Забавное Евангелие - Таксиль Лео - Страница 78

• Предыдущая
• 78/98
• Следующая

— А теперь, — закончил Иисус, — предадимся, друзья мои, славному занятию, ради которого собрались. И все дружно заработали челюстями.

Один же из учеников его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса.

Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит.

Он, припав к груди Иисуса, сказал ему: господи! кто это?

Иисус отвечал: тот, кому я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту.

Иоанн, глава. 13, ст. 23-26.

Между двумя ломтями хлеба мессир Иисус задумался о том, что вот его сосед слева — Иуда явно собирается подставить ему ножку. Сын голубя решил дать ему понять, что не так уж он глуп и что если он позволит себя зацапать, то лишь по собственной доброй воле.

Тем временем за столом шла беседа о погоде, то есть ни о чем.

Иисус напомнил своим апостолам, что близятся великие события.

— Мы здесь обедаем и ни о чем не заботимся, не правда ли? — сказал он. — Так вот, прежде чем вы узрите рассвет, а я — полдень, совершится такое, чего никто еще не видел, вот увидите! Среди всей этой рухляди старых священных книг есть кое-какие пророчества, которые должны исполниться. Говорю вам: то, что должно совершиться, совершится без проволочек. «Едящий со мною хлеб поднимет на меня пяту свою». Говорю вам об этом теперь, чтобы, когда предсказанное сбудется, вы говорили друг другу: «Смотри-ка! Наш Иисус и впрямь не из тех, кто попадает пальцем в небо!»

С этими словами он искоса посмотрел на Иуду, однако тот сделал вид, что не понял намека.

— Истинно, истинно говорю вам, — продолжал Иисус, — один из вас предаст меня, тот, кто сегодня вкушает со мной. Апостолы переглянулись в немалом изумлении.

— Ты, должно быть, смеешься, господи, — сказали они, — никто из нас тебя не предаст. Да ты просто шутишь!

— Простите, но мне не до шуток, — возразил миропомазанный.

— Так кто же это? Уж не я ли? Кто? — загомонили наперебой апостолы. Иисус ответил:

— Это один из двенадцати. Он опускает руку в блюдо одновременно со мной. Он и предаст меня врагам моим.

Надо полагать, что в этот момент не только один Иуда совал свой кусок хлеба в подливу, ибо в таком случае все сразу догадались бы, что речь идет именно о нем, и ему наверняка пришлось бы в тот вечер туго.

Между тем Иисус продолжал свои разоблачения.

— А что вы хотите? — говорил он. — Это написано на небесах. План составлен заранее мною и моим богом-отцом. Я должен быть принесен в жертву и при этом должен пасть жертвой предательства. Иного выхода нет. Но горе тому, кто должен меня предать! Лучше бы тому человеку совсем не родиться!

Иуда, как можно себе представить, чувствовал себя не в своей тарелке. «Черт меня побери со всеми потрохами! — думал он. — Неужели он что-нибудь пронюхал?»

Чтобы выяснить, как ему себя вести, он наклонился к Иисусу и шепнул ему на ухо:

— Скажи, господи, не я ли тебя предам? Иисус также шепотом ответил:

— Ты сказал, Иуда, это ты.

У предателя даже нос вытянулся. Он уже не сомневался, что сейчас его окончательно разоблачат и здорово попортят ему кровь. Однако, видя, что сын голубя хранит молчание и явно не собирается отдавать его на растерзание остальным членам шайки, Иуда приободрился. Про себя он наверняка подумал: «В самом деле, если уж он решил сделать так, чтобы я его выдал храмовой страже, значит, у него были на то свои соображения, а посему мне стесняться нечего. Кто знает, может быть, в глубине души он даже радуется такому исходу? Пути господни неисповедимы. В данном случае я не более чем орудие в руке божьей. Так что, пока не свершился замысел, предначертанный свыше, и пока я еще не сыграл свою роль, надо как следует выпить и закусить».

И с этими мыслями он хватил хороший глоток вина. Впрочем, Иуда не только пил, но и ел за троих, ни о чем не заботясь. Короче говоря, он один из всех апостолов воздал пасхальному столу заслуженную честь.

Когда пиршество подходило к концу, Иисус дотянулся до одного длинного хлебца на столе и отщипнул от него кусочек.

«Вот это да! — подумали апостолы. — Неужели он еще не наелся? Ну и аппетит!»

Все таращили на миропомазанного глаза.

Он же поднял отломанный кусочек хлеба и произнес:

— Я уже давно говорил вам, что мою кровь воистину можно уподобить питью, а плоть — мясу и что настанет день, когда вы будете пить кровь мою и вкушать от плоти моей. Так вот, сказываю вам, этот день пришел!

— Господи, помилуй! — хором возопили апостолы, впрочем, не очень-то веря в эти слова, потому что уже привыкли к шуткам своего руководителя.

— Вот-вот, я вполне серьезно имею честь сообщить вам: этот день пришел.

Апостолы были огорошены.

— Не волнуйтесь, однако, — продолжал Христос. — Я не буду заставлять вас пить из моих вен и закусывать бифштексом из моих… гм-гм… Видите этот кусочек хлеба?

— Видим!

— Так вот, этот хлеб — моя плоть. Конечно, с виду он непохож на мясо, но не следует доверяться обманчивой видимости. Этот кусок хлеба, который можно принять за обыкновенный хлеб, выпеченный в соседней булочной, в действительности моя плоть. Съешьте его, и вы вкусите от плоти моей. И не делайте большие глаза — я говорю совершенно серьезно!

Затем он повернулся к Иоанну и Петру:

— «Примите и ядите, ибо сие есть тело мое!» Жуйте и глотайте, да не по крошке, а все до конца!

И он заставил каждого съесть по куску хлеба.

Вот вам еще одна сцена, в которой мы, грешные, видим лишь странное извращение чувств и мысли. Святоши же, напротив, убеждены, что Иисус вовсе не думал насмехаться над своими апостолами.

Затем миропомазанный взял свою чашу и начал повторять над нею ту же галиматью:

— Пейте все, ибо сия есть кровь моя, хотя вам кажется, будто это вино. В действительности же это кровь моя, пролитая за вас. А потому не воротите носы, и пейте, пейте, друзья, мою кровь — она совсем неплоха на вкус! Апостолы поуспокоились. Такой крови они могли бы выпить не один литр. Поэтому долго уговаривать никого не пришлось.

Так было учреждено на века таинство святого причащения. Именно на этот отрывок из евангелия ссылаются священники, чтобы иметь повод прихлебывать каждое утро в ожидании завтрака белое винцо и в то же время делать вид, будто совершают некое великое таинство, непостижимое для простых смертных.

Затем Иисус прибавил:

— Когда меня уже не будет среди вас и когда вы захотите вспомнить о своем дорогом учителе, сделайте так, как я вас научил, то есть выпейте и закусите, и это будет в память обо мне.

Следует полагать, что сын голубя не удержался от еще одного намека на предателя, находившегося в том же зале, ибо Петр захотел выяснить этот вопрос до конца. В ту минуту, свидетельствует евангелие, Иоанн, которого Иисус любил больше всех, вытянулся на своем ложе и положил голову на грудь учителя.

Петр подтолкнул Иоанна локтем и шепнул ему на ушко:

— Раз уж ты ходишь в любимчиках, спроси его: кто же из нас предатель?

Иоанн, прильнув к груди Иисуса, тихонько повторил вопрос.

— Меня предаст тот, кому я передам кусок хлеба, обмокнутый в блюдо, — ответил мессир Христос так, чтобы его мог слышать один Иоанн.

Иуда не подозревал даже, что на сей раз учитель столь недвусмысленно выдаст его одному из апостолов. Поэтому, когда Иисус протянул ему кусок хлеба, он спокойно принял угощение.

«Ах, каналья!» — должно быть, воскликнул в душе Иоанн.

Однако любимый ученик предпочел сохранить свое негодование про себя: в евангелии нигде не сказано, чтобы он хотя бы попытался разоблачить лицемерного коллегу.

Между тем время шло, ночная тьма сгущалась, было уже поздно. Иисус хотел покончить со всем этим поскорее.

— Послушай-ка! — обратился он к Иуде. — Раз уж у тебя есть дело, нечего тянуть. Ступай и делай!

— О чем ты, о господи? И ты говоришь мне такое!..

• Предыдущая
• 78/98
• Следующая