Священный вертеп - Таксиль Лео - Страница 93

• Предыдущая
• 93/128
• Следующая

Так кончил свои дни гнусный папа, дерзнувший прославлять вдохновителей Варфоломеевской бойни!

Как сообщает нам летопись, Феличе Перетти родился в семье бедного виноградаря.

Когда сбиры безжалостно расправились с его отцом за мелкое браконьерство, мальчика отдали в услужение к соседнему фермеру. Как-то вечером францисканский монах Салери, заблудившись, встретил юного свинопаса. Мальчик вывел монаха на дорогу и по пути рассказал ему о печальной судьбе своей семьи.

Тронутый участью мальчика, Салери забрал его в монастырь. Юный послушник попал в обучение к монаху-богослову. Не по летам развитый, Феличе сразу же обнаружил редкие способности и огромное усердие в занятиях науками. Он был подвержен страшным припадкам вспыльчивости, которые, правда, быстро проходили.

Других недостатков у юного Феличе не было.

В двадцать шесть лет он получил звание доктора богословия и кафедру профессора. Спустя восемь лет он отличился как проповедник, и карьера монаха Перетти, бывшего свинопаса, изменилась. В проповедях он рьяно призывал изобличать еретиков и обратил на себя внимание иезуитов. Его назначили инквизитором в Венеции. Его неумолимый характер и жестокие меры, проводимые в стране по требованию Пия пятого, который в то время был инспектором трибунала святой инквизиции, вызвали широкое возмущение, и Перетти был вынужден бежать, спасаясь от народного гнева.

Рассказывают, что, когда коллеги упрекали его за это, он ответил: «Я поклялся стать папой в Риме и не мог позволить себе быть повешенным или убитым в Венеции».

Лукавый монах — будущий Сикст пятый — не проявил желания стать мучеником.

Благодаря покровительству гнусного Пия пятого Перетти стал быстро продвигаться по иерархической лестнице: он был генералом францисканского ордена, затем епископом и, наконец, кардиналом. До того как он надел пурпурную мантию и шапку кардинала, Перетти был преданным соратником святого отца, точной копией своего могущественного и кровавого патрона. Но, вступив в ряды банды священной коллегии, он, видимо, рассудил, что получил от папы все, что можно, и резко изменил свое поведение: волк надел шкуру ягненка.

После смерти Пия пятого кардинал Монтальто (таково было теперь его имя) покинул роскошную резиденцию и поселился в скромном домике вблизи церкви Санта Мария Маджоре. До конца понтификата Григория тринадцатого кардинал оставался в уединении, заявив окружающим, что отныне будет заботиться о спасении своей души.

Внешне он также очень изменился: сгорбился, одряхлел, говорил тихо, прерывистым голосом; весь его облик напоминал человека, близкого к смерти. К концу понтификата Григория он и вовсе перестал показываться на людях.

Когда кардиналы собрались в конклав, после похорон Григория тринадцатого, Монтальто выглядел еще более немощным и дряхлым. Ввиду того что все члены священной коллегии стремились завладеть тиарой, они остановили свой выбор на кардинале Монтальто, считая, что новый папа проживет недолго, а тем временем они придут к тому или иному решению.

Избрание лукавого Монтальто состоялось 24 февраля 1585 года.

"Как только Монтальто, — пишет Морис Лашатр, — отсчитал двадцать шесть голосов, произошла совершенно неожиданная сцена, которая привела конклав в смятение: кардинал Монтальто гордо выпрямился, отбросил в сторону палку и вздохнул полной грудью, как здоровый тридцатилетний человек. Кардиналы в ужасе переглянулись.

Старейшина, поняв, что коллеги его поторопились и раскаиваются в этом, воскликнул: «Повремените, братья мои, возможно, произошла ошибка при подсчете!» «Нет, — твердо возразил Монтальто, — баллотировка прошла по закону». И человек, который час назад не мог произнести слово, не задохнувшись от кашля, зычным голосом, потрясая своды капеллы, пропел: «Тебя, бога, хвалим». Затем он опустился на колени перед престолом для молитвы. Но кардинал Медичи, стоявший рядом, заметил, что уста его не шевелились и он, не выказывая ни малейшего волнения, спокойно взирал на лик спасителя.

Когда новый папа поднялся, один из членов конклава поздравил его с происшедшей в нем переменой. «Я сгибался, — ответил Монтальто, — надеясь обрести на земле ключи католического рая; теперь, когда они у меня в руках, я могу смотреть богу прямо в лицо». Когда церемониймейстер, приблизившись к нему, согласно обычаю спросил, согласен ли он принять сан первосвященника, Монтальто ответил: «Я не могу получить больше того, что уже получил, но я бы не отказался от большего, ибо чувствую в себе силы управлять не только церковью, но и всей вселенной».

После этого он взял одежду первосвященника и облачился, не прибегая к помощи камергеров. Все было настолько необычно, что кардинал Рустикуччи не удержался и сказал: «Я вижу, пресвятой отец, что скипетр исцеляет больных кардиналов и возвращает им молодость».

«Я убедился в этом на собственном опыте», — невозмутимо ответил Монтальто и возложил тиару на голову. Он был возведен на престол под именем Сикста пятого".

В день коронации новый папа, вместо того чтобы согласно установленным традициям объявить об амнистии, отправил на виселицу шестьдесят особенно упорствующих еретиков — в назидание остальным.

Летописцы рассказывают, что Сикст пятый не проявил милости и к мнимым японским послам. Отлично зная, что в жалком фарсе виновен умерший папа, он предпочел скрыть следы неприглядного мошенничества, чтобы не бросить тень на папство: он не отказал им в почестях, допустил к церемонии целования туфли, присвоил звание «кавалеров золотых шпор», римских патрициев, на торжественном богослужении сам лично потчевал святыми дарами и, что более существенно, пригласил на роскошный банкет, после чего, вручив письма к японским принцам, отправил их восвояси.

Со дня отплытия никто не слыхал, какая участь постигла бутафорских послов.

Авторы хроники — злоязычники — имеют дерзость утверждать, что "иезуит, которому надлежало сопровождать послов, сообщил своему генералу, что в секретной беседе с его святейшеством ему было сказано: «Комедия окончена, выполняйте нашу волю, и да будет море им могилой».

Очутившись на престоле, Сикст сразу же вызвал к себе сестру Камиллу и ее потомство, подарил ей дворец, поместья и назначил огромную пенсию. На следующий день в Риме из уст в уста передавался анекдот о прачке, превратившейся в принцессу. Когда Сикст узнал об анекдоте, он рассвирепел и распорядился во что бы то ни стало разыскать автора, обещав в награду сорок тысяч экю.

Хотя жестокость Сикста была всем известна, автор по наивности сам явился к святому отцу. Он дорого поплатился за свою неосторожность: папа распорядился, чтобы казначей отсчитал ему сорок тысяч экю, а затем приказал палачу отсечь ему язык и правую руку. Оба распоряжения тотчас были выполнены.

Варварский способ внушать, что гораздо умнее — держать язык за зубами!

Как видно, бывший свинопас не был чувствителен. Он отрешил от должности всех судей, которые при папе Григории оказывали снисхождение еретикам, расширил полномочия внутренней полиции в папских областях, разрешив ей действовать по своему усмотрению. Кроме того, он издал эдикт, осуждавший на смертную казнь всех, кого уличат в адюльтере (это весьма заметно отразилось на численности населения вечного города!).

Летописцы рассказывают следующую историю, свидетельствующую о суровости Сикста: некий сеньор из Салерно, не будучи подданным первосвященника, считал, что страшный эдикт не имеет к нему отношения. Сикст пятый пришел в ярость, когда узнал, что иноземец осмелился не повиноваться приказу, и потребовал, чтобы губернатор строго следовал закону. Губернатор заметил, что нарушители являются подданными Неаполитанского королевства и потому их нельзя судить по законам чужой страны. «Это все, что вас останавливает? — спросил папа. — Если вы столь добросовестны, повесьте любовников и мужа на веревке, купленной в Неаполе».

• Предыдущая
• 93/128
• Следующая