Хроника смертельного лета - Терехова Юлия Константиновна - Страница 120

• Предыдущая
• 120/140
• Следующая

– Ты все неправильно поняла, – ему стало обидно, – все не так.

– Не имеет значения, – проговорила Катрин через силу, – так, не так… все равно, я обречена.

– Ты говоришь о собственной смерти слишком спокойно и рассудительно, – в его голосе и правда звучало больше отчаяния, нежели в голосе Катрин.

– Я обречена, – повторила она тихо. – Ты не выпустишь меня отсюда живой. Я знаю, – последние силы покидали ее, – но теперь, наверно, это и к лучшему.

Олег ощутил, как судорогой свело горло. Ну вот, все точки и расставлены. Не осталось ни малейшей надежды на то, что она будет с ним. Никогда. Самое страшное слово обретало реальный смысл. Ну что же, все было ясно с самого начала – если она не смирится, то выбора у него нет: Катрин найдет последнее пристанище в подвале этого коттеджа… А потом – останется только найти способ для себя – чтобы наверняка…

Сказать, что Сергеева разочаровали результаты обыска – значит, не сказать ничего. А Зубов просто пришел в ярость. Он точно знал – они должны были что-то найти! Но их единственным трофеем оказался сверток с женской одеждой. Коротенькие джинсовые шорты, джинсовая же рубашка, измятая до такой степени, словно ее только что вынули из стиральной машины, белые хлопчатобумажные трусики без всяких наворотов и пара пробковых шлепанцев. В кармане шортиков обнаружились полпачки окаменевшей антиникотиновой жевательной резинки и неработающая одноразовая зажигалка голубого цвета.

– Черт! Черт! Черт! – Сергеев стукнул кулаком по столу, пока Глинский, от усердия высунув кончик языка, писал протокол. – Ну ничего! Кроме этого барахла – ничего! Вот вам и Рыков – он или хитер, как лис, или вообще ни при чем! Я же говорил.

– Интересно, чьи это шмотки, – оторвался Глинский от своего занятия.

– Придется выяснять, – следователь продолжал скептически рассматривать вещи. Он распотрошил фольгу со жвачкой, но кроме потрескавшихся подушечек ничего там не нашел.

– Надо бы предъявить одежду на опознание, – рассудил Сергеев, – например, родителям и близким погибших девушек. Вызывай, Виктор, их на завтра. Давай, поехали.

– Угу, – пробормотал капитан, внимательно осматривая газету, в которую были завернуты вещи.

– Ну что ты застрял? – раздраженно буркнул Зубов.

– А газетка-то прелюбопытнейшая, – Глинский не мог оторваться от пожелтевших от времени страниц, – ей лет пятнадцать… Нет, больше… 1991 год, июнь, нет, июль. Американская… «Pocono observer» – хм, что это за Поконо? Кстати, в девяносто первом Рыковы и Орловы жили в Штатах.

– Ну-ка, дай взглянуть… Слушай, заскочи к Рыковым и предъяви эти шмотки родителям, не вдаваясь в детали… Может, что-нибудь и нарисуется? Хотя подожди, – он посмотрел на часы, – поехали вместе.

Вскоре Зубов и Глинский звонили в квартиру Рыковых. Дверь им открыла немолодая женщина, с выкрашенными в цвет воронова крыла волосами. Это была Марина, мать Олега. Они еще ни разу не сталкивались с ней. Трудно представить, что эта хорошо владеющая собой дама способна на ту всеразрушающую ревность, о которой рассказывала Виктору Анастасия Васнецова. Рыкова приветливо улыбалась, впуская их в квартиру, и сразу пригласила выпить кофе. Они проследовали за нею на кухню, поняв, что дома она одна, ни мужа, ни тем более, сына в квартире нет. Более того, опера поняли, что она даже не знает об обыске в квартире Олега. Значит, муж ее не стал посвящать – видимо, оберегал, зная о неустойчивой психике супруги. Сейчас она была приветлива и относительно спокойна.

– А где Олег? – спросил майор на всякий случай, понимая, что мать, скорее всего, и не в курсе дел сына.

Так и оказалось. Марина рассмеялась, откинув со лба длинную густую челку.

– Неужели вы думаете, что мое великовозрастное чадо отчитывается передо мной, куда и когда уезжает? «Мать, я уехал!» – слышу я, и вот его уже нет. И это в лучшем случае. Зачем он вам понадобился?

– Открылись новые обстоятельства, – ответил Зубов, решив без нужды не тревожить ее, дабы не спровоцировать истерики. – Мы хотели с ним переговорить. И когда он уехал?

– Да несколько дней как, – сказала Рыкова, снимая с плиты поднявшийся кофе, – Я его видела в последний раз дня четыре назад. Он приехал в ужасном состоянии, рассказал о том, что случилось с Анной. Какая трагедия… И все, после этого словно испарился. И машины его нет.

– Неужели он так и не появлялся? И не звонил? – спросил Виктор без всякой надежды.

– Он звонил, говорил с отцом, – Марина жестом пригласила их к столу. – Предупредил, что некоторое время его не будет.

– Некоторое время? – переспросил Глинский.

– Это понятие растяжимое… – заметила Марина. – Может быть, его послали в командировку? Вы звонили ему на работу?

Они звонили ему на работу и отлично знали, что никто ни в какую командировку Олега Рыкова не посылал. Он взял отпуск, объяснив, что ему нужно уехать по семейным обстоятельствам. После этого он словно испарился вместе с машиной. Его выключенный мобильник они нашли на даче – аппарат лежал в гостиной на обеденном столе. Но они не стали говорить об этом его матери. Пришла пора переходить к самой неприятной части беседы.

– Марина, вы знали, что у вашего мужа есть дочь? – спросил Зубов. – Извините.

Ее лицо осталось спокойным.

– Конечно, – ответила она, – добрые люди донесли.

– А ваш сын в курсе, что у него есть сестра? – настойчиво продолжал он.

– Да, – нехотя откликнулась она, – он узнал совершенно случайно. Услышал, как я обсуждала это с одной моей приятельницей.

– Когда это случилось?

Марина задумалась.

– Год – полтора… А может, больше. Скорее всего – года два назад. Да, думаю, так.

– И что? Как он отнесся?

– Да никак… совсем не проявил интереса, – усмехнулась она, – почему-то спросил, где она живет… и все. Больше эта тема не поднималась.

– И что вы ответили? Вы дали ему ее адрес?

– Откуда я могу его знать? – пожала она плечами. – Я никогда не пыталась его выяснить. Почему вас это интересует?

– Потому, что он нашел свою сестру, – четко произнес Зубов.

Марина недоверчиво улыбнулась, но было в ее улыбке что-то жалкое.

– Зачем? – спросила она.

– Он жил с ней, – ответил майор, – жил как с любовницей.

Марина ахнула и побледнела. Ее осунувшееся лицо стало еще старее.

– Я не верю вам, – прошелестела она, – это клевета.

– Александра Васнецова сейчас в больнице, – Глинский решил более не церемониться с матерью Рыкова, при воспоминании о бледном до синевы лице Аликс и ее перевязанных запястьях сердце в его груди от злобы пропускало один удар. – Она вскрыла себе вены, узнав о том, что жила с единокровным братом.

– Я прошу вас уйти, – тон Марины стал ледяным. – Я подам на вас в суд.

Зубов достал из сумки пакет и, вытряхнув из него одежду, протянул ее матери Олега.

– Взгляните, – попросил он, – может быть, вы знаете, кому это принадлежит?

Марина чуть приблизилась, чтобы рассмотреть, что показывает ей майор и, когда ей это удалось, отпрянула, словно увидела перед собой клубок ядовитых змей. Ее лицо исказила судорожная гримаса, она затряслась, словно в приступе эпилепсии, и из ее горла вырвался то ли всхлип, то ли хрип. Марина вскочила, опрокинув стул, и забилась в угол кухни, прикрывая лицо руками, словно защищаясь.

– Что с вами? – такая реакция поразила майора до глубины души. Он попытался подойти к ней, но его остановил ее вопль, похожий на крик раненой птицы. Тут хлопнула входная дверь.

– Лева! – истошно заорала Марина, оседая на пол.

– Что здесь происходит? – на пороге появился Лев Рыков. – Что здесь, черт возьми, происходит? Вы решили совсем доконать мою семью?

Он подошел к жене, и она вцепилась в его руку, словно муж мог вытянуть ее из той бездонной пропасти, над которой повисла она и вся ее жизнь. Он обнял ее и помог подняться с пола. Марина прижалась к его груди, конвульсивно вздыхая, и уткнулась лицом в рубашку.

• Предыдущая
• 120/140
• Следующая