Гонки на выживание - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 51

• Предыдущая
• 51/125
• Следующая

Колькина будка у них наверняка есть. Отвел Артист от нас этих архаровцев. Ну а дальше-то что будет? Нас же осталось двое и двое.

— Как-нибудь выкрутятся ребята. Брать их не на чем.

— Ну да, — сказал Док, — если только не подвалят те, что заявились ночью.

— Надо деваться куда-то, — сказал Боцман. — Фото в «Патруле» — не хрен собачий. Колькина личность наверняка теперь у каждого постового.

Артиста и Муху привезли в обычное замызганное отделение. Их уж собрались пихнуть за решетку в дежурке, где полным-полно было всякого лихого уличного народа, но Артист закричал, что требует начальника, сейчас же, немедленно, что творится, мол, форменный произвол, и его с Мухой оставили перед барьерчиком, за которым сидел унылый дежурный, одуревший от криков, матерщины и расквашенных пьяных морд. Лейтенант, перегнувшись, что-то пошептал коллеге, и тот протянул ему листок протокола о задержании, но отставник, решивший грудью встать за правое дело, вдруг гаркнул привычным командирским басом:

— Товарищ дежурный! Я свидетель, и вот эта дама — тоже. Мы все видели. Ребят взяли ни за что.

— Ну, так в чем дело? — закрутил головой дежурный, попеременно переводя взгляд со скромно сидящих задержанных на свидетеля-доброхота и ретивого лейтенанта. — Давайте объясняйте… Артист поднялся, и с доверительной улыбкой обратился к нему как к полноправному вершителю истинной справедливости.

— Понимаете, лейтенант, я мог бы, конечно, жаловаться, мог бы устроить грандиозный скандал… Но это не нужно ни мне, ни вам, верно?

— Ну, говорите, говорите, в чем дело.

— Ваш товарищ потребовал документы, — начал Семен. — Я предъявил документы, они у вашего лейтенанта — мой паспорт и паспорт моего друга.

— Ничего не понимаю. — Дежурный даже глаза прикрыл: пытаясь сосредоточиться.

— Ха… — выдохнул Семен с вековой скорбью в глазах. — В общем, разрешите мне позвонить.

— Кому?

— Родственнику, дяде… Вы же не можете отказать гражданину в такой мелочи.

— Давайте номер, я сам наберу, — сказал дежурный.

Семен назвал семь цифр. Это был тот самый телефон, которым они имели право воспользоваться только в крайнем случае.

Артист и Муха с нетерпением смотрели на аппарат. Наконец дежурный сказал в трубку:

— Здравия желаю! Дежурный сто восемьдесят первого отделения лейтенант Квашнин. — Поднял глаза на Артиста:

— Кого позвать?

— Дядю Костю.

— Здравствуйте, дядю Костю позовите, — продолжил дежурный. — Дядя Костя?

Гражданин Злотников Семен Львович приходится вам племянником, так? Он находится у нас, задержан. Передаю трубку.

— Что стряслось? — быстро заговорил на том конце провода Голубков. — Куда вы делись? Докладывай, племянничек!

— Беда, — дрожащим от волнения и обиды голосом проговорил Артист. — Вы меня хорошо слышите, дядя Костя?

— Слышу хорошо, говори!

По голосу Артиста Голубкову стало ясно, что произошло действительно нечто непредвиденное и чрезвычайное.

— Шли мы по городу с ребятами, а тут ни с того ни с сего пришлось прощаться и расставаться. Мы туда, а они — сюда. Понимаете?

— Не совсем, — сказал Голубков. — Скажи яснее.

— Были мы все вместе, а теперь, как в песне — «ты налево, я направо, ну и до свидания».

— Вы чего это, чего мелете? — вскинулся дежурный. — При чем здесь песни?

— Понял тебя, — наконец сориентировался Голубков. — Вы разделились?

— Ну да, да! — воскликнул Семен. — Мы-то думали к Быкову заехать. А тут, оказывается, еще и Валерий Павлович вызывает, ну тот, знаете?.. Летчик. Друг нашего дяди Мони! Хоть разорвись!

— Понял, понял, — воскликнул Константин Дмитриевич, — все понял. Ну спасибо, племянник, ну удружил! Тащись теперь невесть куда. Ладно. Сидите там в отделении и ждите меня. Сейчас приеду, попробую договориться… Артист вернул трубку дежурному. Он и Муха не слышали, что сказал полковник Голубков лейтенанту, но лицо последнего сразу смягчилось.

— Вы уж извините нас. Видно, ошибочка вышла, — сказал дежурный, возвращая им паспорта. — Можете идти. И вы, граждане свидетели. Все свободны. А ты, Баландин, в другой раз смотри, кого хватаешь… Однако, к удивлению дежурного, задержанные уходить не спешили. Они остались в милиции, скромно сидели на продавленных стульях около дежурной части, тихо переговаривались и поглядывали на часы в ожидании Константина Дмитриевича.

— Понял он? — спросил Муха.

— Да вроде… — кивнул Артист.

— Слушай, а при чем здесь какой-то… дядя Моня?

— Не врубился? — улыбнулся Артист. — Это станция Монино, как раз рядом с Чкаловской. Олег мотнул головой и усмехнулся.

Звонок Артиста по спецтелефону был для полковника Голубкова самым радостным событием этого тяжкого дня. На много часов он утратил связь с отрядом Пастухова.

В то же время это известие еще туже затягивало запутанный узел, который им с Нифонтовым надлежало развязать.

Как следовало из сообщения Артиста, на горизонте внезапно возник аэродром в Чкаловской. Что еще могло скрываться под «Валерием Павловичем» и «дядей Моней», как не эта крупнейшая воздушная база, которую он узнал как свои пять пальцев за многие годы, когда улетал с нее в Афганистан, Литву, на север и на юг, а в последние годы — в Чечню и Таджикистан. Сообщение Артиста как будто мгновенно соединило в замкнутую цепь разрозненные провода. Последние месяцы они отслеживали и брали на заметку буквально всякую мелочь, так или иначе имевшую отношение к ракете «Зодиак», ее двигателю «РД‑018» и топливу ФФ-2.

И как выяснилось, именно с аэродрома в Чкаловской был намечен вылет гигантского военно-транспортного самолета АН-124 «Руслан» с разобранной ракетой «Зодиак» и макетом двигателя на борту. Как было решено на заседании правительства, это новейшее изделие военно-космической технологии отправлялось прямым рейсом в Сингапур, на открывающийся через неделю международный салон.

Два милицейских «жигуленка» унеслись куда-то по набережной, увозя Муху и Артиста.

— Эх, — воскликнул Пастух, — хотел бы я знать, случайная была проверка или по нашу душу.

• Предыдущая
• 51/125
• Следующая