Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам - Страница 59

• Предыдущая
• 59/139
• Следующая

В наше время горестным образом должен был узнать это некий поляк, принявший русскую веру и женившийся на прекрасной молодой русской. Когда он по неотложным делам должен был уехать и пробыть вдали более года, доброй женщине, вероятно, ложе показалось недостаточно теплым, она сошлась с другим и родила ребенка. Узнав затем о возвращении мужа и не будучи уверена, что ей удастся дать добрый отчет в своем хозяйничанье дома, она бежала в монастырь и там постриглась. Когда муж вернулся домой и узнал, в чем дело, его более всего огорчило то, что жена посвятилась в монахини. Он бы охотно простил ее и принял бы ее вновь, да и она бы опять вернулась к нему, но их уже нельзя было соединить, несмотря на все их желание. Патриарх и монахи сочли бы это [возвращение из монастыря] за большой грех, притом — против Святого Духа, т. е. за грех, который никогда не может быть прощен.

Насколько русские охочи до телесного соития и в браке и вне его, настолько же считают они его греховным и нечистым. Они не допускают, чтобы при соитии крестик, вешаемый при крещении на шею, оставался на теле, но снимают его на это время. Кроме того, соитие не должно происходить в комнатах, где находятся иконы святых; если же иконы здесь окажутся, то их тщательно закрывают.

Точно так же тот, кто пользовался плотскою утехою, в течение этого дня не должен входить в церковь, разве лишь хорошенько обмывшись и переодевшись в чистое.

Более совестливые в подобном случае, тем не менее, остаются перед церковью или в притворе ее и там молятся. Когда священник коснется своей жены, он должен над пупом и ниже его хорошенько обмыться и затем, правда, может прийти в церковь, но не смеет войти в алтарь. Женщины считаются более нечистыми, чем мужчины; поэтому они во время обедни встречаются не в самой церкви, но, большей частью, впереди, у дверей ее.

(Книга III, глава 10)

О светском состоянии и о полицейском строе у русских

Что касается русского государственного строя, то, как видно отчасти уже из вышеприведенных глав, — это, как определяют политики, «monarchia dominica et deapotica». Государь, каковым является царь или великий князь, получивший по наследию корону, один управляет всей страною и все его подданные, как дворяне и князья, так и простонародье, горожане и крестьяне, являются его холопами и рабами, с которыми он обращается как хозяин со своими слугами. Этот род управления очень похож на тот, который Аристотелем изображен в следующих словах: «Есть и иной вид монархии, вроде того, как у некоторых варваров имеются царства, по значению своему стоящие ближе всего к тирании». Если иметь в виду, что общее отличие закономерного правления от тиранического заключается в том, что в первом из них соблюдается благополучие подданных, а во втором личная выгода государя, то русское управление должно считаться находящимся в близком родстве с тираническим.

Вельможи должны, безо всякого стыда, помимо того, что они, как уже сказано, ставят свои имена в уменьшительной форме, называть себя рабами и переносить рабское обращение. Раньше наказывали гостей или знатнейших купцов и вельмож, которые во время публичных аудиенций должны показываться в великолепном одеянии, за неприход по неуважительной причине, как рабов, — ударами кнута по голой спине. Теперь же наказывают двух- или трехдневным заключением в тюрьме, смотря по тому, какие у них при дворе покровители и ходатаи.

Главу своего, великого князя, они зовут царем, его царским величеством, и некоторые полагают, что слово это происходит от слова Caesar. И он, подобно его величеству римскому императору, имеет в государственном гербе и печати изображение двуглавого орла, хотя и с опущенными крыльями; над головами орла раньше изображалась одна, теперь же — три короны, в обозначение, помимо русского царства, еще двух татарских: Астрахани и Казани. На груди орла висит щит, дающий изображение всадника, вонзающего копье в дракона. Этот орел был введен лишь тираном Иваном Васильевичем, из честолюбия, так как он хвалился происхождением от крови римских императоров. Его переводчики и некоторые из немецких купцов в Москве и зовут его императором. Однако, так как русские зовут царем и царя Давида, то слово это скорее одного значения с «королем» и, может быть, происходит от еврейского Zarah, что значит «бальзам» или «мазь» (как видно ^[140] из первой книги Моисеевой, гл. 37, и Иеремии, гл. 51), и обозначает помазанника, потому, что в старину совершалось помазание царей.

Они ставят своего царя весьма высоко, упоминают его имя во время собраний с величайшим почтением и боятся его весьма сильно, более даже, чем Бога. Можно бы сказать им также, как Саади в персидском «Саду роз» ^[141] сказал боязливому слуге царя:

Уже с малых лет внушают они своим детям, чтобы они говорили о его царском величестве как о Боге и почитали его столь же высоко; поэтому они часто говорят: «Про то знают Бог да великий князь». Это же значение имеют и [другие] обыкновенные речи их. Так, явиться перед великим князем, они называют «увидеть ясные очи его царского величества». Чтобы выказать глубокое смирение свое и свое чувство долга, они говорят, что все, чем они владеют, принадлежит не столько им, сколько Богу и великому князю. К подобного рода речам частью приучил их многократно упоминавшийся тиран Иван Васильевич своими насильственными действиями, частью же ввиду общего состояния их — они и имущества их, действительно, находятся в подобном положении. Чтобы можно было спокойно удерживать их в рабстве и боязни, никто из них, под страхом телесного наказания, не смеет самовольно выехать из страны и сообщать им о свободных учреждениях других стран. Точно так же ни один купец, ради промысла своего, не имеет права, без соизволения царя, перейти границу страны и вести за границею торговлю.

Старый немецкий толмач Ганс Гельмс (умерший 97 лет ^[142] от роду) 10 лет ^[143] тому назад, по особой милости великого князя, отправил своего сына, родившегося в Москве, в немецкие университеты, чтобы там изучать медицину и потом служить царю. Молодой человек сделал такие успехи в этом деле, что с большой славою добился степени доктора, и в Англии, в Оксфордском университете, считался чуть ли не за чудо учености. Однако ему уже не захотелось более возвращаться в московское рабство, откуда он раз выбрался. Поэтому-то новгородский купец Петр Микляев ^[144], умный и рассудительный человек, бывший с год назад послом у нас и хотевший поручить мне своего сына для обучения его немецкому и латинскому языкам, не мог получить на это позволение ни у патриарха, ни у великого князя.

Однако нельзя сказать, чтобы нынешние великие князья, — хотя бы и имея ту же власть, нападали, наподобие тиранов, столь насильственным образом на подданных и на имущество их, как еще и теперь об этом пишут иные люди, основываясь, может быть, на старых писателях, вроде Герберштейна, Товия и Гвагнина и т. п., изображавших жалкое состояние русских под железным скипетром тирана. Впрочем, и вообще о русских пишут весьма многое, что в настоящее время уже не подходит, без сомнения, вследствие общих перемен во временах, управлении и людях. Нынешний великий князь — государь очень благочестивый, который, подобно отцу своему, не желает допустить, чтобы хоть один из его крестьян обеднел. Если кто-нибудь из них обеднеет вследствие неурожая хлеба или по другим случайностям и несчастиям, то ему, будь он царский или боярский крестьянин, от приказа или канцелярии, в ведении которой он находится, дается пособие, и вообще обращается внимание на его деятельность, чтобы он мог снова поправиться, заплатить долг свой и внести подати начальству. И если кого-либо, за оскорбление величества или за доказанные великие его проступки ссылают в немилость в Сибирь — что в настоящие дни бывает не очень часто, — то и эта немилость смягчается тем, что ссыльному устраивается сносное пропитание, смотря по его состоянию и личным его достоинствам; вельможам при этом даются деньги, писцам даются должности в канцеляриях сибирских городов, стрельцам и солдатам опять-таки предоставляются места солдат, дающие им ежегодное жалованье и хорошее пропитание. Самое тягостное для большинства из них — быть удаленным от высокого лика его царского величества и не допускаться к лицезрению ясных очей его.

• Предыдущая
• 59/139
• Следующая