Автономный рейд - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 79

• Предыдущая
• 79/136
• Следующая

Такие просветители в те славно-застойные времена любили говорить о том, что как стрелять — учит командир. А вот, дескать, в кого и зачем стрелять — это объясняют они. Но что-то Катков не так объяснил в Тбилиси. Там был приказ разогнать митинг и не допустить беспорядков. Понятия «митинг» и «порядок» в армейской голове не совмещаются. Поэтому разгон митинга десантники, за политико-моральное состояние которых в тот момент отвечал как раз Катков, начали с того, что окружили площадь. Естественно, вышел беспорядок под названием давка. Естественно, у солдатушек, некоторым из которых досталось по мордам, сработал рефлекс стаи. «Они бегут, мы — догоняем!» В результате — жертвы, а символом того периода стали саперные лопатки, которыми десантники орудовали ввиду отсутствия резиновых пуль и брандспойтов.

И Каткова шуганули. Инкриминировали аморалку: Валентина была тогда его секретаршей, но претендовала на роль второй жены. Которой и стала после его увольнения в запас. Семь бед — один ответ, мол. Официально его отстранили от политики, но неофициально продолжали использовать как специалиста по Грузии. А потом вернули на службу — в САИП. Редкий погоревший военный не мечтает о реванше. Мечтал и Катков. Чтобы стать наконец полковником, ему нужна была победа. И не где-нибудь, а именно в Грузии... Тут, на самом интересном месте рассказа его супруги, запиликал домофон.

Это возвращавшийся со службы хозяин открыл дверь подъезда.

Я быстренько сгреб Валентину в охапку и мимо ошарашенных детей утащил в спальню. Уложил на постель, долбанул рукояткой по стоявшему на тумбочке телефону, а потом отвел туда детишек, связывая им наскоро ручонки.

— Это игра такая: мама играла с веревочкой, запуталась, вот и вы теперь запутались. Играем: кто быстрее сам развяжется. Первому — приз! А мы пока с вашим папой поговорим... Ты учти, подруга: большинство заложников гибнет от пуль освободителей! Обеспечь мне полчаса спокойного разговора, и больше ты меня не увидишь.

Лифты нынче быстрые, я только-только успел продемонстрировать мамаше, как крепко, но, не причиняя боли, держу ее дочь, как из прихожей уже донесся встревоженный голос Каткова:

— Валя? Где вы?!

— Все в порядке, родной! — довольно жизнерадостно отозвалась она в полуоткрытую дверь комнаты.

Пацан весело помчался к отцу:

— Папа, папа! Ты принес?

— Все нормально. Толя, — сказал подполковник проводившему его до квартиры охраннику. — Свободен.

— Завтра как обычно? В семь тридцать?

— Разумеется. Ну, Пашуня, что я тебе должен был принести?

Дождавшись, чтобы за охранником-Толей захлопнулась дверь, я появился в прихожей вместе с девочкой. Пистолет, который я держал прямо над ее головой, смотрел в морду папаши:

— Полное спокойствие, Владимир Захарович. Все твои целы, живы-здоровы, а я принес посылку от Мухина.

— Да вы что?! Совсем оборзели?! — И он рефлекторно потянулся рукой под мышку.

— Не рискуй детьми, Катков! — Я бросил ему наручники, и он их машинально поймал. — Ты уже накрутил дел, которых Мухин не прощает. Но еще можешь откупиться! Надень наручники. Живо!

— Володя! С нами все в порядке! Не сопротивляйся... — очень кстати подала голос супруга, и он подчинился, надел наручники. Очень медленно, явно стараясь что-то придумать, но уже поняв, что бесполезно. Даже политработники знают: если вариант не отработан заранее, от экспромтов только лишние жертвы. А он, как и все лампасники, раньше и думать не собирался, что в его играх будут участвовать не только чужие, но и собственные дети.

— Как следует, как следует! Не тяни время! — давил я. — Не пугай своих гаденышей! Света, отведи Пашу к маме. Валентина Олеговна, мы очень надеемся на ваше благоразумие. Успокойте сына. Осторожнее, Катков! Отдаю тебе ожерелье, ты пишешь расписку за Артемова — все!

Я плотно затворил дверь спальни, не отводя ствола от его физиономии.

— Но мы же с ним договорились, с Мухиным! — начал соображать возмущающийся подполковник. Скованные руки он прижимал к груди, явно не теряя надежды погеройствовать. — Договорились на завтра. К чему этот налет?

— Жизнь внесла коррективы. Сядь на пол — боком ко мне, ногами к стене.

— Зачем? Да я и так напишу расписку, о чем речь?!

— Катков! Ты уже облажался. Не усугубляй. Там твоя жена, не моя.

Садись!

Когда он послушался, я зашел со спины и, стиснув его запястья наручниками потуже, вытащил из его наплечной кобуры пистолет.

«Беретта-компакт», неслабо. У меня скоро будет очень разнообразная коллекция огнестрельных трофеев. Потискав его руки, бока, бедра и ноги и убедившись, что другого оружия нет, я открыл его портфель. Увидев, что он забит бумагами и свертками, вывалил все содержимое на пол. Оружия не было.

Поворошил свертки. В одном две пачки долларов, в другом какое-то электронное устройство, запаянное в целлофан. Новенькое.

— Что это?

— Какое твое собачье...

Не дав ему договорить, я хрястнул его кулаком по носу. С хулиганами иначе нельзя. Не понимают они иначе.

— Не груби, гад. Думал, что Мухин в твою ловушку сунется? Да Мухин такой ушлый — то, что вы только еще изобретаете, он уже забыть успел! И даром он не работает. Или ты хочешь, чтобы мы для гарантии и кого-то из твоих прихватили?..

— Это сигнализатор. Емкостный. Там — инструкция...

Я нашел среди бумаг десяток чистых листов, ручку и протянул это сидевшему на полу холла-прихожей Каткову. Потом достал из своей сумки ожерелье Тамары.

— Смотри: вот эта висюлька, которую ты нам всучил, правильно?

Правильно, спрашиваю?

— Я не специалист, не ювелир. Может, это подделка?

— Как? Ты мне не веришь? Тогда слушай внимательно: в Мухе до сих пор столько препаратов, которыми его твой Гном напичкал, что ему и к твоей Вальке воспылать — как нечего делать! А ей — к нему. Он ведь у Гнома не только бумаги уволок. Позвать Муху? Его там с трудом удерживают. Так рвется к телу. Его и на тебя самого хватит. А времени у нас до полвосьмого утра.

Ты все понял?

— Да. Не надо! Я понял. Что я должен?

— Это то ожерелье?

— Да-да, это то самое ожерелье! Но какие же вы сволочи, какие сволочи...

• Предыдущая
• 79/136
• Следующая