Рок. Лабиринт Сицилии - Швец Юрий - Страница 39
- Предыдущая
- 39/168
- Следующая
Так рассуждал Септемий, направляясь в свой родной дом, расположенный вблизи городских казарм. Почти вся эта часть Рима была построена за счёт казны Республики. Все находившиеся вокруг здания принадлежали военным ведомствам города. Везде поддерживался строгий порядок. Только по вечерам было немного шумно от солдатской переклички и топота конных всадников, находившихся в городских патрульных разъездах. Дом Бибулов стоял в стороне, но выходил на ту же площадь, что и казармы. Септемий хотел переместить родовое гнездо в какую-нибудь другую часть Рима. Туда, где больше развлечений и тишины, но смерть любимой жены и ребёнка изменили его, и он посвятил себя служению Республике и своему народу…
– Господин! Наконец-то вы вернулись в родной дом! – старая служанка Терция, которая знала Септемия с младенчества, радостно хлопотала вокруг него. – После весточки от вас, о вашем скором приезде, мы каждый день ждём этого счастливого момента! Сейчас подадим обед, господин, а пока нужно омыть руки от римской пыли…
Терция говорила без умолку, вспоминая прежние порядки в доме, когда отец, Публий Бибул, возвращался из похода или путешествия. Септемий отобедал с удовольствием. Родные стены напоминали ему о самых счастливых днях его жизни. Он вспомнил строгого отца, который учил сына быть сдержанным и неприхотливым во всём…
Публий Бибул был очень талантливым политиком и полководцем. Ярый сторонник республиканской государственности, он напрочь отвергал завоевания ради наживы. Республика должна расширяться только путем присоединения территорий вместе с населением, которым должны были предоставлять гражданские права. Многие сенаторы поддерживали Публия… Но внезапная кончина его огорчила весь Рим. Публий скончался от какой-то быстропротекающей неведомой болезни, внезапно поразившей его. Септемию было тогда двадцать пять лет…
Вечером Септемий направился на Капитолий. Войдя в храм Януса, Септемий передал через служащих храма, что ждёт понтифика в базилике храма Квиринна.
Он стоял возле изваяния Ромула, когда появился понтифик Катон.
– Приветствую тебя, Септемий! Я сразу откликнулся на твоё приглашение к разговору, – Катон пристально глядел на Бибула. – Как я понял, ты принял какое-то решение?
– Я никак не могу успокоиться от увиденного! – сказал Септемий. – После такого не сразу оправишься и соберёшься с мыслями!
– Да! Я понимаю тебя, – согласился Катон. – Тебе приоткрылась только часть нашей тайны! Но и от этой части можно пересмотреть видение римской истории. Но тебе надо принять правду такой, какой она есть!
– Если я соглашусь не противиться вашим действиям, что мне придётся делать? Ведь я нахожусь на службе Республики?
– На службе нашей Республики! Тебе, Септемий, пока не придётся делать ничего! Только наблюдать и анализировать, как ты умеешь!
– Наблюдать? Что наблюдать или за кем наблюдать? – уточнил Септемий.
– Ты всегда поражал меня ясностью своего мышления! – Катон расплылся в улыбке. – Тебе нужно будет проследить за действиями консула Регула. В последнее время он стал принимать какие-то невзвешенные, спонтанные решения в доверенной ему кампании. – Катон о чём-то задумался.
– Но, насколько я понимаю, не он виноват в задержке проведения операции в Африке? – Септемий вопросительно посмотрел на Катона.
– Регул очень патриотичен, до фанатизма. Вот это нас и пугает в нём. В нём бурлят страсти, которыми он управляет с трудом. Тебе будет нужно наблюдать за его психологией и в случае неукротимости его страстей оповестить нас об этом!
– Хорошо. Я исполню всё, о чём вы просите. И сделаю это ради возвышения Республики, – согласился Септемий.
– Ты даже не подозреваешь, какого возвышения! – Глаза Катона засверкали.
– Ну, я должен идти, мне ещё нужно зайти в казначейство, – Септемий заторопился. – Как мы будем связываться?
– Двуликий сам найдёт тебя, – многозначительно сказал Катон, кивнув головой Септемию в знак прощания.
Септемий спустился по ступеням на площадь храмов. «Они не доверяют Регулу, боясь его бунтарской натуры. Они боятся, что после победы в Африке он может вернуться в Рим диктатором и подвинуть от власти их орден. Интересно, они ему показывали то же, что и мне?» – рассуждал Бибул.
…Катон стоял и смотрел на удаляющегося Септемия. К нему подошёл человек в красном одеянии священного авгура и встал рядом:
– Что ты думаешь о нём, Марк? – спросил он Катона.
– Я стараюсь не думать о нём, Скрофа. Я думаю о пользе, которую он нам принесёт. Но с войны он не должен вернуться! Хватит нам его отца!
На лицах обоих играла усмешка. Глава 27
Здоровье Кассия Кара быстро шло на поправку. Молодая кровь спешила укрепить организм, разбегаясь по телу центуриона и неся с собой заряд бодрости и ещё какого-то странного чувства, обращённого к образу Иолы. Гречанка не выходила у него из головы. Кар засыпал с мыслями о ней и просыпался в скорой надежде её увидеть. Свои первые шаги по палубе корабля Кар сделал, опираясь на её плечо… И хоть ему было невыносимо тяжело делать эти первые шаги, её плечо, как ему показалось, излучало столько тепла и энергии, что слабость, подкашивающая ноги, вдруг куда-то исчезла, и Кар прошёл по палубе почти не качаясь. Последующие дни дали свои результаты. Крепость ног Кассия увеличивалась с каждым днём, но Кассий не спешил прохаживаться один, предпочитая чувствовать локоть Иолы и вдыхать аромат её волос. Иола старалась подольше оставаться с Кассием на палубе корабля. Они смотрели на вечерний закат солнца, которое утопало в морской пучине где-то на западе. Кассий, проживший своё детство и юность в деревне, в семье земледельца, никогда не был на корабле. Это было первое морское путешествие и знакомство с морем, не считая кратковременного плавания из Реггия при переброске легиона на Сицилию. Иола была уже знакома с морем. Она прожила свои годы в Акраганте, в семье крупного торговца, который продавал сицилийское зерно во многие греческие государства. Год назад она сама пошла в храм, чтобы стать жрицей Артемиды и была замечена Клариссой. Иола рассказывала Кассию о разнообразных ветрах, дующих в этих морях, о морских приметах, по которым корабелы отправляются в плавания или, наоборот, задерживают отправление грузов. Она уже не прятала свой взгляд от его глаз, которые, как ей казалось, принадлежали весёлому молодому человеку, а не опытному воину, видящему взгляд смерти во многих схватках. Кассий же забыл на это время свой долг римского воина и гражданина, стараясь не думать об этом. Через какое-то время они стали выводить на прогулку по палубе галеры окрепшего Массилия, держа его под руки с двух сторон и не отводя взгляда друг от друга. Беседы их продолжались до поздней ночи.
– Скажи, Кассий, а была ли у тебя на родине какая-нибудь девушка? – спросила как-то Иола, потупив взор.
– Нет, девушки у меня не было. Мне с раннего детства приходилось работать, чтобы держать хозяйство в надлежавшем состоянии, пока воевали старшие братья.
– И что, ни одна из римских девушек не положила глаз на такого юношу? – не унималась гречанка.
– Нет, почему. Взгляды некоторых я угадывал, – покраснел Кассий.
– Вот, вот! Расскажи! – Иола смеялась, хотя было видно, что тема её очень интересовала.
– На северной стороне от нашего надела жили две сестры, которые переглядывались друг с другом при встрече со мной, но я их как-то не замечал! А вот с южного надела на меня смотрела девушка Клодия…
– Она была красивой? – вдруг, перебив Кассия, насторожилась Иола.
– Да, – ещё сильнее покраснел Кассий, – но её красота совсем не похожа на твою красоту! – выпалил Кар, видя, что после его подтверждения Иола потупила свой взгляд. – Она была красивой для меня, пока я не увидел тебя, Иола!
Она подняла на него свой взгляд. Её глаза, горя голубым пламенем, обожгли сердце Кассия чувством, о котором он ещё не смел до сего момента говорить. Её губы горели алым пламенем, манящим Кассия своим притяжением чувственной нежности, с которым ему всё труднее и труднее становилось справляться. Её волосы пробуждали в нём необыкновенную чувственность своим золотым цветом, заставляя блекнуть весь свет…
- Предыдущая
- 39/168
- Следующая
