Забавная Библия - Таксиль Лео - Страница 82
- Предыдущая
- 82/160
- Следующая
И сразились филистимляне, и поражены были израильтяне, и каждый побежал в шатер свой, и было поражение весьма великое, и пало из израильтян тридцать тысяч пеших.
И ковчег божий был взят, и два сына Илиевы, Офни и Финеес, умерли. И побежал один вениамитянин с места сражения и пришел в Силом в тот же день; одежда на нем была разодрана и прах на голове его. Когда пришел он, Илий сидел на седалище при дороге у ворот и смотрел, ибо сердце его трепетало за ковчег божий. И когда человек тот пришел и объявил в городе, то громко восстенал весь город.
И услышал Илий звуки вопля и сказал: отчего такой шум? И тотчас подошел человек тот и объявил Илию. Илий был тогда девяноста восьми лет; и глаза его померкли, и он не мог видеть. И сказал тот человек Илию: я пришел из стана, сегодня же бежал я с места сражения. И сказал Илий: что произошло, сын мой?
И отвечал вестник и сказал: побежал израиль пред филистимлянами, и поражение великое произошло в народе, и оба сына твои, Офни и Финеес, умерли, и ковчег божий взят. Когда упомянул он о ковчеге божием, Илий упал с седалища навзничь у ворот, сломал себе хребет и умер; ибо он был стар и тяжел. Был же он судьёю израиля сорок лет.
Невестка его, жена Финеесова, была беременна уже пред родами. И когда услышала она известие о взятии ковчега божия и о смерти свекра своего и мужа своего, то упала на колени и родила, ибо приступили к ней боли её. И когда умирала она, стоявшие при ней женщины говорили ей: не бойся, ты родила сына. Но она не отвечала и не обращала внимания. И назвали младенца: Ихавод, сказав: «отошла слава от израиля» — со взятием ковчега божия и (со смертью) свекра её и мужа её.
Она сказала: отошла слава от израиля; ибо взят ковчег божий» (первая книга царств глава 4, стихи 1-22).
«Священный» автор не рассказывает, ни как возмутились евреи против своих поработителей филистимлян, ни в чем заключался предмет войны, ни какую территорию занимали евреи. «Священный» автор говорит только, что 30 000 евреев были истреблены, несмотря на присутствие «ковчега завета». «Как поверить, — говорит Вольтер, — что народ, находящийся в рабстве и понесший такие большие потери, мог так быстро подняться?»
Критики всегда подозревали «священного» автора в склонности к преувеличениям как в описании успехов, так и в описании неудач. В данном месте Библии он гораздо больше занят прославлением Самуила, нежели внесением ясности в еврейскую историю.
Напрасно ждать верного описания страны евреев; обстоятельств, среди которых произошло восстание; крепостей или по крайней мере пещер, которые они занимали; мер обороны, которые они приняли; военачальников, которые вели бои, — ничего из всех этих важных и существенных обстоятельств! Именно отсюда Болингброк заключает, что левит, автор этой истории, писал так, как писали средневековые монахи, записывая отдельные события в духе своих взглядов. И Вольтер прибавляет со своей едкой иронией: «Без сомнения, Самуил, став пророком, к которому бог обращал свое слово ещё с детства, был гораздо более важен, чем 30 000 человек убитых, которые ни разу не были удостоены божьего слова. Вот, вероятно, почему священное писание гораздо более тщательно описывает еврейских пророков, чем еврейский народ».
Теперь внимание, читатель! Будем серьезны! Мы приближаемся к такому месту Библии, которое располагает к веселью не больше, чем искусственная нога инвалида. Речь идет об истории с золотыми геморроидальными шишками.
Не смейтесь же! Это очень серьезно и, конечно, вполне благочестиво, ибо рассказано «духом святым».
Чтобы наказать Офни и Финееса, которые в течение продолжительного времени совали вилки в божьи кастрюли, бог-отец придумал попасться в руки филистимлян в своем знаменитом «ковчеге завета». Офни и Финеес защищали ковчег, то есть защищали и самого бога, но он пожелал (такова уж непостижимость божественной воли!), чтобы оба левита были умерщвлены за него, в обществе ещё 30 000 других евреев, которые, однако, никогда не ели из его кастрюли. Это было сенсационное наказание!
В конце концов, предавая сам себя в руки язычников-филистимлян, бог сам и совершал святотатство против себя же. Быть может, все это не кажется вам логичным? Зато оно божественно, и любой богослов подтвердит вам это. Отметим сначала, что эти филистимляне, которые в отношении преданности богам были, в сущности, хорошими людьми, обнаружили самое большое почтение и к плененному израильскому богу. Мы только что видели, что они страшились его могущества.
Далекие от нетерпимого фанатизма, позволяющего оскорблять святыни чужих религий, они окружили сундук еврейского бога всяческим почетом.
Если бы какой-нибудь Юпитер или Будда попал в руки христианских инквизиторов, они бросили бы его в помойную яму. Филистимляне, наоборот, зная, что в «ковчеге», доставшемся им в результате кровопролития, сидел еврейский бог, торжественно перенесли священную коробку в Азот, где находился один из самых пышных филистимских храмов — храм бога Дагона. Там они и поместили «ковчег завета» в наиболее почитаемой части святилища, рядом с самим Дагоном.
Филистимляне рассуждали, очевидно, так: бог израиля есть бог первоклассный. Мы-де знаем, какие чудеса он творил, когда ему надо было вывести евреев из Египта; раз уж нам посчастливилось поймать его, постараемся быть к нему внимательны, чтобы расположить его в нашу пользу; окажем ему почести наравне с Дагоном; лишний бог-покровитель никогда не повредит.
Увы! Эти простодушные филистимляне попали пальцем в небо: они очень скоро изведали на себе скверный характер библейского бога. В вечер водворения «ковчега» в храме азотском жрецы Дагона возвратились домой, оставив на ночь своего бога с глазу на глаз с еврейским богом. Если бы вместо еврейского бога Яхве финикиянам посчастливилось завладеть каким-нибудь египетским Анубисом, или персидским Ормуздом, или греческим Аполлоном, все сошло бы благополучно в эту и в последующие ночи. Оба бога приятельски покалякали бы, рассказали бы друг другу курьезы из области религиозного помешательства своих верующих и легли бы спать.
Они сделались бы добрыми товарищами, и жители Азота благоденствовали бы. Ничего подобного! Старый ворчун Саваоф воспользовался отсутствием жрецов бога Дагона и обошелся с ним, как с непримиримым соперником; ему очень хотелось доказать, что он более могуч, чем официальный идол филистимлян. А Дагон был, в сущности, незлобивый бог; он не заставлял приносить ему человеческие жертвы и был вообще добряк. Следовательно, он должен был быть весьма удивлен, когда среди ночи Яхве внезапно вырвался из своей коробки, набросился на него как бешеный и свалил его.
- Предыдущая
- 82/160
- Следующая
