суда захвачены англичанами. Чем они рисковали — ведь у них была гарантия богатейшего общества!

Банкиры обратились к генералу иезуитов, чтобы получить по векселям. И услышали в ответ, что по статуту ордена высшие начальники освобождают своих подчиненных от обязательств, если их выполнение влечет за собой ущерб для общества.

В ответ на все доводы злосчастных банкиров иезуиты продолжали настаивать на своем праве обманывать наивных людей, доверившихся их слову.

Один из банкиров решил съездить в Париж и искать помощи у высших иезуитских сановников. Но те остались глухи к его призывам. Тогда он попробовал разжалобить их, описав нищету и бесчестие, которые грозят ему и его компаньонам, так как банкирский дом не мог выдержать потери двух миллионов.

«Мы не переживем катастрофы, — сказал он, — и вы будете причиной нашего самоубийства».

Богобоязненные иезуиты хладнокровно ответили, что они «отслужат мессы за упокой их душ».

В результате банкиры объявили себя несостоятельными, предоставив все свое имущество кредиторам. Но, информированные о причинах краха, кредиторы решили сообща призвать к ответу отца Лавалетта.

Иезуит, в свою очередь, тут же получил от своих начальников указание объявить себя банкротом. Но трюк не удался. Было возбуждено судебное дело против всего общества в целом и передано в парижский парламент.

Иезуиты отлично знали о неподкупности своих судей. Но они полагали, что достаточно спрятаться за статуты общества, чтобы опровергнуть какую бы то ни было солидарность со своим агентом на Мартинике.

Им было предъявлено обвинение в ложном банкротстве и в преднамеренном мошенничестве отца Лавалетта с целью разорения кредиторов. Иезуитская организация на Мартинике владела огромными землями, движимым имуществом и денежными ценностями, стоимость которых во много раз превосходила сумму, которую следовало возместить банкирам за оплаченные ими векселя. В этой ситуации банкротство Лавалетта означало явную симуляцию, чего не захотели признать привлеченные к суду иезуиты.

Они ограничились в своей защите ссылкой на статьи статута, согласно которым деньги, индивидуально заработанные членом ордена, принадлежат обществу, тогда как общество всегда вправе отнести за личный счет операции, приводящие к материальному ущербу.

Опираясь на это чудовищное утверждение, ученики Лойолы имели неосторожность вручить судьям свои тайные статуты.

Ввиду того что для рассмотрения их требовалось длительное время, парламент начал с того, что расценил общество как единую организацию, подчиненную одному генералу, и вынес решение об оплате обществом векселей, выданных отцом Лавалеттом.

Иезуитские главари слишком поздно поняли, как усложнили свое положение.

Чтобы хоть как-нибудь смягчить последствия роковой ошибки, они торопились удовлетворить решение суда, а затем потребовали возвращения компрометирующих их документов.

Но из-за чудовищных статутов поднялся такой шум и общественное мнение было настолько взбудоражено, что парламент уже не мог замять дело. Он наотрез отказался удовлетворить притязания последователей Лойолы, против которых росло народное возмущение.

Все классы общества требовали их изгнания. Иезуиты были вынуждены признать, что переоценили свое могущество, полагая, что могут открыто и безнаказанно заниматься гнусными делами. Тогда они обратились к нунцию Климента тринадцатого.

• Предыдущая
• 118/128
• Следующая